Сэмюэль стоял спиной ко мне. Я тоже пошла к берегу, не понимая, чего он ждет от меня. Я точно знала, что ему сейчас не нужно мое осуждение. Впрочем, я и не думала его осуждать. Моя реакция была вызвана лишь неожиданностью. Я вышла из воды мокрая и дрожащая, провела ладонями по ногам, стряхивая капли, затем выжала волосы и топик, прикрывшись юбкой. От холода и смущения я обхватила себя руками. Сэмюэль собрал остатки пикника и уложил их в корзинку, потом поднял и протянул мне покрывало, в которое я благодарно закуталась, после чего снова отвернулся. Он подошел к пруду, сел на корточки и провел пальцами по серебристой воде.
– Сэмюэль, – неуверенно начала я, – это война. Я никогда не стала бы осуждать тебя за то, что ты защищался.
Я не стала подходить к нему, дожидаясь ответа на расстоянии. Он помолчал, прежде чем произнести:
– Иногда я убивал в перестрелках… но, Джози, многие из тех, кто погиб от моей руки… они даже не знали о моем присутствии. Вот тогда особенно трудно нажать на курок. Я следил за ними через прицел винтовки. Порой на это уходило несколько дней, и лишь когда представлялся удобный случай и мне отдавали приказ… тогда я должен был выстрелить. – Сэмюэль не пытался оправдываться и говорил без печали и сожаления. Однако в его голосе слышалась уязвимость. Он не хотел скрывать это от меня.
Я подошла к пруду и опустилась на колени рядом с Сэмюэлем, протягивая, как и он, руку к воде, ладонью чувствуя ее холодное, шелковистое прикосновение. Я дотронулась до руки Сэмюэля, в то же время опасаясь, что он отстранится. В чернильной темноте моя бледная кисть отчетливо выделялась в свете звезд. Я накрыла руку Сэмюэля своей, переплетая свои светлые пальцы с его смуглыми. Он обратил ко мне вопросительный взгляд, и тогда я наклонилась, глядя ему в глаза, и ответила так, чтобы Сэмюэль точно все понял.
Я нежно коснулась его губ своими – так же, как сделал он вчера после того, как вымыл мне голову. Только на этот раз я неотрывно смотрела в его глаза, эти черные омуты, в которых отражалась темная вода пруда. Я услышала, как Сэмюэль сделал резкий вдох, и почувствовала, как он покрепче сжал мою руку. В остальном он был неподвижен, позволяя мне продолжить осторожный поцелуй. Я не отвела взгляд, молча даря ему утешение.
– Ты правда думаешь, что я не пойму твоего стремления служить своей стране и защищать товарищей? – Я произнесла это почти шепотом, едва отстранившись. – Неужели ты думаешь, что должен оправдываться? Передо мной? Человеком, которому никогда не приходилось маршировать много миль подряд с тяжеленным рюкзаком за плечами, каждую секунду ожидать нападения, не спать несколько дней подряд? Перед человеком, который никогда не знал таких жестких условий, в каких ты жил десять лет? Которому не приходилось совершать невозможное, чтобы защитить людей? – Я поцеловала его снова, касаясь его подбородка влажными пальцами. – Где бы мы все были без таких, как ты?
Сэмюэль взглянул на меня сверху вниз. Его глаза светились, уголки губ напряглись от сдерживаемых чувств. И он до сих пор не ответил на поцелуй.
– Помнишь, что сказал Господь царю Давиду? Что у Давида на руках слишком много крови, – сказал Сэмюэль хриплым шепотом.
– Нет. Напомни.
Я знала историю Давида, читала о его преступной страсти к Вирсавии, как он задумал избавиться от ее мужа и как потом умер их ребенок. В Библии полно таких историй. Те, кто считает Писание скучным, явно не читал дальше Книги Бытия.
– Бог сказал Давиду, что тот не может построить храм, потому что у него на руках слишком много крови. Он позволил царю подготовить материалы для храма, но само строительство начал уже сын Давида, Соломон.
– Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать. Ты считаешь, что на твоих руках слишком много крови? Что ты впал в немилость?
Сэмюэль смотрел на меня молча. Я никак не могла уловить его логику.
– Давид подстроил смерть Урии, мужа Вирсавии, потому что та забеременела от царя, и Давид захотел забрать ее себе. Может, речь была об этой крови? Именно этот грех запятнал Давида. А не кровь тех, кто погиб из-за него в сражении.
– Я мало в чем от него отличаюсь.
– Сэмюэль! Я не понимаю, как ты можешь сравнивать себя с Давидом. И в любом случае Господь простил его. Книга Псалмов доказывает, что Бог любил его.
Я была поистине озадачена. На этот раз Сэмюэль молчал несколько минут. Но я постепенно привыкала к тому, что приходится выжидать. Когда он снова заговорил, то как будто резко сменил тему, и я не сразу сообразила, к чему это все.
– Когда стало известно о твоей помолвке, я получил письмо от бабушки Нетти. Она упомянула это вскользь, не зная наверняка, не забыл ли я тебя вообще. – Сэмюэль помедлил. – Я помню, как прочитал это письмо, где сидел в тот момент, что делал перед этим. Эта новость меня просто уничтожила. Прошло пять лет с тех пор, как я уехал. Мы не виделись два с лишним года. Ты была совсем юной, и я думал, что у меня есть время. Видишь ли, я мысленно следил за твоим возрастом. Я отмерял время твоими днями рождения. Джози сейчас шестнадцать – но мне двадцать один. Джози семнадцать, еще слишком рано. А потом вдруг выясняется, что ты занята. Откуда-то взялся этот мальчишка и забрал тебя себе.
Я уставилась на Сэмюэля, приоткрыв рот, ошарашенная его откровениями. Он издал резкий смешок, заметив мою реакцию. Его влажные ладони обхватили меня за плечи, и Сэмюэль поднялся, заставляя встать и меня.
– Я не знал, кто такой Кейси. Бабушка просто упомянула его имя и сказала, что он хороший мальчик из местных. Я пришел в ярость. Мне хотелось выследить его и пристрелить. По контракту мне оставалось служить еще два года, но в ту минуту я жаждал только одного: вернуться в Леван, чтобы убить Кейси и объяснить все тебе. Я готов был умолять тебя не выходить за него. Я даже написал письмо, в котором просил дождаться меня.
– Я ничего не получала. – Мои легкие обожгло, и только тогда я поняла, что задержала дыхание.
– Я его не отправил. Не мог. Я не имел никакого права.
Внезапно он обхватил мое лицо ладонями. Они были холодные и все еще слегка влажные. Сэмюэль вгляделся в мои глаза, и я невольно вздрогнула.
– Прошло несколько месяцев, и бабушка снова прислала письмо, в котором рассказала, что Кейси погиб. Меня охватил ужас, потому что в глубине души я желал ему смерти. Я хотел, чтобы он исчез. Так чем же я лучше Давида?
Я не смогла сразу дать ответ. От его пылких слов и внимательного взгляда у меня голова шла кругом. Сэмюэль снова принял мое ошеломленное молчание за осуждение и уронил руки.
– Прости, Джози. Я не собирался все это тебе рассказывать. Но я не мог просто так скрыть все и позволить тебе и дальше целовать меня, утешать, говорить, какой я замечательный. И что хуже всего… я рад, что его больше нет. Я не рад его смерти: мне жаль, что он погиб. Но я рад, что он больше не стоит у меня на пути. Вот и что я за человек после этого?
– Честный, наверное, – прошептала я, когда наконец нашла в себе силы заговорить.
