«Да вот так и жить, – подумал он, глядя на Малкольма, но стараясь не встречаться с ним взглядом. – Если это правда… Если я, болван, столько лет был влюблен в бесчувственную куклу, шлюху…»
Мысли резали по-живому, и он ухватился за возможность хоть немного отложить их на потом, выйдя вслед за Малкольмом из спальни. Гвардеец на посту вытянулся, отсалютовав, – и Грегора передернуло, стоило представить, что вдруг именно этот… Малкольм шел немного впереди и наверняка сожалел о своей откровенности. «Ну где же Аранвен? – зло подумал Грегор, пытаясь сообразить, сколько времени прошло с тех пор, как ушел канцлер. – Пора бы ему вернуться. И Райнгартена нет…»
Его вдруг снова повело дурнотой, рот наполнился кислым. В глазах потемнело, как бывает от перерасхода энергии, но ведь Грегор не колдовал…
– Отец! – прозвучал на весь коридор звонкий юношеский голос, и с галереи, примыкающей к коридору, сбежал широкоплечий юноша, похожий на Малкольма в юности, как две капли воды. – Милорд Бастельеро, доброго дня!
– Доброго дня, ваше высочество, – поклонился Грегор, глядя, как Криспин с тревогой и настороженностью вглядывается в лицо Малкольма. – Рад видеть вас в добром здравии.
На галерее мелькнула девица в пышном голубом платье. Симпатичная мордашка, взбитые локоны… Криспин покосился туда, но тут же снова глянул на отца.
– Я уже час ищу Кристиана, – сказал он с легким недовольством. – Странно, его нет нигде. Лорд Бастельеро, вы ведь останетесь к обеду? Матушка будет рада, и я хотел бы…
Он еще что-то говорил, но Грегор не слышал из-за снова накатившей дурноты. Что-то в ней было знакомое, но он никак не мог понять – что. И уж точно не хотел ничего слышать сейчас про Беатрис. И видеть ее – тоже! Ни Беатрис, ни Аранвена, которому давно пора было вернуться, ни его наследника, ни Райнгартена… О, а вот и он, легок на помине.
– Прошу прощения, я оставлю вас на минутку, – поклонился он Малкольму и принцу, быстро направившись к стихийнику, показавшемуся в конце длинного коридора.
Идти было шагов двадцать. Грегор успел пройти половину, пообещав себе, что только скажет пару слов Райнгартену и попросит у Малкольма разрешения уехать. Порталы ждали пять лет, подождут еще пару дней, а он вернется и…
За спиной что-то хлопнуло – громко, странно и нелепо. Грегор по инерции сделал еще шаг, начал оборачиваться, и тут ужас на вмиг побелевшем лице Райнгартена, смотрящего ему за спину, хлестнул Грегора наотмашь. Он крутнулся на месте, еще не зная, что увидит, но уже формируя щит, и услышал тонкий пронзительный визг. Кричала девица на галерее. А шагах в трех от Малкольма с Криспином воздух превратился в жуткое черное марево, которое Грегор никогда не видел вживую, но узнал почти сразу.
Время остановилось. Что-то кричал позади Райнгартен, звал стражу, кажется. Бежал от дверей королевской спальни усатый гвардеец с бессмысленно распяленным в крике ртом, а черное марево расплывалось все сильнее, и когда огромные лапищи, высунувшись прямо из него, схватили Криспина, не успевшего даже дернуться, мир дрогнул – и распался на вопли, краски и движения.
Грегор швырнул щит на Малкольма, понимая, что принц уже мертв. Кривые острые когти длиной с охотничий нож проткнули его насквозь, а в дыре, разворотившей ткань мироздания, ворочалось остальное тело демона – гигантская шипастая масса, в которой смутно угадывалось подобие морды, увенчанной чудовищными рогами.
– На пол! – отчаянно крикнул Грегор королю, но Малкольм замер, глядя на тварь, убившую его сына.
