Полицейский в чине капитана сказал в мегафон:
— Разойдитесь и освободите проезжую часть, иначе вы вымокнете. — Он показал на пожарных позади него.
Раньше демонстрантов просто запихивали в полицейские автобусы и отвозили в тюрьму. Но сейчас тюрьмы были переполнены, и Коннор надеялся ограничиться минимумом арестов и предпочитал, чтобы все разошлись по домам.
А этого демонстранты вовсе не собирались делать. Шестьдесят детей стояли на дороге перед плотными рядами белых представителей власти и громко пели.
Капитан полиции подал знак пожарным, и те включили воду. Джордж отметил, что они привели в действие обычные брандспойты, а не водяные пушки на треногах. Тем не менее под струями воды большинство участников марша отступили назад, разбежались по парку или укрылись в подъездах домов. Через мегафон капитан повторял:
— Очистите улицу! Очистите улицу!
Большинство демонстрантов отступили, но не все. Десятеро просто сели. Промокшие до ниточки, они не обращали внимания на воду и продолжали петь.
Вот тогда-то пожарные включили водомет.
Эффект был моментальный. Мощная струя воды отбросила назад сидящих учеников. Они опрокинулись и закричали от боли и страха. Церковное пение прекратилось, улица огласилась криками.
Струя буквально оторвала от земли одну самую маленькую девочку и отбросила назад. Ее несло по мостовой, словно оторванный листок. Она катилась и беспомощно махала руками и ногами. Стоящие в стороне люди начали кричать и ругаться.
Джордж чертыхнулся и выбежал на улицу.
Пожарные безжалостно направили водомет прямо на девочку, увернуться от сильной струи она никак не могла. Ее смывало, как какой-нибудь мусор. Джордж первым из нескольких мужчин подбежал к девочке и заслонил ее собой, подставив спину струе.
Получив удар, похожий на сильный пинок, он упал на колени. Но теперь девочка была защищена от струи. Она встала на ноги и побежала в сторону парка. Тем не менее она оставалась под прицелом брандспойта, и вода снова сбила ее с ног.
Джордж пришел в ярость. Пожарные действовали, как охотничьи собаки, гнавшие олененка. По выкрикам, раздающимся в толпе, он понял, что люди возмущены.
Джордж побежал за девочкой и снова закрыл ее своим телом. На этот раз он был готов к удару струи и удержался на ногах. Он встал на колени и поднял девочку на руки. Ее розовое платье для посещения церкви промокло насквозь. Джордж понес ее к тротуару. Пожарники продолжали направлять на него струю, пытаясь сбить его с ног, но он смог удержать равновесие и таким образом зайти за припаркованную машину.
Кричащую от страха девочку он поставил на ноги.
— Теперь ты в безопасности, — сказал Джордж, пытаясь утешить ее.
Потом к ней подбежала обезумевшая от горя женщина и схватила ее на руки. Девочка прижалась к женщине, которая, как догадался Джордж, была ее матерью. Рыдая, она унесла свою дочь.
Джордж получил несколько ссадин и промок до нитки. Немного придя в себя, он оглянулся и посмотрел, что происходит. Участников демонстрации готовили к ненасильственному протесту, но взбешенные свидетели случившегося об этом даже не думали и приступили к ответным действиям: начали кидать камни в пожарных. Это грозило перерасти в беспорядки.
Верину Джордж не увидел.
Полиция и пожарные двигались по Пятой авеню, пытаясь рассеять толпу, но их продвижение замедлилось из-за града камней, летевших в них. Несколько человек вошли в здания на другой стороне улицы и из окон верхних этажей принялись закидывать полицию камнями, бутылками и всяким мусором. Джордж поспешил убраться из этого неспокойного места. Он дошел до следующего угла и перед рестораном «Жокей» постоял с группой репортеров и случайных прохожих — белых и чернокожих.
Посмотрев в северную сторону, он увидел еще несколько групп демонстрантов. Они вышли из церкви и двинулись по улицам в южном направлении, чтобы не подвергнуться насилию. Это создавало проблему для Коннора: возникала необходимость рассредоточить силы.
И тогда он решил бросить против демонстрантов собак.
Они вырвались из фургонов, рыча, скаля зубы и натягивая кожаные поводки. У их дрессировщиков — коренастых белых полицейских в фуражках и темных очках — был такой же устрашающий вид. Дрессировщикам, как и собакам, не терпелось ринуться в атаку.
И они сворой рванулись вперед. Демонстранты и случайные прохожие бросились в разные стороны, но толпа на улице стала настолько плотной, что через нее нельзя было протолкнуться. Разъяренные собаки лязгали зубами, до крови кусали людей за руки и за ноги.
Кто-то, преследуемый полицейскими, побежал по направлению на запад, в негритянский район. Другие укрылись в церкви. Из тройной арки больше не выходили участники марша. Как убедился Джордж, демонстрация заканчивалась.
Но полиции этого было мало.
Как из-под земли, рядом с Джорджем появились двое полицейских с собаками. Один из них схватил высокого молодого негра в дорогой вязаной куртке. Парню было лет пятнадцать, и он не принимал участия в демонстрации, а только смотрел. Собака подпрыгнула и вцепилась зубами ему в талию. Он закричал от страха и боли. Кто-то из репортеров сфотографировал этот момент.
Все это происходило на глазах Джорджа. Он хотел вмешаться, когда полицейский отдернул собаку и арестовал парня за участие в демонстрации, на которую не было дано разрешение.
Джордж обратил внимание на белого мужчину с большим животом, в белой рубашке и без пиджака. По фотографиям в газетах он узнал в этом человеке Коннора.
— Почему ты не взял более злую собаку? — спросил тот у полицейского, арестовавшего парня.
Джорджу захотелось выразить протест градоначальнику. Он должен был выступать в роли гаранта общественной безопасности, а он действовал как уличный хулиган.
Джордж понимал, что его тоже могли арестовать, особенно сейчас, когда его хороший костюм был похож на мокрую тряпку. Бобби Кеннеди не обрадовался бы, если бы Джорджа в итоге засадили за решетку.
Джордж с трудом подавил свой гнев, промолчал, повернулся и быстро пошел обратно в «Гастон».
В багаже у него было во что переодеться. Он принял душ, надел сухую одежду и отдал свой костюм в глажку. Он позвонил в министерство юстиции и продиктовал секретарю отчет о дневных событиях для Бобби Кеннеди. Факты он изложил в сухой форме, без эмоций, и не упомянул, что его полили из водомета.
В вестибюле отеля он снова встретил Верину. Она не пострадала от действий полиции, но все еще находилась под впечатлением пережитого потрясения.
— Они могут делать с нами все, что им захочется, — с возмущением сказала она.
Он испытывал те же самые чувства, но она переживала сильнее. В отличие от Джорджа, она не участвовала в автобусном рейсе свободы и, вероятно, впервые столкнулась с открытым проявлением вопиющей расовой ненависти.
