Он отдал от руки записанный черновой вариант одной из секретарш президента и попросил отпечатать его. Несколькими минутами позже Бобби вызвали в Овальный кабинет, где собиралась группа в ограниченном составе: президент, Дин Раек, Мак Банди и двое-трое других высокопоставленных лиц с их ближайшими помощниками. Вице-президент Линдон Джонсон не вошел в их число: он был хорошим политиком, но его грубые техасские манеры претили утонченным бостонским братьям Кеннеди.
Президент хотел, чтобы Бобби лично доставил послание советскому послу в Вашингтоне Анатолию Добрынину. В последние дни Бобби и Добрынин несколько раз встречались в неофициальной обстановке. Они друг друга недолюбливали могли откровенно беседовать и создали полезный канал в обход вашингтонской бюрократии. Во время беседы с глазу на глаз Бобби, может быть, удалось бы развить мысль по поводу намека на обещание обсудить ракеты в Турции — без предварительного одобрения Экскоммом.
Дин Раек предложил, чтобы Бобби пошел несколько дальше в беседе с Добрыниным. На сегодняшнем заседании стало ясно, что никто фактически не хотел, чтобы ракеты «Юпитер» оставались в Турции. Со строго военной точки зрения, они были бесполезны. Проблема стояла косметическая: турецкое правительство и другие союзники по НАТО рассердились бы, если США обменяли бы эти ракеты в урегулировании ситуации вокруг Кубы. Раек предложил, на взгляд Джорджа, весьма разумное решение.
— Предложите вывести «Юпитеры» позже, скажем, через пять-шесть лет, — сказал Раек. — Затем мы сможем сделать это спокойно, с согласия наших союзников, и в качестве компенсации в Средиземном море активизировать действия наших подводных лодок с ядерным оружием на борту. Но Советы должны будут обещать держать в строгой тайне эту договоренность.
Это хоть и неожиданное, но блестящее предложение, подумал Джордж.
Все удивительно быстро согласились. Обсуждения Экскомма большую часть дня велись вокруг мировых проблем, но решающим неожиданно стало заседание группы в ограниченном составе, собравшейся в Овальном кабинете.
— Позвони Добрынину, — сказал Бобби Джорджу и посмотрел на часы. Джордж сделал то же самое: было четверть восьмого вечера. — Скажи ему, что он может встретиться со мной в министерстве юстиции через полчаса.
— И передай послание для прессы пятнадцать минут спустя, — добавил президент.
Джордж вошел в секретарскую рядом с Овальным кабинетом и взял телефонную трубку.
— Соедините меня с советским посольством, — сказал он телефонисту на коммутаторе.
Посол сразу согласился встретиться.
Джордж отнес напечатанное послание Марии и сказал ей, что президент просил распространить его для прессы в восемь вечера.
Она с тревогой посмотрела на часы и сказала:
— За работу, девушки.
Бобби и Джордж вышли из Белого дома и на машине проехали несколько кварталов до министерства юстиции. При неярком вечернем освещении казалось, что статуи в Большом зале смотрят на них с подозрением. Джордж объяснил охране, что скоро к Бобби прибудет важный посетитель.
В лифте они поднялись наверх. Джорджу показалось, что Бобби выглядит усталым, на самом деле так и было. По пустым коридорам огромного здания разносилось эхо. В просторном кабинете Бобби горел неяркий свет, но он не побеспокоился, чтобы зажечь больше ламп. Он сел за свой большой стол и потер рукой глаза.
Джордж посмотрел из окна на уличные огни. Центр Вашингтона представлял собой красивый парк с многочисленными памятниками и дворцами, а в остальном это был плотно населенный мегаполис с пятью миллионами жителей, большую половину которых составляли темнокожие. Будет ли город существовать завтра в это время? Джордж видел снимки Хиросимы: километры превращенных в груды щебня домов, обожженные и искалеченные уцелевшие жители в пригородах, непонимающе смотрящие на неузнаваемый мир вокруг них. Будет ли Вашингтон таким же утром?
Посла Добрынина провели к Бобби без четверти восемь. Лысый мужчина сорока с небольшим лет явно испытывал удовольствие от неофициальных встреч с братом президента.
— Я хочу изложить нынешнюю тревожную ситуацию, как ее видит президент, — заговорил Бобби. — Один из наших самолетов был сбит над Кубой, и пилот погиб.
— Ваши самолеты не имеют права летать над Кубой, — моментально ответил Добрынин.
Бобби мог вести беседу с Добрыниным воинственно, но сегодня у министра юстиции было другое настроение.
— Я хочу, чтобы вы поняли политические реалии, — сказал он. — На президента оказывается сильное давление, от него требуют ответить огнем. Мы не можем прекратить эти полеты: это единственный способ проверить ход строительства ваших ракетных баз. Но если кубинцы будут открывать огонь по нашим самолетам, мы ответим тем же.
Бобби рассказал Добрынину, что содержалось в письме президента Кеннеди первому секретарю Хрущеву.
— А как насчет Турции? — резко спросил Добрынин.
Бобби ответил осторожно:
— Если это единственное препятствие к достижению того о чем я сказал ранее, президент не видит непреодолимых трудностей. Самая большая трудность для президента — публичное обсуждение этого вопроса. Если о таком решении было бы объявлено сейчас, это разорвало бы НАТО на части. Нам нужно четыре или пять месяцев, чтобы убрать ракеты из Турции. Но это чрезвычайно конфиденциально: только горстка людей знает, что я говорю это вам.
Джордж внимательно наблюдал за выражением лица Добрынина. Было ли это его воображение, или дипломат пытался скрыть волнение?
— Джордж, — сказал Бобби, — дайте послу номер телефона, по которому мы напрямую звоним президенту.
Джордж достал блокнот, написал три цифры, оторвал листок и дал его Добрынину.
Бобби встал, и посол сделал то же самое.
— Мне нужен ответ завтра, — сказал Бобби. — Это не ультиматум, это реальность. Наши генералы рвутся в бой. И не посылайте нам одно из тех длинных посланий Хрущева, перевод которых занимает весь день. Нам нужен ясный, деловой ответ от вас, господин посол. И он нужен нам быстро.
— Хорошо, — сказал советский посол и вышел.
* * *
В воскресенье утром резидент КГБ в Гаване сообщил в Кремль, что, по мнению кубинцев, американское нападение неизбежно.
Димка находился на правительственной даче в Ново-Огарево, живописном предместье Москвы. Небольшая дача с белыми колоннами немного напоминала Белый дом в Вашингтоне. Димка готовился к заседанию Президиума, которое должно было состояться здесь через несколько минут, в двенадцать пополудни. Он обходил длинный дубовый стол с восемнадцатью папками в руках и клал одну на каждое место. В них находилось последнее послание президента Кеннеди Хрущеву, переведенное на русский.
У Димки появились надежды. Американский президент согласился на все, что сначала потребовал Хрущев. Если бы письмо чудом прибыло через несколько минут после того, первое послание Хрущева было отправлено, кризис был бы разрешен мгновенно. Но задержка дала возможность Хрущеву выдвинуть новые требования. И, к сожалению, в письме Кеннеди прямо не упоминалась Турция. Димка не знал, будет ли это камнем преткновения для его босса.
