Мне так живо вспомнилось все это, когда две недели спустя после Рождества тот ее знакомый, который привозил ее к нам, позвонил сказать, что миссис Лей умерла.
Я была потрясена. Только недавно, перед самым Рождеством получила от нее письмо, где рассказывалось о том, чем она занимается: как репетирует пение рождественских гимнов вместе с другими прихожанами, как помогает в устройстве рождественского базара, как организует встречу пожилых людей, как приходил на чай отец Френсис… Ей пришлось перенести рождественскую елку в холл, потому что Франц постоянно снимает с нее игрушки. Особенно ему нравилось расхаживать, держа во рту маленький стеклянный колокольчик – ему нравилось, как он позвякивает. В конце письма миссис Лей написала, что с нетерпением ждет нас в гости в новом году. Как я теперь была рада, что ответила ей согласием.
Ее нашли сидящей в кресле перед камином. Она скончалась мирно. Но что сильно расстроило меня в тот морозный январский день – это что Франц пропал.
Кто-то заметил, что миссис Лей не забрала свое молоко, и сосед вошел к ней в дом посмотреть, в чем дело, через заднюю дверь. Естественно, его первой заботой была она сама. Он не подумал о кошках – которые, как сказала ее знакомая, никогда не выпускались из дома одни, поэтому должны были находиться там же. Они, должно быть, замерзли и проголодались. Ее обнаружили, когда она была мертва уже два дня, а кошки никогда в жизни не оставались без еды. Вероятнее всего, они были напуганы, когда кто-то вошел в дом, и где-то спрятались.
В последовавшей суматохе Белинда, очевидно, выскользнула за дверь – ее в тот вечер нашли сидящей на пороге, и заботу о ней взяла на себя пожилая супружеская пара, у которой недавно умерла собака и которые были очень рады забрать кошку к себе. Но Франц, такой сообразительный, такой жизнелюбивый, когда жил в изоляции у миссис Лей, но такой нервный в присутствии посторонних (особенно мужчин, а ведь по дому ходили полицейские, врач и санитары) – Франц напрочь исчез.
«Что можно сделать?» – спрашивала знакомая миссис Лей. Я ответила, что, если она хочет, мы с Чарльзом могли бы приехать и помочь его поискать, но раз кот такой нервный, то было бы лучше, если бы соседи, знающие кота, позвали его и оставляли еду на улице, а также следили бы, не появится ли он. Наиболее вероятно, что он вернется, как сделала Белинда. И если стоит вопрос, чтобы подыскать ему дом после его возвращения, мы сделаем все, что в наших силах, а до тех пор будем за ним присматривать.
Мы ждали новостей. Через три дня мне позвонила одна из соседок миссис Лей. «По-прежнему нет никаких признаков Франца», – сказала она. Однако она не думает, что он выбежал на улицу, как Белинда, – он был слишком нервный. Соседка была уверена, что кот по-прежнему находится где-то в доме. Она поискала его, как только услышала скорбную новость, – полиция дала ей разрешение. Первым делом она обыскала кровать миссис Лей, зная, что Франц всегда спал вместе с ней и что именно туда он бежал, когда приходили посторонние и был напуган. Но нигде не было никаких его следов. Другая соседка позже тоже искала его, а также и полицейские. Но у соседей по-прежнему было чувство, что кот где-то там и на данный момент голодает уже неделю. Ближайшим родственником миссис Лей была ее кузина, но соседка не знала ни ее имени, ни где она живет. Миссис Лей так много говорила обо мне, сказала соседка. Не могла бы я что-то сделать? Я сказала, что сделаю все, что смогу, и позвонила в полицию.
Был поздний вечер, суббота, но полицейские были весьма отзывчивы. Я спросила, можем ли мы с Чарльзом войти в тот дом вместе с ними и оставить там пищу и воду. Если кот остался там, то он должен умирать от голода, и думать об этом просто невыносимо.