Подбежавший гвардеец, выхватив меч, кинулся к демону, тот, выдрав одну лапу из тела распятого на когтях Криспина, лениво отмахнулся, и гвардеец покатился по полу коридора с разорванным горлом. Щит вокруг Малкольма дрожал, но держался, хотя близость портала растворяла его на глазах. Грегор рванулся к провалу, на бегу лепя «Кладбищенскую плиту». Мимо пролетел огненный шар Райнгартена, ударил в портал, и демон глухо зарычал. Одним движением сбросив тело Криспина на пол, он высунулся из дыры до пояса, заскреб по полу передними лапами.
«Плита» ударила в него всем своим чудовищным весом, и Грегор с трудом вдохнул тяжелый вонючий воздух, пытаясь продвинуться еще хоть на шаг! Забрать Малкольма, завороженно и беспомощно глядящего на тело сына… Но разница потенциалов была так велика, что силовое поле прорыва, растущее на глазах, остановило его, как плотная вязкая масса, будто сам воздух сгустился. Там, где стоял Малкольм, попавший в сферу самого портала, двигаться еще можно было, но уже в нескольких шагах от портала – нет.
– Падай! – снова закричал Грегор, не в силах подойти, но пытаясь пробиться сквозь дрожащий воздух чистой силой. – Да падай же! На пол! Малкольм!
Но тот стоял как раз между дырой портала и коридором, не позволяя добраться до ревущего демона ни Грегору, исступленно собирающему смертоносное заклятие, способное пробить броню твари, ни Райнгартену, подбежавшему и плетущему что-то свое, стихийное.
– Падай… – безнадежно сказал Грегор, понимая, что король его не слышит, но тут вдруг Малкольм очнулся, взревел и, подхватив меч убитого гвардейца, кинулся к порталу.
Он был страшен и прекрасен в этот миг, и Грегор мог только смотреть, не в силах сделать ровным счетом ничего. Между ними дрожала граница потенциалов двух миров, через которую не мог прорваться даже Райнгартен – сильный умелый стихийник. Энергия проходила свободно, но любое заклятие, пущенное Грегором, ударило бы тварь через Малкольма. А он рубил демона со всей чудовищной силой истинного Дорвенна, помноженной на ужас и боль утраты, и кричал что-то, кричал, кричал… Исчез измученный слабый человек, загнавший себя в тиски унижения, исчез бесполезный король, рогоносец и пьяница… С демоном сражался воин, знающий, что погибает, и готовый принять смерть.
Грегор почти проломил поле портала, разрывая его перед собой яростным упрямством и продвигаясь по шагу. И тут, наконец, Райнгартен что-то сотворил с разницей потенциалов, портал вспыхнул, как сотня костров, и схлопнулся внутрь. Одна лапа демона, отсеченная его краем, так и осталась висеть в воздухе, вцепившись в Малкольма, который медленно осел на пол.
– Кольм! – закричал Грегор, оказываясь рядом и подхватывая короля на руки. – Лекаря!
Мир снова остановился, но теперь где-то рядом и в то же время далеко остались отчаянное белое лицо Аранвена, ужас в глазах Райнгартена, еще какие-то люди… Грегор держал Малкольма на руках, боясь взглянуть ниже, туда, где огромная когтистая лапа разворотила внутренности. А Малкольм пытался сказать что-то. Его кровь уже пропитала камзол Грегора насквозь, но все текла и текла, и рядом лежал Криспин с удивленным, почему-то совсем чистым и юным лицом.
– Тик-так… – то ли услышал Грегор, то ли ему показалось, что услышал, но Малкольм, последний раз шевельнув губами, застыл в тысячу раз виденной Грегором маске смерти.
– Этого не может быть, – твердил рядом Райнгартен неизвестно кому. – Прорыв прямо во дворце? Не может… здесь же щиты… Откуда… Прорыв?!
Грегор негнущимися пальцами закрыл глаза своему другу и королю. Вокруг нарастал шум, кто-то рыдал, кричал, звал на помощь – уже ненужную. А он сидел, держа тело на руках, и не мог отделаться от жуткой мысли, что Малкольм ушел так, как хотел бы сам: в бою, как король и воин, а не в постели от вина или болезни. Только Криспина… жаль. И Райнгартен прав: во дворце, где щитов и магических артефактов на каждом шагу больше, чем деревьев в саду, Прорыва просто не может быть. Но он случился.
