«Она голодная, – сказал Чарльз. – Посмотри на ее худое маленькое тело. Вероятно, другие фазаны не пускают ее есть с ними. Определенно ее привлекают во двор крошки, которые мы бросаем птицам, а к нам она тянется, потому что понимает, кто именно эти крошки выносит. Если мы станем класть крошки на дальний край лужайки специально для нее, она не будет слоняться вокруг двери и раздражать Сесса». Сесса, который, находясь в помещении, проводил большую часть времени на окне над морозильником, лелея в отношении нее кровожадные замыслы.
Это означало две порции крошек, так как мы не могли пренебречь нашими постоянными клиентами. Это также означало две порции крошек для Филлис, которая следовала за мной через лужайку, съедала ту порцию, которую я клала там, затем шествовала обратно во двор и присоединялась к воробьям.
«Кукуруза, – осенило Чарльза. – Тот пакет с кукурузой, что Луиза привезла из Канады для поджаривания. Если бы мы отдали ее Филлис, ей бы не пришлось беспокоиться о крошках – это удерживало бы ее вдалеке от двери».
Кукуруза Филлис понравилась. Она нетерпеливо дожидалась ее каждое утро и, завидев пакет, шла за мной через лужайку. К несчастью, когда она расправлялась с кукурузой, то возвращалась и опять-таки поедала птичьи крошки. Так что единственным результатом стало то, что теперь она также ожидала от нас и кукурузы (а как могли мы перестать ее давать, раз уж начали?). Сесс же стал раздражаться еще больше. Филлис беззаботно ходила по всему двору, прекрасно зная, что он не может на нее напасть. Если же я вела его на поводке через лужайку к любимому охотничьему уголку, то стоило ему только оглянуться, как выяснялось, что Та Фазаниха следует прямо за нами, уверенная, что раз я на лужайке, это означает кукурузу.
Другие люди тоже начали замечать, что фазаниха ходит за мной по пятам, словно домашняя курица. Фред Ферри, увидев однажды утром, как я разбрасываю попкорн, сказал, что, мол, кажется, мы начали следовать его совету.
– О нет, это не так, – ответила я. – Эта курочка ручная. Мы подкармливаем ее, потому что она такая худая.
– Худая? – переспросил Фред.
Я проследовала глазами за его взглядом. Я привыкла думать о ней как о тощей, но на диете из попкорна и птичьих крошек Филлис превратилась в птицу с лоснящимися перьями, у которой ширина туловища практически сравнялась с длиной. Словом, она хоть сейчас годилась на стол.
Стоял уже ноябрь, и охота на фазанов началась. Я надеялась, что Филлис уцелеет. Остальные фазаны постепенно исчезли – возможно, напуганные звуками выстрелов. А может быть, они поели весь имевшийся дикий корм и переместились на другие участки. Или вернулись в свои загоны ради зерна, выкладываемого там сторожем, и неизбежно были застрелены.
Избежит ли этой участи Филлис, одному Богу было известно. Я сказала, что не стану прикипать к ней душой. Но как могла я этого избежать? Иду, к примеру, расчистить заросший ежевикой участок на поле у Аннабель и, подняв глаза, вижу, что Филлис стоит там себе потихоньку и наблюдает за мной. Бог знает, откуда она взялась; мы представления не имели, где она спит… но когда я возвращалась обратно, она следовала за мной вниз по переулку до коттеджа, шагая у моей ноги, как преданная собака. Было ясно, что она делает это лишь в надежде получить зерно, но как я могла к ней не привязаться?
Чарльз тоже привязался. Он не думает, сказал он, что она вернется в фазаньи загоны. Ей слишком хорошо в Долине. И не наша вина, прибавил он, что она обретается здесь внизу, не наша вина, что ей нравятся птичьи крошки. Чего он боялся – так это того, что когда она разгуливает по тропинке, кто-нибудь может пройти мимо и оглушить ее по голове. Чарльзу никогда не нравился заплечный мешок Фреда Ферри. Втайне я думала то же самое.
Мы наблюдали за фазанихой на протяжении ноября и начала декабря, выбегая, когда появлялся Фред Ферри. Похоже, он стал чаще обычного проходить мимо. Даже старик Адамс это заметил. «Не сегодня завтра старина Фред встретится сам с собой на обратном пути», – обронил он.
Когда закончится декабрь, Филлис будет в безопасности – в смысле отстрела, во всяком случае, поскольку отстрел тогда прекращается. «Что же касается Фреда – он не осмелится, – сказала я. – Он знает, что я за ним приглядываю». Так что Филлис продолжала существовать в спокойном довольстве. Через попкорн она проела себе дорогу к нашим сердцам. «Надо будет купить ей еще, – сказал Чарльз. – Не для того, заметь, чтобы к ней привязываться. Но ведь она, похоже, на нас рассчитывает, так что вряд ли мы можем перестать ее кормить».
За шесть дней до Рождества я купила ей семифунтовый мешок зерна – и на следующий день Филлис исчезла.
Глава четырнадцатая
Поскольку близился конец декабря, Чарльз сказал, что, возможно, она ушла искать себе пару. «Она бы не исчезла так резко, – возражала я. – После того как буквально преследовала нас». В тот день мы поехали в город. Когда уезжали, она была на лужайке. Кто-то, без сомнения, заметил ее, узнал, что нас нет дома, и воспользовался нашим отсутствием.
И я была вполне уверена, кто это сделал. При встрече с Фредом Ферри я выразительно на него посмотрела. Я намеревалась зайти к нему на Рождество, и если окажется, что Ферри готовили фазана…
Фред тоже прокомментировал исчезновение птицы. Естественно, он должен был это сделать, подумала я. Это часть его маскировки. Члены браконьерского сообщества обычно мастера представляться невинными. Но все равно мне показалось, что это слишком, когда он спросил, где та пернатая старушка. «Собираетесь употребить ее на рождественский обед? – спросил он. – Я так и думал, что вы не зря ее откармливаете».
Как у него хватает наглости, подумала я, но на всякий случай пошла вверх по тропинке и стала ее звать: цып-цып. Чарльз искал ее в саду; несколько дней назад он подрезал там деревья и, подняв взгляд, увидел, как она наблюдает за ним с ближайшей дорожки, словно пришла пообщаться. Если она собирается высиживать яйца, то вполне возможно, что именно в саду выстроила себе гнездо, зная, что это наша земля и здесь безопасно. А может быть, она уже нашла себе другое место и не собирается к нам спускаться – с приближением сезона размножения она явно должна стать более робкой.
Но нигде не было никаких ее признаков. Мы говорили, что не будем к ней привязываться, но, конечно же, привязались. Всякий раз, как я выходила за дверь, мне ее не хватало и хотелось, чтобы она вернулась. Что это был бы за чудесный подарок, если б она вернулась на Рождество, думала я, тем временем как проходили короткие зимние дни, а двор в отсутствие фазанов стоял безмолвный. Конечно, она не вернется. Да и в любом случае при чем здесь Рождество? Фазанам о нем неведомо. Вероятнее всего, она висит вниз головой в кладовке Фреда Ферри, ожидая своего рождественского появления на столе…
Хотите верьте, хотите нет, но на Рождество она таки вернулась. Мы ожидали друзей, и я, встав рано, чтобы начать готовить индейку, вышла сменить землю в кошачьих лотках – и надо же, она оказалась тут как тут: шлепала потихоньку лапами в огороде, будто сроду никуда не исчезала.
