Когда несколько недель спустя мы выводили прицеп на холм под неусыпными взорами заинтересованных соседей – большинство из них были внизу, готовые подтолкнуть, но мисс Веллингтон, похоже, молилась наверху, – нам по крайней мере не пришлось беспокоиться о кошках. Они были в безопасности, у Полин в Бэрроубридже.
Глава двенадцатая
Мы с этим справились. Закрыв глаза, вцепившись в край моего сиденья, я, можно сказать, мысленным усилием воли толкала вверх этот прицеп. Был напряженный момент на полпути, где-то посередине склона, когда Чарльз остановился, чтобы проверить, сможет ли тронуться с места опять. Он сделал это по совету одного из наших друзей, который сказал, что если мы сможем тронуться после остановки, то тогда сможем тронуться с места в любой ситуации. Ему будет спокойнее есть свой обед, сказал этот человек, если перед глазами не будет стоять видение, как мы съезжаем задом с какого-нибудь холма.
Было просто чудом, что это его видение не воплотилось прямо на месте. Ощущение было такое, что нас держит тяжелый якорь. Я спрашивала себя, в какой момент нам надо спрыгивать, – затем мы вдруг снова двинулись. Проехали мимо мисс Веллингтон, стоявшей со стиснутыми руками и закрытыми глазами. Завернули за «Розу и Корону». Владелец вышел, чтобы пожелать нам «Bon Voyage»
[46], а также убедиться, что мы не снесем его стену.
Мы благополучно обогнули этот безумный поворот. Проехали через главную часть деревни. Было субботнее утро, и вокруг было порядочно людей, бросавших взгляды на машину и узнававших нас. Чарльз спросил, обязательно ли мне выглядеть так, будто я зависла в воздухе на высоте тридцать тысяч футов? Я сделала попытку расслабиться… улыбнуться милостиво, как королева. Это было нелегкой задачей. Не думаю, что королеве очень бы хотелось улыбаться, в первый раз таща за своей каретой жилой автоприцеп.
Впрочем, тот друг, который одалживал нам журналы, был прав – через полчаса мы едва замечали присутствие позади автоприцепа. Наша уверенность росла с каждой минутой путешествия к югу, в сторону Дорсета, и на площадку для кемпинга мы въехали с апломбом. Это была сертифицированная площадка «Караван-клуба» – одна из маленьких, рассчитанных только на пять жилых прицепов, которую мы нашли за несколько недель перед этим. Она показалась идеальной для нашей первой пробной вылазки: просторные ворота, левый поворот и хорошо покрытая гравием дорога. Кроме того, на плоской травянистой площадке была масса места. Не будет ничего проще, чем там припарковаться.
Переполненный радостью от первых успехов, Чарльз объявил, что сейчас припаркуется в отведенное место задним ходом. Раньше он никогда такого не проделывал. В равной степени воодушевленная, я вышла из машины, чтобы его направлять, стараясь вести себя так, словно мы проделывали это годами. Я была так впечатлена мастерством, с каким Чарльз управлялся (а это довольно трудное дело; начать с того, что приходится поворачивать руль в направлении, противоположном обычному, и можно легко опрокинуть всю эту штуку, но вот прицеп, как по волшебству, двинулся на нужное место), что не заметила черного дыма, истекающего из-под машины, пока к нам не подбежал один из других автовладельцев.
– У вас прицеп стоит на тормозе! – закричал он. – Это ваш первый выезд? Мы все вначале делаем эту ошибку.
Я должна была вспомнить, что тормоз прицепа включается автоматически, когда машина движется задним ходом. Это мера предосторожности, чтобы удержать прицеп, если что-то пойдет не так на склоне холма. Если вы хотите подать прицеп задним ходом, его тормозной рычаг должен удерживаться ассистентом либо быть зафиксированным эластичной лентой. Это была моя работа, о которой я забыла, охваченная радостью момента, и Чарльз толкал задним ходом почти тонну веса, противодействуя очень эффективным тормозам прицепа.
Когда я спросила, будет ли это иметь последствия, Чарльз ответил: нет, если вовремя это заметишь. Мы, вероятно, испортили сцепление. И также сожгли тормозные колодки, но что может значить такая мелочь? Он издал глухой смешок и пнул по колесам прицепа. По крайней мере они не спустили.
Вообще-то наша машина довольно крепкая, и похоже, ей это не причинило никакого вреда. Когда я позвонила Полин, та сказала, что кошки тоже чувствуют себя хорошо и едят, как поросята. Да, она кормит Сесса отдельно. Она поняла, что я подразумевала, когда сказала, что он настоящий обжора. Сесс не только ел в два раза быстрее Шебалу, он также усовершенствовал систему глотать, не жуя. Во время трапезы он, поглядывая на миску Шебалу и считая, что ей положили больше, одновременно выхватывал из чужой миски половину содержимого одним мощным, только Сессу подвластным глотком, а затем стремглав возвращался обратно к своей.
Нет, сказала она, он не замарал свою репутацию. (Я предупреждала по поводу его пунктика насчет шерсти. На тот момент он уже довольно давно не обмачивал свое одеяло, но неизвестно было, когда это может повториться. Нахождение вдали от дома могло бы стать для него побудительной причиной, особенно если он решил, что неделание этого и стало причиной его удаления от дома.) Он исправно пользуется своим туалетным лотком, сказала Полин. Ведет себя тише воды, ниже травы. Что же касается Шебалу, то она милашка – точь-в-точь как ее папа (Валентин, отец Шебалу, Чемпион из Чемпионов, тоже был одним из котов Полин).
Итак, испытывая удовлетворение оттого, что кошки в хороших руках и что, кажется, сцепление и тормозные колодки выжили, мы провели нашу экспериментальную неделю в Дорсете. Чарльзу так понравилось проживать в автоприцепе, что, поддавшись эмоциям, он купил магнитофон, чтобы проигрывать музыку по вечерам. «Вот это жизнь! – сказал он, делая паузу между пронзительными звуками духовых инструментов, тем временем как из-за живой изгороди ему отвечала какая-нибудь корова. – Цыганский дух. Чувство свободы. Почему мы не делали этого раньше?» Он полагал, что может с этим магнитофоном сочинять музыку. Он не чувствовал такого вдохновения уже много лет.
Не то заговорил он в конце недели, когда на обратном пути домой оказалось, что мы едем не в ту сторону, через Лэнгпорт. Я осуществляла навигацию и пропустила поворот. А поняла это, как только мы его проехали. Но невозможно подъехать с прицепом к обочине и развернуть его в обратную сторону, как можно сделать с машиной. Нам пришлось ехать дальше по крутому холму, по извилистой дороге, которая выводила к главной улице Лэнгпорта, очень узкой. Было полно машин, выстроившихся за нами, много машин, едущих нам навстречу… «Какого дьявола, – вопросил Чарльз, – нам теперь делать?»
«Возьми следующий поворот налево». Чарльз лихорадочно крутанул баранку. Мы оказались в тупике перед какими-то гаражами. Чарльз сказал, что не может здесь подавать прицеп задом, если только я не считаю, что он может складываться гармошкой.
Существовал только один выход – отцепить фургон и развернуть его вручную. Машину без прицепа мы смогли бы развернуть. И пока мы пыхтели над сцепкой, перемазываясь машинным маслом (в книге говорилось, что надо щедро смазать крепеж), словно из ниоткуда материализовалась группка детей, которые присели на корточки и стали с интересом наблюдать.
