Зуб гнал вперед, снова пытаясь разорвать дистанцию, найти возможность для единственного возможного варианта и спастись. Догони его Боров, все окажется ясным с самого начала: таран, скрежет, скрип, полет, удар… И все. Махина, ревущая позади, сметет «ласточку» мимоходом, почти не пострадав.
Так что снова, в черт пойми какой раз за хренов день, Зуб убивал движок, подвеску и просто весь автомобиль, улетая по трассе от нежелавшего отставать очередного ублюдка. Впереди, хорошо заметные со спуска, показались густо заросшие дома Новосемейкино. А основной бак оказался пуст на половину. И даже чуть больше.
«Ласточка», стирая покрышки, завиляла, выписывая кривые. Дорогу тут бомбили, разодрав покрытие сантиметров на тридцать в глубину, оставив неровные шахматные дырки. Скатываться на обочину Зуб не рискнул – устойчивости из-за дополнительных бака и уже ненужного обвеса может не хватить.
Боров же, на своих трех вездеходных мостах, рискнул. И сейчас ревел справа, раскидывая в стороны асфальтную крошку, липкие комья грязи и пучки травы, вылезшей на трассу. И подбирался, незаметно и метр за метром, все ближе.
Впереди неожиданно посветлело. Зуб, прищурившись, увидел такое нужное и ожидаемое чудо: почти чистый кусок асфальта, ровный и тянущийся метров на сто. И еще одно, ближе и даже важнее.
Вырванное с корнем дерево, лежавшее на обочине и выбросившее на дорогу сырую землю, жирным блестящим языком занявшую две трети всей полосы. Вряд ли Боров не заметил то же самое, стоило…
Сзади, рыкнув, загудело. Точно, Боров, он любил давать сигнал, нападая. Психологическая атака, верно, так называл. Звук накатывал, сбивал с мыслей, не давая здраво думать. Да и хрен с ним, с мыслительным процессом. Действовать нужно!
Газ в пол, уход влево, чуть-чуть, чтобы пройтись вдоль огромной выщербины, тут же вернуться на курс и влететь между двух ее сестер. Передачу вверх, притопить, отрываясь от треугольника закаленной стали, почти чиркающего по бамперу. Отыграть три метра, пять, почти десять из-за тормозящего «медведя», уходящего в сторону, из-за веса почти прижавшегося к краю дороги и выравнивающегося.
Дробовик разряжен, да и толку от него? Масло израсходовано. Закрепленный курсовой пулемет и лента в нем не помогут, Боров нос своего чудовища защитил конкретно. И? Все верно, остается надеяться на ящик с дырками, закрепленный с правого борта, удачу и скорость.
Землю, блестевшую от скопившейся влаги, Зуб прошел впритирку, едва не зацепив. Вылетел на долгожданную ровную трассу, глянул в зеркало. Боров, мастер своего дела, почти справился с заносом, в который бросило «Зилок» после ухода влево. Но почти тут не считается.
Правые колеса цапанули завал, врылись в жирный глинозем, практически развернув тяжелую машину. Случай помог отыграть еще времени, и тратить его на бегство, решавшее только вопрос отрыва, не стоило.
«Ласточка», воя движком, летела вперед. Сколько ему нужно? Тридцать метров, не больше, потом заряды разлетятся в стороны и окажутся потрачены без толку. Ручник на себя, руль набок, скорость сбросить, не глушить, стартер залпа открыть и…
Боров и его «медведь» справились быстрее, чем ждал Зуб. Громада, прятавшая ребристую решетку, лобовое и колеса за хитро сваренными металлическими лепестками, уже целилась по мишени. Зуб щелкнул электроспуском.
Фыркнуло, выпустив все заряды единым залпом. Дымящие хвосты протянулись к ревущему живому металлу, закрыли обзор. Зуб начал сдавать назад, готовясь выкрутить руль на разворот. Белые клубы разорвал черный тяжелый нос.