Сержант сказал, что они уже дважды обыскивали дом, но если я думаю, что кот все еще может быть там… Уточнив, что они не могут впустить меня туда сами. Ключи были отданы поверенному миссис Лей, с которым невозможно связаться до утра понедельника. Но в полицейском участке обстановка сейчас спокойная, поэтому он прямо сейчас пошлет констебля, чтобы тот заглянул в окна с фонарем, и если тот увидит кота, то даст мне знать.
Я поблагодарила сержанта. Как могла я объяснить кому-то, кто не знает кошек, что даже если Франц действительно умирает от голода, он не станет сидеть посреди комнаты, пока кто-то будет светить на него фонарем? Инстинкт заставит его спрятаться. Я все равно не понимала, почему, если Франц в доме, его не видно у окна. Наши двое уже давно орали бы, зовя на помощь.
Первым делом утром в понедельник я позвонила поверенному миссис Лей, который назначил нам с Чарльзом встречу у ее дома в два часа. У него было несколько встреч в тот день, и раньше, чем после ленча, он никак не мог выбраться. Все утро я просидела как на иголках. Если Франц до сих пор там, он должен быть так голоден! Прошло уже больше недели с момента его исчезновения.
Когда мы встретились с адвокатом, возникла еще одна задержка. Ключей у него при себе не было. Он объяснил, что оставил их у владельца местного магазина, – был только один комплект ключей, а полиции и родственникам приходилось входить в дом, и потому такое решение показалось наиболее удобным. Он только что позвонил, чтобы договориться забрать ключи, но хозяина магазинчика не было на месте. Сегодня у него был короткий день, он уехал в город и будет не раньше пяти. Если бы мы пожелали снова прийти в это время…
Имей мы возможность обойти дом вместе с адвокатом, возможно, все было бы по-другому. Я бы оставила еду и воду, как и намеревалась. Но у адвоката была назначена другая встреча; он сказал, что с нами по дому пройдется владелец магазина, и попросил нас дать ему знать, если мы найдем кота.
Владелец магазина по возвращении был усталым и замерзшим, и вдобавок он тоже очень плохо разбирался в кошках. «Вся эта суета…» – сказал он. Они с полицейским обыскивали дом дважды – даже отодвигали мебель и искали за ней. Кота там не было. Он сказал, что готов спорить на тысячу фунтов, что мы его не найдем. Из-за того, что соседке пришла в голову эта идея… Но чтобы удовлетворить нас и поскольку адвокат нам разрешил, он согласился взять ключи и провести нас в дом.
Мы осмотрели каждую комнату и пристально вглядывались в дымовые трубы, хотя в каминах не было следов сажи. Смотрели под мебелью и за мебелью. Чарльз перевернул вверх ногами кресла. Мы искали и под кроватями. Чарльз залезал под кровати и внимательно оглядывал пружинные матрасы. «Он не может быть там», – сказала я. В каждой комнате хозяин магазина стоял и наблюдал за нами, раздраженно вздыхая и звеня ключами. Он закрывал каждую дверь после того, как мы оттуда выходили. Когда я предложила оставить еду и воду, он сказал, что, когда пришел сюда в первый раз, в кухне оставалась нетронутая еда – ему пришлось ее выбросить, потому что она воняла. Нет никакого смысла оставлять еще. Сообщил нам, что похороны назначены на следующий день. Друзья и родственники зайдут в дом после похорон и просто выбросят эту еду. Он также не может оставить двери открытыми. Когда он их принимал, они были закрыты.
Мы расстались с ним на улице. Он, понятным образом, был раздражен на то, что считал нашим вмешательством. Как он и предсказывал, кота мы не нашли. Я теперь и сама была уверена, что Франца в доме нет. Хотя бы потому, что в доме не было никакого запаха, которого неизбежно приходится ожидать, если кошка в течение недели остается запертой в пустом доме. Мне ничего не оставалось, как полагать, что Франц все-таки выбежал и нашел себе пристанище где-то в другом месте. Может, его взял к себе кто-то, не желавший с ним расставаться и потому не распространявшийся о своей находке.
