Камерон от неожиданности поднял голову. Подслушивающие устройства, обычно называемые «жучками», в Овальном кабинете? Быть того не может.
Баттерфилд долго молчал. В зале стояла тишина. Камерон прошептал:
— Господи.
Наконец Баттерфилд проговорил:
— Да, сэр, я знал о подслушивающей аппаратуре.
Камерон встал.
— Твою мать! Нет! — выкрикнул он.
Томпсон продолжал:
— Когда были установлены эти устройства в Овальном кабинете?
Баттерфилд помедлил, вздохнул, глотнул и сказал:
— Летом 1970 года.
— Боже милостивый! — закричал на всю комнату Камерон. — Как такое могло случиться? Как президент мог быть таким тупоголовым?
Томпсон попросил:
— Расскажите нам вкратце, как работали эти устройства. Например, как они активизировались.
Камерон завопил что было сил:
— Прикуси язык, идиот!
Баттерфилд начал долго объяснять работу системы и в конечном счете сообщил, что она активизируется голосовым сигналом.
Камерон снова сел. Это была катастрофа. Никсон тайно записывал на пленку все, что происходило в Овальном кабинете. Он распространялся о взломах, взятках и шантаже, зная, что его обвинительные слова записываются.
— Тупица, тупица, тупица! — громко произносил Камерон.
Он догадывался, что теперь произойдет. Комиссия Эрвина и специальный прокурор потребуют магнитофонные пленки на прослушивание. Почти наверняка им удастся силой заставить президента отдать их: они содержали важнейшие сведения в расследовании нескольких преступлений. Потом перед всем миром откроется правда.
Может быть, Никсону удастся оставить у себя пленки или уничтожить их, но это будет не лучший выход. Если он невиновен, пленки будут служить для него оправданием. Тогда зачем скрывать их? Уничтожение их будет выглядеть признанием вины в совершении еще одного преступления в длинном списке тех, за которые его можно было бы преследовать в судебном порядке.
Президентству Никсона пришел конец.
Вероятно, он еще будет держаться за президентское кресло. К тому времени Камерон хорошо знал этого типа. Никсон не понимал, когда над ним одержали верх, — всегда не понимал. Когда-то в этом заключалась сила. Сейчас это могло обернуться тем, что он будет страдать неделями, возможно месяцами, от убывающего доверия и растущей неприязни, прежде чем он окончательно сдастся.
Камерон не хотел быть к этому причастным.
Он взял трубку и позвонил Тиму Теддеру. Часом позже они встретились в небольшом старомодном ресторанчике «Электрик дайнер».
— Ты не боишься, что тебя могут увидеть со мной? — спросил Теддер.
— Теперь это не имеет никакого значения. Я ухожу из Белого дома.
— Почему?
— Ты не смотрел телевизор?
— Сегодня не смотрел.
— В Овальном кабинете установлена звукозаписывающая аппаратура, которая активизируется голосом. Все, что там говорилось в течение последних трех лет, записывалось на пленку. Это конец. Никсону хана.
— Постой-постой. Все это делалось, чтобы «подслушивать» самого себя?
— Да.
— Изобличать самого себя?
— Да.
— Какой идиот занимается этим?
— Я думал, что он хитрый. Как я понимаю, он нас всех одурачил. Меня так уж точно.
— Что ты собираешься делать?
— Вот почему я позвонил тебе. Я хочу начать новую жизнь. Хочу найти другую работу.
— Ты хочешь работать в моей охранной фирме? Я единственный ее сотрудник…
— Нет-нет. Послушай. Мне двадцать семь лет. У меня пятилетний стаж работы в Белом доме. Я говорю по-русски.
— Стало быть, ты хочешь работать…
— В ЦРУ. Я вполне подхожу.
— Да, подходишь. Но тебе нужно будет пройти базовую подготовку.
— Никаких проблем. Это будет началом новой жизни.
— Буду рад позвонить моим друзьям оттуда, замолвить за тебя словечко.
— Здорово. И еще кое-что.
— Говори.
— Не хочу хвастать, но я знаю, чьи уши торчат во всем этом уотергейтском деле. ЦРУ нарушило кое-какие правила. Я знаю все о причастности ЦРУ к этой истории.
— Догадываюсь.
— И я не собираюсь никого шантажировать. Ты знаешь, чему я предан. Но ты можешь намекнуть своим друзьям в управлении, что я, естественно, буду держать язык за зубами.
— Я понял.
— Ну, так что ты думаешь?
— Думаю, у тебя есть шансы.
* * *
Джордж был рад и горд, что вошел в команду специального прокурора. Он осознавал себя частью группы, проводящей государственную политику, как когда он работал у Бобби Кеннеди. Единственная проблема состояла в том, что он не знал, как ему вернуться к тому роду пустячных дел, которыми он занимался в «Фосетт Реншо».
По истечении пяти месяцев Никсон наконец был вынужден передать специальному прокурору три магнитофонные пленки с записями в Овальном кабинете.
Джордж Джейкс и все остальные члены группы слушали запись, сделанную 23 июня 1972 года, менее чем через неделю после уотергейтского скандала.
Послышался голос Боба Хальдемана:
«ФБР не находится под контролем, потому что Грэй точно не знает, как контролировать его».
На пленке звук отдавался эхом, но интеллигентный баритон Хальдемана был отчетливо слышен.
Кто-то сказал: «Зачем президенту держать под контролем ФБР?»
Это риторический вопрос, подумал Джордж. Единственная причина была в том, чтобы ФБР прекратило расследование преступлений президента.
На пленке Хальдеман продолжал:
«Их расследование дает некоторые конкретные результаты, поскольку они смогли обнаружить денежный след».
Джордж вспомнил, что уотергейтские взломщики имели большую сумму денег новыми купюрами с порядковыми номерами. А это означало, что рано или поздно ФБР сможет найти, кто дал деньги.
Всем было известно, что средства поступили от комитета по переизбранию президента. Однако Никсон продолжал отрицать, что он что-либо знал об этом. Тем не менее здесь он говорил об этом через шесть дней после проникновения в штаб-квартиру своих противников!
Хриплый бас Никсона перебил говорившего:
«Те, кто пожертвовали деньги, могли бы сказать, что они дали их кубинцам».
Джордж услышал, что кто-то в комнате воскликнул:
— Вот тебе и на!
Специальный прокурор остановил пленку.
