Пробираться с ним между тернами мы не могли. Он протестовал, свисая у меня со спины, я крепко сжимала его ноги, Чарльз, насколько получалось, раздвигал передо мной ветки, и таким манером мы перебрались с ним через забор на вершине, прошли через луг к воротам и вернулись домой по дороге.
Мы Его Подло Обманули, вопил Сили, делясь своим негодованием со всей Долиной. Он Сейчас же Туда Вернется, орал он и начал вырываться как бешеный, когда мы поравнялись с местом, откуда он отправился в лес. Да, вернется, как только Сможет, пообещал он мне, пока, не ослабляя железной хватки, как он ни извивался, я несла его назад в коттедж.
Вот почему я была так довольна, когда мы его выпустили на следующее утро, а он не бросился стремглав в чащобу к лисьим норам, а с невинным видом пошел вразвалочку по лесной тропе. После завтрака я на всякий случай вышла и позвала его. Он возник словно по волшебству, и я не успела заметить, откуда именно. Мне показалось странным, что ноги у него остались сухими, хотя трава была вся в росе, но я тут же об этом забыла. Если анализировать все, что преподносят сиамские кошки, недолго и свихнуться. Главное, он оказался примерно там, где мы его оставили, и, против обыкновения, не отправился странствовать…
Так я решила. Когда днем я, отправив несколько писем, возвращалась с почты, владелица самого импозантного дома в округе (испано-кубистский стиль, и в самой верхней точке деревни) осведомилась, пришел ли он домой. Он навестил ее утром, объяснила она. Сидел у входа в патио, будто жил тут. Однако едва она протянула к нему руку, как он встал и удалился. По дороге через деревню – вот почему ноги у него остались сухими.
Она понять не могла, почему он навестил ее, сказала она. Зато я могла. Ее дом был гораздо внушительнее нашего, и Сили явно нравилось делать вид, будто он обитает там. Точно так же Соломон много лет назад облюбовал новый дом дальше по дороге. Более того, вопреки всем мерам предосторожности на следующее утро Сили снова пропал. Это, сказал Чарльз, когда мы без толку доползли до лисьих нор и тщетно заглядывали через стенку, окружавшую испанское патио, это уже чересчур. Какой дом, во имя всего святого, этот чертов кот примеривает на себя сегодня?
Оказалось, что Сэма и Дины ниже по дороге. Когда я его отыскала, он сидел там в патио, прикидывая, как он смотрится на таком фоне.
С таким прошлым было просто чудом всякий раз находить его в саду с Шебалу. Даже Аннабель была заинтригована. Она часами следила за ними со своего пастбища на склоне за коттеджем. Губы вытянуты, уши наклонены точно в их сторону, большой белый нос, смахивающий на дверной молоток, придает ей прямо-таки совиную солидность.
А затем, в свою очередь, Аннабель заинтриговала меня. Сили и Шебалу обосновались на широкой рабатке под самым склоном – Сили разглядывал что-то под дельфиниумом, а Шебалу важно наблюдала, сидя рядом с ним. За рабаткой поднималась высокая каменная стенка, через которую Аннабель обычно заглянуть не может – опорная стена, удерживающая склон, часть которого была срезана, чтобы разбить сад. Однако в этот момент Аннабель смотрела через нее, высоко поднимая голову, точно гунтер шестнадцати ладоней в холке. Я было решила, что грежу, но потом обнаружила, что передние ноги она поставила на муравейник.
Большая находчивость, сказал Чарльз. Кто придумал, будто ослы – безмозглые создания? И ведь сама сообразила, подхватила я. Одно казалось несомненным – мы всегда сможем устроить ее артисткой в цирк.
Глава девятая
Все шло словно бы гладко. Конечно, от мелких тревог мы избавлены не были. Иногда сдвоенных, как, например, в тот раз, когда Чарльз вернулся из сада и сказал, что у пионов какая-то тварь выкопала нору, сдается ему, что лиса… а на закуску добавил, что Сили в оранжерее взобрался на Шебалу, так мне кажется, это ничего?
