– Петрович! – и Маша пнула дверь ногой, не сильно, но настойчиво. – А ну-ка прекрати мне!
– Тоже мне, командирша нашлась! – фыркнул Петрович, но дверь закрыл.
– Он хороший, правда, – шепнула Маша на ухо Славе, – ты не обижайся. Он выпивает, но порядочный и помогает нам всё время. Одинокий – скучно ему, вот он и цепляется к тебе, ты не обижайся, ладно?
Славе было так приятно от этого шёпота в ухо и от того, что он чувствовал движение Машиных губ так близко, что, пожалуй, Петрович стал ему даже несколько приятен.
– А я и не думал, – Слава тоже зашептал Маше на ухо, – тоже мне, обидчик нашёлся!
– Ну вот и хорошо! Так, руки мыть и в комнату – мне на кухне не мешать!
Интересно, отчего она покраснела, подумал Слава, неужели…
Комнатушка была и вовсе крохотной: справа от двери стоял шкаф до потолка, потом диван, напротив и наискосок от него, ближе к окну – стол с зеркалом, за столом упиралась в подоконник тумбочка с радиолой, над тумбочкой висела книжная полка, а напротив и от дивана до стены – уголок Егорки, судя по игрушкам, вроде как сложенным в кучки различного объёма.
– Поможешь мне, Слава?
– О чём речь, Егорка! А что делать будем?
– Испытывать луноход! Бери вон те книжки, бери-бери, те мама разрешает, а я вот тут кубиков… наберу и пойдём препятствия строить!
Луноход справлялся отлично – ездил по горам из книг, двигал кубики и маневрировал по лабиринтам из пирамидок и солдатиков. Из кухни скоро вкусно запахло котлетами и Слава, ползая по полу начал мысленно уговаривать живот не бурчать и не выдавать его сегодняшнее меню – кофе на завтрак и кофе с сигаретой на обед.
– Мужчины, – крикнула Маша с кухни, – пять минут до ужина! Наводим порядок и снова моем руки!
– А строго тут у вас, да? – спросил Слава у Егорки.
Егорка пожал плечами – строгой мама не была, а к порядку он давно уже привык и не находил в этом ничего особенного. Мама никогда не говорила ему, что ей тяжело с ним одной, но вот подруги её любили по-вставлять эти посылы в свои воспитательные беседы с ним. Пока мама не слышала.
– Петрович, – крикнула Маша, когда все уселись за стол, – иди покормлю! Что ты там бурчишь, я не слышу?
Скрипнула дверь.
– Говорю, корсара своего корми, я сыт!
– Петрович! Иди, говорю, по-хорошему! Только штаны надень!
– Марья! А может, мне ещё и руки помыть скажешь, а? Нос, может, мне посморкаешь, а то я же, что, знаю разве порядки какие…
Егорка хихикал, Маша закатывала глаза, а Слава думал: взять ему три котлеты или ограничиться двумя и доесть с хлебом, чтоб не показаться обжорой. Есть-то хотелось. Хорошо ещё, что без Петровича не начинали и было время подумать.
Петрович мало того, что помыл руки, так ещё пригладил волосы во что-то типа причёски и облился одеколоном. Тельняшка была торжественно заправлена в тренировочные брюки (все в заплатках, как звёздное небо).
«Куда он сядет?» – подумал Слава.
– Да у вас тут и сесть негде, – оглядел крохотную кухоньку Петрович, – на вот, положи мне, я у себя поем. Зря только штаны надевал. Куда ты мне столько пюре валишь? Я столько за неделю не съем, мы же алкоголики, знаешь, едим как воробушки. О, каклеты! Широко живёте в наше непростое время!
– Так это Слава фарша вон сколько накупил!
– Ясно. Клинья фаршем решил подбивать!
– Иди, Петрович. Принесёшь тарелку потом – помою.
– Без тебя я тарелку не помою, можно подумать! Может, и штаны ещё мне заштопаешь вон, а то в люди выйти совестно?
– А то тебе их добрая фея до того штопала, а не я!
– Сварливая ты баба, Машка, как есть мегера. Смотри, флибустьер, согнёт тебя в бараний рог!
– Петрович!
– Я уж семьдесят лет скоро, как Петрович. Ладно пошёл, а то остынет. Приятного вам аппетита, товарищи господа!
– Такой языкастый он, да? – спросил Слава, когда за Петровичем хлопнула дверь.
– Не то слово! Это я ещё отучила его выражаться при Егорке! Он хороший, правда, жена у него умерла года три назад, вот он, с того времени совсем и сдал. А так он, знаешь, воевал тут где-то, у него наград всяких – пиджака под ними не видно. Потом метро строил. Обе комнаты остальные – их с женой, та, что посередине, так и стоит закрытая. Пусти, говорю ему, жильцов, деньги хоть будут, что там твоя пенсия? Не хочет. Егорка – локти! А так он и с Егоркой сидит, когда надо, и телевизор мы у него смотрим, и помогает, что тут починить или порядок навести. Пьет только много, но домой никого не водит. Жалко его, а не слушается – кол на голове теши. Егорка, не жди – котлета сама себя не съест. Слава – ещё подложить?
– Ой нет, Маша, так вкусно, что съел бы и ещё, но боюсь лопнуть! Спасибо. Ты сама-то и не ела почти ничего!
– Да я устала что-то, да и напробовалась, пока готовила. Я чаем потом с пряниками. Посуду в ванную, будьте добры.
– А чего в ванную? Вон же умывальник у вас.
– Слушай, течёт внизу там, как Ниагара, Петрович говорит, что не барское это дело – умывальники чинить, и вообще он электрик, а сантехника никак дозваться не можем.
– Ну-ка я посмотрю. Я инженер же, как ни крути! Фонарик есть?
Поковырявшись под раковиной минут пять, открыв и снова закрыв воду, Слава вынес вердикт:
– Десять минут работы, но прокладки нужны. Я бы завтра мог сделать. Какие у нас планы на эту замечательную субботу?
– Кино! – поднял руку Егорка.
– Музей! – подняла руку Маша.
– Мама, – не согласился Егорка, – я маленький, меня слушаться надо!
– А я – женщина, как ни крути, но мне уступать нужно!
– Ну это не честно!
– А что вы кипятитесь-то оба? С утра зайду – починю кран, потом в кино, а оттуда уж в музей, что за проблемы-то?
– Ну… как-то, может, неудобно…
– Маша, а как мне было неудобно с тобой вчера знакомиться, ты бы знала! Теперь твоя очередь, потерпи уж.
– Хорошо! – вскочил Егорка, – Мама, а спать не пора ещё? А когда будет пора? А это скоро? Ну тогда я с луноходом играть!
Слава помог Маше помыть посуду, они поговорили о том о сём, и он чувствовал, что пора уже идти, хотя страх как не хотелось. Но (и он этому даже удивился) и ничего более того, чтоб смотреть, говорить и слушать он более и не хотел. Нет, ну как, хотел, но не прямо уж чтобы невтерпёж. Так уютно было и спокойно, что уже и хорошо. «Уместно ли поцеловать её в щёку на прощание? – думал Слава, раскланиваясь до завтрашнего дня. – Нет, наверное, совсем рано ещё, надо подождать пока придёт время, но, чёрт, оно же ни разу ко мне не приходило, оно же только уходит. А, руку! Можно же просто поцеловать руку. И надо спросить, что это у неё за духи, но не сейчас, а потом, как-нибудь невзначай…»
