– То-то же. Комдив-три на борту?
– Так точно!
– К телефону.
– Есть!
– Ох, не дадут очей сомкнуть самому опытному командиру дивизиона в дивизии…
– Андрей, это я, Миша, не запрягайся!
– А, Миша! Ну здорово, Миша, что надо?
– А чего сразу что надо-то? Может, я так позвонил, как дела твои узнать?
– Ага, может, и так. Нормально мои дела, вчера в отдел кадров ходил и проверял – подшиваются. Ну так что?
– Компрессор ухэпэшный есть?
– Есть.
– Дашь?
– Дам.
– Ну так это… я пришлю бойцов?
– Ну так присылай.
– Подожди (Миша заподозрил неладное). А рабочий компрессор? Есть?
– Не, рабочего нет. Только два мёртвых.
– Так… а чего ты?
– А чего я? Какой вопрос – такой и ответ. Ты же про рабочие не спрашивал.
– Ну ладно, отбой тогда!
– Быстро же у тебя интерес к моим делам пропал!
– Сначала дело, амиго! Развлечения – потом!
Следующей в очереди на донорство органов стояла тринадцатая: в море на ней ходили не так давно и была она ещё в довольно свежем состоянии, но будущее её было так же ясно, как теория квантовой связанности на примере носков – корабль отстоя.
– Алло, Петрович? Это Миша! Ваш этот, на котором всё держится, на борту?
– Тут, да. Позвать?
– Михаил? За что мне судьба дарит удовольствие вас слышать?
– Толик, слушай, у тебя компрессоры ухэпэшные есть же?
– Есть.
– А рабочие?
– Один.
– Мне нужен. Срочно!
– Ну братан, нужен, значит нужен, ёпта! Три.
– Уася, да ты опух там, штоле, три?
– Да чего сразу? Это же компрессор целый, а не гайка!
– Значит так, слушай сюда: один ты мне должен, так?
– Я думал, ты забыл!
– Нет.
– А мог бы!
– Но нет. Дальше. Мы с тобой друзья? Друзья. Поэтому – ещё минус один.
– Да ты меня в минуса сейчас загонишь!
– Да не, хотя мог бы.
– Один?
– Целый.
– Сука, шкуру с меня живьём снимаешь!
– Ну так договорились, или мне на семнадцатую звонить?
– Ладно – идите, кровопийцы! Когда придёте?
– Ну час-два, соберу нукеров своих и придём.
– Жду!
– Говорил командир, да, – старпом от бумаг даже головы не поднял, – сколько надо?
– Э… два!
– Два? Ничосе! – старпом даже ручку бросил. – Два литра шила? За сраный компрессор вот такусенького размера?
– Вы, можно подумать, знаете, какусенького он размера!
– Догадываюсь – не первый раз замужем. Но два! По мне, так многовато!
– Вообще, три сначала было! Это я литр сторговал, потому что они мне должны! Так что два! А! Нет же: выходит два и литр вы мне теперь должны будете!
Старпом аж головой потряс от такой наглости:
– А с чего, неловко даже спрашивать, мы так обнаглели?
– А с того, что ухэпэшка стоит, продукты портятся, а компрессор сам себя на тринадцатой не открутит, сюда сам себя не принесёт, а потом тут сломанный не открутит и на тринадцатую не поставит.
– И?
– И продукты испортятся?
– И?
– Ну и… вот.
– То есть ты меня сейчас шантажируешь тем, что мне тебе придётся взыскание выписывать? Так, что ли?
– Ну и ладно. Мало ли, я подумал – вы сильно заняты и пронесёт.
– Давай тару. Пронесун. Два, так уж и быть.
Трюмные матросы во главе со сверхсрочником Пашей уже толкались в «Приливе» и дружно курили.
– Да когда же вы накуритесь уже, а? – Миша сам не курил и, сколько ему ни предлагали, учиться отказывался. – Паша, инструменты взяли?
– Так точно!
– Верёвку?
– Да зачем, тащ, талью ихней через погрузочный вынимем!
– Паша. Я же сказал, взять с собой верёвку, и какая тебе, блядь такая, разница, зачем? Может, я тебя повешу уже, заебал ты меня до такой степени!
– А чего я-то?
– А чего и не ты-то? Давай бери верёвку и догоняй. Остальные – за мной!
А Паша, расскажу вам, пока наши герои идут до соседнего пирса, уникальный был боец. Такое складывалось ощущение, что он уже родился уставшим от работы и лень была его обычным равновесным состоянием души. Но при этом, а скорее, из-за этого, всю поручаемую ему работу выполнял наиболее эффективно, быстро и одной только смекалкой. Золотой практически был боец, хоть и распиздяй редкостный.
Третий комдив тринадцатой ждал на пирсе.
– Э, а взамен где компрессор сломленный?
– Толик, да я твой поставлю сначала, а к вечеру мы тебе свой притащим.
– Точно?
– Сочно. Пошли уже – а то мои вон за сигаретами опять тянутся, устали от перехода, тут же вон метров двести целых. Э! Отставить перекур! В трюм седьмого шагом марш!
Компрессор скрутили быстро: да чего там скручивать? Даже со всей своей бронёй он представлял собой бочонок с покатыми бочками, верхом и низом, примерно по колено ростом и шириной в охват одного длиннорукого человека, но, сука, тяжёлый.
И только потащили его из трюма, как командир тринадцатой злым голосом приказал всей вахте собраться в центральном посту.
– Толик, а что-то папа у вас злой сегодня, да?
– Что-то да. Так, бойцы, сидеть в трюме и не высовываться, а мы, Миша, пошли-ка в разведку сходим.
Притаившись на трапике девятнадцатого отсека, Миша с Толиком узнали, что командир тринадцатой не просто злой, а пылает праведным гневом по поводу наплевательского отношения к вопросу сохранения социалистической собственности. Отпылав, командир потребовал категорически усилить, углубить, расширить и укрепить основную задачу крейсера отстоя, а именно сохранность вверенной матчасти. И чтоб, блядь, ни один болт, ни одна, сука, прокладка! А то приняли тут моду! И церемониться он больше не собирается – если что, то детскую присказку про глаз и жопу он реализует самым непосредственным образом, и это в профилактических целях, а в качестве наказания, не дай бох кого словит, то лучше им и вовсе не знать!
– Слушай, – прошептал Толик, – думаю погрузочный сейчас открывать не стоит.
– Абсолютно с вами согласен, коллега! Понесём через рубочный – так меньше шума будет.
