– Убрали бы вы его, да поскорее, – посоветовал старик Адамс. – А то, глядишь, пчелы там подальше зароятся да и снова в нем поселятся.
Однако этого вряд ли стоило опасаться: хозяин тех ульев был специалист.
Но нам приходилось следить за Сили, так как к нам залетали посторонние пчелы, но их бывало куда меньше, чем в прежние дни пчеловодства. Сили, никогда прежде пчел не видевший, естественно, возликовал, обзаведясь столькими товарищами для веселых игр. Он подползал к ним на животе, он взвивался за ними в воздух, он поломал все крокусы, приземляясь после очередного безнадежного прыжка.
Главное было помешать ему, когда он пытался поймать пчелу ртом. Укус в лапу научил бы его оставлять пчел в покое, но укус в нёбо был опасен для жизни. Я читала, что лучшее средство от этого в первые минуты было оливковое масло – наносить перышком, если пчела ужалила в глотку. А потому я уже приготовила пузырек с маслом и перо, хотя надеялась, что воспользоваться ими мне так и не доведется. А тем временем бегала и бегала. За калитку, чтобы забрать его с дороги. Вверх по склону, забрать его оттуда. И снова – потому что он опять погнался за пчелой… вернее, за шмелем, а шмели такие медлительные, что он его чуть было не поймал.
Не даю ему Нисколечко Поиграть, вопил Сили, когда я уносила его туда, где пропалывала бордюр. И был не прав. Я просто хотела знать, что ему ничего не угрожает. Но в конце концов все наши предосторожности оказались тщетными. Сили укусила гадюка.
Глава пятнадцатая
Повстречался он с ней на пастбище Аннабели за коттеджем. Именно там, где, по нашему убеждению, гадюк никак быть не могло – ведь Аннабель так систематически и часто его обходила, а траву ощипывала до высоты ворса на бильярдном столе. Произошло это прямо на глазах у Чарльза, хотя гадюка осталась невидимой. Он цементировал столб калитки, а я подстригала траву на лужайке, и мы оба посматривали на склон, зная, что Сили где-то там.
Потом Чарльз увидел, как он вышел из-за деревьев у верхней границы пастбища, неторопливо спустился по тропинке и вдруг припал к земле, прижал уши, прыгнул… Пчелу увидел, подумал Чарльз, но теперь мы перестали пугаться пчел, так как Сили еще ни разу ни одной не поймал.
И почти сразу же он услышал кошачий плач. Где Шеба? В доме, ответила я. Сама я плача не услышала за стрекотом газонокосилки. И вдруг Чарльз крикнул:
– Быстрей! Это Сили!
И он уже бежал туда.
Сили попытался пойти ему навстречу, но только беспомощно спотыкался. И все это время мы слышали его мучительный плач. И он все еще плакал на каждом вздохе с жуткой монотонностью, когда Чарльз добежал с ним ко мне у калитки. Лапа у него уже страшно распухла, и из нее сочилась какая-то жидкость. Мы внесли его в дом и положили на стол в тщетной надежде, что все сведется к пчелиному укусу. Сили уже не мог стоять и плакал, плакал, плакал… У меня чуть сердце не остановилось. Я сказала:
– Господи… гадюка!
Каким-то образом мы дозвонились до ветеринара. Везите его сюда немедленно, сказал он. Так будет быстрее, а он пока все приготовит в операционной. Каким-то образом мы вывели машину, уложили Сили в его корзину и уже мчались по шоссе. Мы не промедлили лишней минуты, и оба были в старой рабочей одежде. Я даже рук не вымыла. Они были все в земле.
На полдороге Сили внезапно затих. Он по-прежнему смотрел на меня совсем круглыми глазами, но уже не такими перепуганными.
– Наверное, его все-таки ужалила пчела, – сказала я, – и зря мы впали в такую панику.
Ветеринар со мной не согласился.
– От пчелиного укуса опухоль была бы поменьше, – сказал он, осматривая ногу Сили, распухшую теперь до самого плеча.
А когда я возразила, что, будь это гадюка, Сили бы давно потерял сознание, он сказал, что вовсе не обязательно. По его опыту, сказал он, собаки и кошки менее чувствительны к яду гадюк, чем принято считать. Некоторые действительно умирают вскоре после укуса – если, например, укушена была губа, но при укусе в ногу, как у Сили, очень многие из них поправлялись. Остерегаться следует шока, объяснил он. После укуса прошло полчаса, а коллапс не наступил. Он сделает Сили инъекцию кортизона, и нам останется только надеяться на лучшее. Отвезете его домой и обмывайте, обмывайте, и продолжайте обмывать укушенную ногу такой горячей водой, какую он сможет терпеть. А если наступит коллапс, мы должны сразу же позвонить ему.
Коллапс у Сили не наступил, хотя, когда мы привезли его домой и вынули из корзины, при виде того, во что превратилась его нога, я сама чуть не впала в коллапс. И обмывать ногу он не давал. Очень Больно, заявил он и поспешно спрятался под столом. А потому, не зная, можно ли так, но вспомнив все, что мы читали об укушенных змеями людях, которых следовало держать в полной неподвижности, чтобы змеиный яд поменьше циркулировал по организму, мы махнули на обмывание рукой и уложили его у нас на кровати в его любимом гнездышке из свитеров с грелкой, чтобы ему было тепло.
За много лет до этого Шеба вернулась домой с распухшей лапой, и мы тогда подумали, что ее укусила гадюка, и ветеринар сделал ей антигистаминную инъекцию. Но теперь, объяснил он нам в операционной, таких инъекций они больше не делают – некоторые кошки на них плохо реагируют. И противозмеиной сывороткой они тоже не пользуются – некоторые кошки и ее плохо переносят. Установлено, что лучше всего принимать меры против шока.
Но я сознавала только одно, глядя на Сили, который лежал неподвижно, вытянув перед собой больную ногу, смахивающую на диванный валик, обтянутый черным бархатом, – у Шебы нога никогда так не распухала. Она выглядела огромной, а когда я потрогала его за плечо, он застонал. Либо Шебу укусила не гадюка, либо… Достаточно ли только кортизона?
Оказалось, что достаточно. Наш ветеринар, как всегда, знал, что нужно делать. Нога Сили в какой-то момент стала в четыре раза толще обычного, если не больше. И просто лопнула бы, продолжай она пухнуть, сказала я, в отчаянии глядя на нее. Но коллапса с Сили не произошло. Когда в три ночи мы встали посмотреть, как он, оказалось, что он сидит и поглядывает на нас ясными глазами, а нога начинала приобретать нормальные очертания. Нет, она все еще была распухшей, а лапа вздулась в подобие кулака, но хотя бы перестала смахивать на полицейскую дубинку.
Ко второй половине дня опухоль заметно спала, а вечером он уже ходил, хотя и заметно прихрамывал. А мы все еще не могли оправиться от потрясения, он же чуть не погиб!
– Хватит откладывать, – сказал Чарльз. – Построим наконец эту вольеру.
И мы ее построили. А ради Аннабели обшарили ее пастбище в поисках гадюки, но не нашли никаких ее следов.
– Но почему она-то до сих пор не наступила на гадюку, раз они там ползают? – спросила я.
Потому что от ее шагов земля вибрирует, сказал Чарльз. Гадюка чувствует ее приближение и уползает, но легкая походка Сили ее потревожить не могла. А жидкость, сочившаяся из укуса, была сывороткой, жидкой частью крови, остающейся после свертывания. У Шебы она не сочилась, вспоминали мы. Нет, почти наверное Сили скрестил шпагу с гадюкой.