Боров вылетел из дыма полыхающей кометой. Горело все, куда добрался фосфор, снаружи и внутри. Зуб отвернул в сторону, пропуская рыже-косматое облако, возникшее на месте передней части «медведя». Проводил взглядом мелькнувшую корму, нырнувшую под обочину. Дождался, когда она задерется почти вертикально вверх. Подкатил ближе.
«Ласточку» не глушил. Закрыл дверь ключом и щелкнул язычком кодового замка. Перезарядил обрез-двустволку. Нацепил пояс с инструментами, подхватил две алюминиевые канистры, шланг с воронкой и побежал туда, где еще корчился Боров, сплавленный воедино со своей машиной. Его остановила странная капель. Зуб оглянулся и охнул.
Основной бак оказался пробитым и сейчас слезился убегавшей горючкой. Твою-то мать!
Глава шестая. Жестокость и чужая удача
Не вой с волками по-волчьи, а ищи ружье
Песни Койота
– Выгружаемся, хлам человеческий! – подбадривал Кот, стоя на перроне. – Живее!
Хлам повиновался, торопясь выбраться с платформы. Оставленная позади жертва смердела пролитой кровью. Вопли умиравших и хруст с чавканьем, сопровождавшие их смерти, доносились до всех. Почти.
– Проверяем груз. Костя, ты старший, я за новостями. – Кот зашагал к одноэтажному укрепленному зданию.
Костя и остальные отогнали караван к спуску на противоположную сторону. Хаунд, рассмотрев вдали полоску дороги, удивился. Не в обычаях караванщиков такого типа шастать вдоль сохранившихся транспортных артерий, там грабят и жрут куда чаще и охотнее.
Георгиевка стояла тут давненько. Как минимум, если верить надписи под кровлей станции, с тридцать седьмого года. Деревня, надо полагать, была именно старше здания. Плоская и вытянутая, с торчащими остатками то ли элеватора, то ли чего-то похожего дальше по железке, за сохранившимися стенами из плит. Серая проваленная громада какого-то деревянного амбара, стоявшего не иначе как со времен Союза. Одиночно торчавшие дома, ближе к серому повороту асфальта становящиеся чуть гуще.
– Деревня… – констатировала Анна. – Как есть деревня.
– Хрена лысого, – проворчал Хаунд, – вон храм. Село, значит.
Йа, остатки былого величия религии еще блестели даже в мрачной хмари собиравшегося обложного дождя. Топать куда-то, меся местную грязюку, не хотелось. Но варианта вырваться Хаунд не видел. Солдатня, сурово глядящая на их кучку в ошейниках и без, держала стволы наготове.
Гарнизон тут имелся вполне приличный. Из-за серо-красной стены, собранной из вагонов, железобетона и кирпичей, несло военным порядком и нехилым подразделением. Почему так? Ну, Пес размышлял логически, успевая втягивать воздух, анализировать, разложив на микроны и просто наблюдая. Интеллект с логикой штука такая.
Явственно тянуло баней. День не банный, понедельник, а раз так, то топят не сменившимся вчерашним караульным, а пришедшему откуда-то дозору или разведке. В небольшом гарнизоне обошлись бы тремя-пятью человечками в маскхалатах, сделали бы «индейскую» мыльню из раскаленных камней, чума из плотной ткани и ведер с водой – поливать на раскаленные голыши и париться. А тут, если соединить с лошадками, сейчас бережно отмываемыми, да судить по густому запаху конского пота, как раз конный дозор, голов в десять-пятнадцать получается.
Раз так, то гарнизон немалый, до шестидесяти человек, и это только бойцов. Все верно, тут почти крайний рубеж обороны самого анклава Кинеля. Толстые подкопченные стволы огнеметов и кожухи трех поделок под калибр КПВТ только подтверждали мысли. Гарнизон уже поел, густой запах кулеша из разваренного пшена, с картошкой, поджаренным салом и луком дотягивался к выгрузившимся донельзя пленительно.
