На самом деле убеждение, что розовый цвет во всех культурах предназначается женщинам, не подтверждается доказательствами. В своей статье дель Гидичи говорит, что цветовое кодирование, связанное с гендером, появилось немногим более 100 лет назад. Оно менялось в соответствии с модой или даже публикациями в «Нью-Йорк Таймс». В 1893 году газета писала: «Пышный наряд для младенцев, или «О, розовый для мальчиков, голубой для девочек». «Лос-Анджелес Таймс» подхватывала: «Новая выдумка для детей – шелковая люлька… Сначала на каркас кладут шелковое стеганное одеяло, розовое для девочек, голубое для мальчиков». Еще большую путаницу вносит письмо, опубликованное в «Эль Пасо Геральд» в 1914 году: «Дорогая Миссис Фейрфакс, будьте так любезны, скажите мне, какой цвет используют для маленьких мальчиков? Встревоженная мать». Ответ был следующим: «Для мальчиков розовый. Голубой для девочек. Раньше цвета использовали наоборот, но так они кажутся менее подходящими». Не очень-то последовательное послание (и, к сожалению, поблизости не оказалось психолога, чтобы проверить пригодность для девочек «голубого платья с кружевами»).
Таким образом, еще не окончен суд над пересмотром разделения природы и воспитания в отношении биологических или социальных истоков розовых волн. Те, кто оспаривают представление об основополагающей связи между девочками и розовым цветом, рискуют оказаться под огнем. Джон Хенли в 2009 году опубликовал статью в «Гардиан», где рассказал историю двух сестер, организовавших компанию под названием «Pink Stinks» («Розовый – отстой») против потребительской культуры, поощряющей опасные стереотипы. В одном из комментариев к этой статье сестрам советовали приобрести майку с надписью «Я сумасшедшая коммунистка, которая пытается промыть мозги девочкам»39.
Значение розовой волны для развивающегося мозга заключается не в самом розовом цвете. Розовый превратился в культурный символ, код для одного конкретного бренда: «это для девочек». Проблема в том, что этот код стал «ограничителем гендерной сегрегации», поставив свою целевую аудиторию в узкие рамки с лимитированным пакетом ожиданий. И, кроме того, исключил нецелевую аудиторию – мальчиков. Организатор кампании «Пусть игрушки будут игрушками» Триша Лоутер сказала, что игры в переодевания (что подчеркивает значение внешнего вида), домашние дела (приготовление пищи и уборка) и забота о домашних питомцах и куклах отмечены розовым кодом для девочек. В этом вроде нет ничего страшного, но это ограничивает маленьких принцесс в играх с развивающими конструкторами и супергероями40.
Такие «агенты социализации», как Барби, могут нести послание, которое ограничит выбор карьеры для девочек. Аврора Шерман и Эйлин Цурбригген обнаружили, что девочки, которые играют с «Барби-модницей», с малой долей вероятности выберут профессию, где доминируют мужчины: пожарного, полицейского и пилота. В отличие от тех девочек, которые играют с нейтральными игрушками (хотя обе группы девочек изначально вообще не стремилась ни к какой карьере)41.
Удивительным образом (и справедливо по отношению к другой стороне в этом споре), иногда розовый служит некой социальной подписью, которая «дает разрешение» девочкам участвовать в таких делах, которые считались прерогативой мальчиков. Но как показывает пример с «естественно-научной» Барби, розовый часто вызывает покровительственное отношение: вы не можете заставить женщин проявлять интерес к науке и технике, если только не свяжете эти предметы с «локонами и помадой» или не покажете их – в идеале и буквально – в розовом цвете.
История игрушек
Эта четкая демаркационная линия между мальчиками и девочками, закодированная в цвете, конечно же, относится и к игрушкам. Тип игрушек или ролевые игры оказывают серьезное влияние на навыки, которые разовьются у ребенка. Поэтому нужно относиться с осторожностью к любым ограничениям выбора.
Проблема растущего гендерного разделения игрушек и ее вклад в подкрепление стереотипов привлекают много внимания. В 2016 году в Белом Доме даже провели конференцию на эту тему42. Может ли выбор игрушки резко изменить направление развития мозга? Или мозг развивается по пути, установленному с рождения? Отражает ли выбор игрушки то, что происходит в самом мозге? Или игрушки определяют, что там происходит?
Ученые, исследующие этот вопрос, могут быть твердо уверены в сохранении существующего порядка: «Девочки и мальчики предпочитают разные игрушки, например куклы и машины. Половые отличия, которые мы наблюдаем у младенцев, выявляются и у животных, и они отчасти связаны с воздействием андрогенов в период внутриутробного развития»43. Это утверждение прочно запечатывает убеждения в выборе игрушек. Раз так, давайте изучим историю игрушек: кто с чем играет и почему (и насколько это важно).
Вопрос о предпочтении игрушек так же важен, как и дебаты о розовом и голубом. Создается впечатление, что даже с двенадцати месяцев мальчики и девочки выбирают разные игрушки. Если ребенку дать выбор, то мальчик, скорее всего, потянется к машинкам или игрушечному оружию, а девочка – к куклам и детскому набору посуды. Представители лагеря традиционалистов при поддержке «гормонального лобби» заявляют, что это признак различной организации мозга. Например, предпочтение «пространственного» или «конструкторского» типа игрушек в раннем возрасте демонстрирует естественные способности. В лагере социального обучения вам скажут, что гендерное предпочтение игрушек – это следствие моделирования поведения детей в соответствии с гендером. В основе этого может лежать семья и тактика выбора подарков родственниками, или же это следствие мощного маркетингового лобби, которое определяет целевой рынок. Еще есть лагерь когнитивных конструктивистов. Они укажут на формирующуюся когнитивную схему, по которой гендерная идентичность привязывается к занятиям, «принадлежащим» своему полу. Ребенок сканирует окружающую среду в поисках правил, которые определяют, кто с чем играет. Это позволяет предположить связь между формированием гендерных меток и гендерного выбора игрушек44.
Речь идет о причинах выбора игрушек и его значения для всех, кто пытается понять половые/гендерные различия – родителей или нейробиологов (или и тех и других). Однако есть и другая тема для обсуждения – это последствия выбора. Если годы становления вашей личности прошли среди кукол и детских чайных наборов, лишит ли это вас полезных навыков, которые приобретаются в играх с конструкторами и мячами? Или различные занятия просто поощряют ваши естественные склонности, тренируя способности и таланты для той профессии, которая подходит именно вам?
УБЕЖДЕНИЕ, ЧТО РОЗОВЫЙ – ДЛЯ ДЕВОЧЕК, – КУЛЬТУРНЫЙ МЕМ, КОТОРЫЙ ПОЯВИЛСЯ НЕ БОЛЕЕ 100 ЛЕТ НАЗАД.
Вернемся в двадцать первый век. Предположим, вы играете с игрушками с оттенком половой идентичности. Будет ли это определяющим фактором для выбора группы? Будут ли разными последствия игры в куклы и в войнушку?45 Что касается нашего поиска в этой области, то можем ли мы найти последствия выбора определенного типа игрушек в раннем возрасте не только на уровне поведения, но и в структурах мозга?
Как всегда, причины и следствия тесно переплетаются. Если выбор игрушек предопределен биологически, то это неизбежность, с которой ничего нельзя поделать. А тех, кто спорит, нужно успокоить: «Позвольте мальчикам быть мальчиками, а девочкам девочками». С другой стороны, если то, как дети выбирают игрушки, – следствие воздействия окружающего мира, то как измерить эффект и результаты изменения этого воздействия?
