– Одно слово – бабы! – резюмировал Петрович и принялся развешивать Егоркины вещи.
Первое письмо пришло вскоре за телеграммой. И, когда Маша распечатывала конверт, из него на пол выскользнуло фото. Егорка подхватил его и рассматривал, пока мама читала. На переднем плане были двое мужчин – Слава и ещё один, незнакомый, оба в белых рубашках с погонами (шестнадцать – сосчитал Егорка все звёздочки) стояли, обнявшись, и улыбались в камеру, а сзади, за ними кто-то дурачился и показывал язык, но был он не в фокусе и видно его было плохо.
– А кто это со Славой? – спросил Егорка маму,
Мама глянула мельком (ещё читала письмо):
– Он пишет, что это его друг Миша. Они вместе служат и живут в одной комнате в общежитии – он у него и гостил, когда с нами познакомился. Ты смотри, а они похожи, да?
Они и правда, можно было подумать, что братья: оба высокие, худощавые, с тёмными волосами, блестящими глазами да ещё и одинаковая форма – почти и не различить, если не знать одного из них поближе.
В письме Слава писал, что ужасно скучает и как жаль, что у них нет телефона (на следующий день Маша уговорила Петровича, как ветерана, подать заявку на установку, и заявку приняли, но установили нескоро), так хочется голос её услышать, и кажется, что от этого стало бы легче, а ещё он собрал им посылку из своих запасов и на днях вышлет, и уже ждёт письма от Маши, а его всё нет и нет, но он понимает и не торопит, ясно же, что дела, заботы и жизнь вообще, и надо же отдыхать Маше, но, всё-таки, если она напишет, то будет просто замечательно, а ещё, если это возможно и удобно, может, у неё фото есть, а то он видел, что есть, и хотел было украсть, но потом стало неудобно, а просто попросить забыл, вернее, вспомнил, но было уже поздно. И ещё, конечно, он писал про любовь и про то, как всё-таки ему повезло, что они встретились.
Ну вот чудной, подумала Маша, как бы я тебе написала, если я и адреса твоего не знаю? И села писать ответ. Первое письмо показалось ей скучным, и она его порвала. Во втором, перечитывая, нашла три грамматических ошибки, и одну удалось исправить незаметно, а две другие превратились в помарки, и пришлось всё переписывать, потом, пока переписывала, пришла в голову ещё одна мысль и в итоге ответ её, который она планировала отправить назавтра, растянулся на три дня. Как раз пришла посылка от Славы.
Распечатывали все вместе: Маша, Егорка и Петрович, у которого был гвоздодёр, а потом он и остался – не чужой же.
В посылке были: игрушка для Егорки (набор революционных матросов), стопка шоколадок, несколько банок икры, вяленая вобла (если сами не едите, то отдайте Петровичу, а, если едите, то поделитесь – инструктировала записка, вложенная в посылку), сгущёнка, ещё какие-то консервы и пакет конфет.
– Всё ясно, – сказал Петрович, – подводник он у тебя.
– Откуда тебе это ясно?
– Ну сама на набор посмотри: или подводник, или на складе где приворовывает. Но рожа у него приличная, на крысу не похож. Значит, – подводник. Я тебе говорю.
* * *
– Маша твоя? – Миша заглянул сверху вниз на фото, – дай погляжу.
Слава сидел на кровати и читал письмо. Они только что пришли со службы, и Слава только разулся, снял шинель и расстегнул китель, и уселся читать— ждать больше не было сил. Миша же переоделся, сходил умыться и поставил греться суп на плиту.
– Да она вообще красавица у тебя! – Миша рассматривал фото – Как тебе так подвезло-то? И эти (Миша показал грудь) такие ого!
– Миша! Фу! Дай сюда фото! Одно у тебя на уме, пошляк!
– Вот уж совсем и не одно, но и это – в том числе! А чего сразу пошляк-то, ну ты вот и внимания не обратил на это ни разу, да?
– Ну при чём тут это?
– А что тут причём? Характер у неё золотой? А ты его знаешь, характер тот? Сам-то втрескался за красоту, в том числе, и за сиськи, а пошляк – так Миша! Ну вы подумайте, какие мы все нежные тут, а? Суп-то будешь? Наливать на тебя?
– Наливай, но лучше не на меня, а в тарелку. Что там у нас гороховый брикет опять?
– А ты другого свари, раз тебе брикеты мои не нравятся! Я в него картошки даже накрошил – не суп, а наслаждение!
Ели сначала молча.
– Слушай, а пацан вот с ней – это сын её?
– Ну а кто? Понятное дело, что сын.
– И как ты к этому относишься?
– К чему «к этому», Миша?
– Ну что ребёнок у неё чужой?
– Что значит «чужой»?
– Ну то и значит, Слава, что не твой.
– Подожди, я вот сейчас плохо тебя понимаю, а как я могу к нему относиться?
– Слава, ты не заводись, я тебе сейчас объясню давай: ты можешь на него не обращать внимания, терпеть или, например, попробовать полюбить. Ты же сейчас по уши, это понятно. Но это же ребёнок, а не котёнок, ты же понимаешь, что он навсегда?
– Нет, блядь, Миша, я в детдом его сдать планирую!
– Но на вопрос-то ты мой не ответил, не думал об этом – признайся?
Слава отложил ложку:
– Не думал, да, но и думать не собирался. Он же её ребёнок – так? Так. А значит, если я её люблю, то и ребёнка её люблю, что тут думать? Да и парень он мировой – вот увидишь, вы с ним подружитесь!
– Да мы-то подружимся, в этом я и не сомневаюсь. Я про тебя спрашивал, но теперь спокоен, вижу, что психуешь, значит неравнодушен.
Миша отодвинул тарелку и встал.
– Тарелки тебе мыть! Во-первых, я грел, а во-вторых, морской закон – кто последний, тот и папа!
– Э, а доедать кто будет?
– Дедушка Ленин в обществе чистых тарелок, а я – сыт!
Миша взял с полки книгу и повалился на кровать.
– Тем более, что ты вот с Машей теперь, тебе и посуду мыть в радость, а мне продолжать страдать от одиночества и ждать свою королевну неизвестно сколько! Пожалел бы меня… Друг ещё называется!
* * *
Дальше дни замелькали, как деревья в окне скорого поезда: к концу декабря готовились сдавать последнюю задачу и в феврале идти в автономку, и поэтому дни хоть отличались один от другого, но были так загружены рутиной, что, оглянувшись назад, было их и не различить. В следующий раз Слава с Машей встретились на Новый год.
* * *
Слава прилетел тридцать первого в обед и гордо сообщил, что вырвался на целых три дня и обратно полетит аж третьего с утра.
– На два с половиной выходит! – машинально поправила его Маша.
Она отпросилась с работы, не было сил ждать до вечера.
Шли от метро домой, и Маша обнимала его с одной стороны, а Егорка топал, держась за ручку чемодана, с другой.
– И то хорошо! Мишка выручил – отстоит за меня вахту второго, а то и вовсе на день только получилось бы! Надо, кстати, к маме его съездить, он тут подарки ей передал. А давайте сегодня и съездим?
