Я не стал объяснять, что видел Шарика совершенно разным — то угольно-черным, то медно-рыжим, а сейчас вот — с рыжеватыми пятнами. Собака оскалилась в улыбке, подошла ко мне и подставила голову. Я погладил. Пес завилял хвостом, хитро щурясь, и немного провел нас до хаты.
В доме я первым делом глянул на коврик. Иван-царевич и жаба были на месте. Выглянул в окно: ветки груши аккуратно подперты жердями.
— Решил подпереть ветки — так уродила груша, что может и не выдержать своего урожая, — сказал за спиной Лука. И добавил: — Так и люди порой не выдерживают своих мыслей или своего богатства — могут сломаться, если опоры нет. Ты ж банкир, ты должен знать, что деньги с человеком сделать могут.
А дед Лука вдобавок ко всему еще и философ. Я действительно хорошо знал, как калечат людей большие стрессы и большие деньги (да и небольшие тоже), но поддерживать разговор на эти скользкие темы не собирался. Мне не терпелось узнать то, за чем приехал. Но дед захлопотал у плиты, снял крышку с кипящей кастрюли, загремел, выдвинув шухлядку, ложками-вилками, и подступиться к сути дела было как-то неловко — словно рассказывать со сладким трепетом свой сон человеку, который смотрит в телефоне биржевые сводки.
На столе красовались вареники: ровными рядами возлежали на припудренном мукой льняном рушнике. Крупные, пузатые, набитые под завязку маковой начинкой, как я люблю. Меня всегда раздражали пирожки и булочки с маком, в которых мак присутствовал гомеопатическими дозами, никак не влияя на вкус выпечки, скорее, декорируя ее. В советском детстве покупные пирожки и рулеты с маком были именно такие — много теста и мало мака, а я всегда мечтал, чтоб наоборот. Пироги с маком — мои любимые, и я радовался как ребенок, когда удавалось полакомиться правильным пирогом, в котором тесто не подавляло начинку, а служило обрамлением великолепной маковой сердцевине.
— Какие роскошные вареники! Чтоб мужчина — и такие вареники умел делать! Да вы талантище, — от души похвалил.
— Сейчас попробуешь, сейчас, — довольно откликнулся Лука. И, неторопливо опуская в кастрюлю очередной вареник, как бы между прочим поинтересовался: — Ну как, нести наливочку?
Я понял, что терпения ждать, пока сварятся вареники, а потом остынут, а потом мы их съедим, а уж только затем начнем разговор — так вот, терпения у меня нет ни грамулечки, ни даже макового зернышка. Тем более старик первым подал подачу. И я ее принял:
— Несите, Лука, что вы спрашиваете? Только у меня один вопрос к вам.
— Оди-и-ин? — с деланым изумлением протянул хозяин. — Всего один? А остальное все понятно?
— Ой, не издевайтесь только. У меня и так ощущение, что схожу с ума.
И я рассказал о сне, в котором видел Оксану, и о встрече с Оксаной наяву, и о том, что, судя по всему, это был не сон и не галлюцинация, а что? Что же это было? Ну не мог же я телепортироваться на бульвар Леси Украинки, выпив рюмку грушевки в тихом полтавском селе?!
— Теле… порт… — Дед Лука запнулся. — Не понимаю, о чем ты, сынок!
Мне уже не в первый раз показалось, что старик немного наигрывает, выдает себя за простака, выживающего из ума, хотя на самом деле понимает даже больше, чем я могу предположить.
— Ну это когда человек или вещь в мгновение ока переносятся в другое место. Далеко переносятся, за десятки или сотни километров, — пояснил я. — Не мог же я из вашей хаты попасть в столицу за пять минут!
Лука помешал большой ложкой в кастрюле, затем вытащил откуда-то старый дуршлаг с отколотой местами эмалью и принялся перекладывать исходящие паром вареники в дуршлаг. Завершив процесс, полюбовался на вареники, повернулся ко мне и, не выпуская из рук деревянную ложку, невозмутимо заявил:
— А ты, Марк, не в столицу попал. Ты во внутреннее время попал.
Он как-то торжественно произнес «внутреннее время», и я замер. Мое состояние было таким… нетерпеливо-волнующим. В дамских романах его обычно описывают как «он стоял на пороге открытия тайны».
— Есть время внешнее, а есть внутреннее, только люди об этом не знают, а если и знают, не умеют пользоваться этим знанием. — Голос деда Луки звучал до странного деловито-звонко, словно я находился на сессии бизнес-коуча, в руках которого почему-то не маркер, а деревянная ложка, и за спиной не флипчарт, а кастрюля с варениками. — Внутреннее время идет не так, как внешнее. Оно может быть медленным, а может нестись очень быстро — сам человек влияет на эту скорость. Внутреннее время не имеет прошлого, настоящего и будущего, оно всегда одно и то же. И человек может попасть в любой момент своей жизни.
— И в будущее? — ахнул я. Хоть и был готов к любым сюрпризам, но перспектива заглянуть в будущее сладостно екнула в животе.
— Марк, вот про будущее забудь! — «Бизнес-коуч» стукнул ложкой по столу. — Забудь и не проси никогда, я и сам зарекся туда ходить, и тебя не пущу.
— Но почему?! Вы же, как я понимаю, предсказываете людям, что с ними будет. По крайней мере, раньше ведь занимались этим? Вы же сами про свой дар предвидения рассказывали! — От волнения я не мог усидеть, вскочил со стула и встал у окна.
— Ты не перебивай, а слушай. — Мой родственник со вздохом снял фартук и утер им лоб — ни дать ни взять наивный дедок! — но меня уже было не обмануть. — Я говорил тебе, что вижу несколько вариантов того, что будет дальше с человеком. Или же один вариант вижу, а их же много, тысяча или миллион или еще больше. И если разрешить тебе путешествовать в будущее, кто знает, в какой из вариантов ты попадешь? Никто не знает, какой вариант жизни он будет жить — есть только вероятности и возможности. Именно их я и вижу.
— А… От чего зависит, какой вариант реализуется? — Я совершенно обалдел: дед Лука, кажется, рассказывал мне о мультиверсе — квантовой теории мироустройства, которую любила обсуждать со мной Нина.
— А это уже от выбора человека зависит, — заявил дед, подтверждая мои подозрения насчет квантового многомирия. — Сам человек своими мыслями и действиями выбирает вариант. Причем сам не знает, что в эту минуту делает важный выбор.
Я помолчал, переваривая услышанное. Та-а-ак, допустим, мой родич действительно видит разные варианты будущего конкретного человека. Но как с этим связан мой сон и внутреннее время?
— Короче, в будущее заглядывать с помощью моей наливочки я тебе не разрешу, а в прошлое — пожалуйста, — продолжал старик. — В прошлом вариант всего один: то, что уже случилось. Зато ты можешь туда попасть и снова там пожить. Может, что-то прояснишь для себя. Может, ответы найдешь на свои вопросы. Ты говорил, хочешь узнать, почему живешь именно так, а не иначе?
Я кивнул.
— Вот и посмотришь на свое прошлое, что-то заново переживешь, обязательно ответ получишь. Главное — знать, на какой вопрос.
— А как же сон, в котором я увидел Оксану? Это же не прошлое, а настоящее. Да и не моя жизнь вообще. Как я попал в ее жизнь?
Дед показал рукой: вернись за стол. Я послушно опустился на стул. Передо мной поставили блюдо с варениками, крынку со сметаной, чашку с блюдцем и заварничек. Лука сел напротив, пододвинув ко мне вилку и ложку.