Разобраться и с тем и с другим было просто. Яма, сказала я, моя работа: вечером, когда стемнело, я не нашла торфа, ну и накопала земли для ящиков. А если Сили взобрался на Шебалу, значит, пора ее оперировать. Тем более, сказала я, когда Чарльз сказал, что ей как будто это нравится. Надо сегодня же позвонить ветеринару.
Или тревог ночью, когда мы услышали, лежа в кровати, что Сили ворчит, а затем раздалось таинственное дребезжание. Чарльз, всегда готовый изгнать взломщика, мгновенно вскочил и схватил трость. Но я осталась лежать. По моему мнению, Сили просто разговаривал сам с собой, как прежде Соломон, а разбуженная Шебалу гоняет свою миску, давая выход досаде. Нет, лучше пойти проверить, сказал Чарльз. Он хочет, чтобы они кинулись наверх и забрались под кровать? Не давали бы нам спать всю ночь?
Поскольку не пустила его я, то исключительно по моей вине мы час за часом, вместо того чтобы спать, убеждали друг друга, что это действительно звякает миска, а не взломщик копается в замке. И только утром мы обнаружили причину всех тревог. Кошки спали на кушетке в гостиной на пледе, под который подкладывалась грелка, а второй плед укладывался валиком, чтобы оберегать их от сквозняков. Я устраивала их постель, Чарльз наливал грелку и бросал ее на кушетку, а я подкладывала ее под плед. То есть как обычно. Но накануне меня что-то отвлекло, и грелка всю ночь лежала на их постели. Такая горячая, что на нее не ляжешь, занимая место, которое предназначалось для них… Потому-то Сили ворчал, а Шебалу громыхала миской. Она гоняла ее по всей длине гостиной, потом придвинула к двери в прихожую, откуда до нас было ближе всего, и принялась греметь ею там. То ли чтобы привлечь наше внимание, то ли из чистого злоехидства: раз уж ей не придется уснуть, так уже она позаботится, чтобы и мы глаз не сомкнули.
Глядя, какая она маленькая, беленькая, женственная, трудно было подумать, что она способна лелеять подобные замыслы. Во всех, включая Сили, она вызывала желание ограждать ее от опасностей жестокого мира и казалась такой эфирной, что одно сердитое слово – и она вознесется в сонм ангелов. На самом же деле она оставляла Сили далеко за флагом, когда требовалось подумать. Потому что она появилась на свет в городской обстановке, объяснял Чарльз. Сили, сказал он, ближе к сельскому джентльмену.
Что до эфирности… ни один котенок не попадал во столько передряг и тут же бодро начинал все сначала, как она. У нее была привычка выскакивать из засады и нестись галопом рядом с нашими ступнями. Об нее спотыкались, на нее наступали, а порой она даже получала пинка. А, Пустяки! – заверяла она нас, вскакивая на ноги и устремляясь вперед. И через секунду-другую с неумолимостью Рока все повторялось.
Иногда мы гадали, не этим ли объясняется ее косоглазие. Сотрясение мозга на второй-третьей неделе, сказал Чарльз подобающе скорбным голосом. Естественно, первопричиной это не было. Косые глаза – наследственная особенность многих сиамских кошек. Но бесспорно, она после столкновения с нашими ногами или другими предметами косила заметно больше. Иногда мы серьезно тревожились.
Однако постепенно мы убедились, что это сопутствует любому стрессу. Она косила, когда сердилась, косила, когда сосредоточивалась на чем-то, косила, когда хотела, чтобы мы достали из ящика ее моток с колокольчиком… Сили всегда смотрел на нас удивительно прямым взглядом, но стоило Шебалу задуматься, и с ней не потягалась бы никакая китайская красавица.
