А задумывался он когда-нибудь, спросила я в тот вечер, когда мы бездельничали перед камином в гостиной (у меня на коленях лежал Сеска, у Чарльза – Шебалу, Ланцелот на крыльце весело грыз орехи…), как поступают другие люди? Держат свои автоприцепы у себя в саду? Под автомобильным навесом, под непромокаемым брезентом или даже просто на открытом воздухе? Держу пари, никто больше не стал бы так потеть, чтобы убрать весь хлам, который у нас был.
– Возможно, и нет, – сказал Чарльз, – но в долгосрочной перспективе это окупится. Этот фургон – настоящая маленькая красотка. Представь, как мы отправляемся в нем в Корнуолл и в Шотландию. Возьмем с собой кошек. Может, даже возьмем Аннабель.
– В домике на колесах? – недоверчиво спросила я.
Чарльз ответил:
– Почему бы и нет?
Он увидел, что я собираюсь выдвинуть возражения против затеи превратить жилой прицеп в фургон для лошадей, и сменил тему. После того как мы загнали фургон под навес, он уже успел поговорить с Тимом. Кстати, о самообеспечении… Слышала ли я о Тиме и о церковном кладбище?
Глава шестая
Кладбище относилось к тем временам, когда здесь был шахтерский регион. В конце 1700-х годов, во времена промышленной революции, имелась громадная потребность в каламине
[33], который применялся в производстве меди. Наши холмы содержали каламин особенно хорошего качества – некоторые говорили, что лучший в Европе, – и горнорабочие приезжали в этот район из Уэльса, Корнуолла, Йоркшира, строя свои собственные коттеджи в Долине, у ручья, или хаотично разбрасывая их по склону холма.
К 1890-м годам, однако, каламин закончился, и горняки уехали. В Австралию. На Клондайк. Некоторые наименее предприимчивые сделались сельскохозяйственными рабочими. В конечном счете большая часть коттеджей пришла в упадок, чему способствовал местный сквайр, на земле чьего прадеда горняки главным образом и селились и который теперь, когда какой-нибудь коттедж пустел, снимал с него крышу и оставлял стены осыпаться, чтобы земля могла возвратиться его фазанам.
Когда мы приехали в Долину, здесь оставалось стоять всего четыре коттеджа, хотя на вершине холма их было больше. Там же наверху находилась куча камней, которые в соответствии с традицией когда-то были шахтерской часовней, и примыкающий к ней участок земли, заросший колючим кустарником и окруженный осыпающейся стеной, – маленькое огороженное пространство, примерно тридцать футов на сорок. Говорилось, что раньше здесь было кладбище при часовне, хотя в точности никто не был уверен.
Еще до нашего приезда окружающие земельные владения и развалины часовни были проданы под строительство бунгало. Огороженный же пятачок был исключен из продажи, продолжая спать под своей ежевикой. И в таком виде он оставался, пока со стены не упал камень и мисс Веллингтон не начала беспокоиться.
Мисс Веллингтон всегда беспокоится. Вечно, монументально, с постоянным ожиданием катастрофы. Когда идет снег, к примеру, она беспокоится о людях, которые не могут вывести свои машины наверх из Долины. Когда все машины наверху и благополучно припаркованы у фермы, откуда трасса до главной дороги бывает обычно легкопроходима, мисс Веллингтон немедленно начинает беспокоиться о том, что надо расчистить холм, чтобы машины (хотя у нее самой машины нет) могли бы снова съехать вниз. Когда мы только завели Аннабель, она беспокоилась о том, что ей одиноко, и умоляла нас позволить ей родить осленка. В двух случаях, когда считалось, что Аннабель беременна (на самом деле она всех разыгрывала), мисс Веллингтон немедленно начинала паниковать как заводная о том, что вдруг что-то пойдет не так. Когда со стены кладбища упал камень, то нет нужды говорить, что это предоставило бесконечные возможности для беспокойства.
«Вся стена может упасть на кого-нибудь», – сказала она. Старик Адамс заметил, что поскольку стена имеет высоту всего в три фута, чтобы это случилось, людям пришлось бы лечь. «Разве что это будет старина Фред, возвращающийся домой из «Розы и Короны», – добавил он. – Мне доводилось видеть его прежде на карачках». Это была, конечно, шутка, но мисс Веллингтон восприняла ее иначе. Стена действительно находилась на пути Фреда к дому из «Розы и Короны». С тех пор, проходя мимо стены после закрытия заведения (нет нужды говорить, что на ногах), он был часто освещаем карманным фонариком из калитки мисс Веллингтон, которая поджидала, когда он благополучно пройдет, а может, когда стена рухнет.
Пришла весна, и мисс Веллингтон измыслила еще один повод для беспокойства. «Там могут быть гадюки», – сказала она. В сущности, они могли бы там быть. В этом регионе они обитают, и никто не отрицает таких возможностей. Но маловероятно, что трехфутовая стена могла бы удерживать их, как в змеином садке, и что если выпал один камень (при этом она очень удачно не обращала внимания на сломанную калитку, которая годами стояла настежь распахнутая), они станут ордами перескакивать через стену во всех направлениях, нападая на людей. В частности, на Фреда Ферри, проходящего мимо на карачках.
Она пожаловалась в приходский совет. То же самое сделали и другие. С них было довольно мисс Веллингтон и стены. Совет выдал в ответ незамедлительное заявление, объясняющее, почему они не могут вернуть камень на место. Если бы они это сделали, объяснялось в заявлении, то приняли бы на себя ответственность, и если бы еще какие-то камни выпали и при этом кто-то пострадал, им бы пришлось отвечать и издержки возросли.
Совет примирительно добавил, что постарается выяснить, кто за это сейчас отвечает. Старик Адамс сказал, что в таком случае мы можем махнуть на это дело рукой. Он такое уже слышал. Они пошлют кому-то письмо, дождутся ответа, пережуют его через полгода на собрании… «Однажды им понадобилось два года, чтобы поставить скамейку на пустыре».
Как он был прав. Следующей зимой, после написания писем приходскому священнику, церковным уполномоченным и в стоящую за ними местную штаб-квартиру методистской церкви, совет написал окончательное бесплодное послание какой-то невразумительной секте в Уэльсе, объявил, что теперь они испробовали все возможности, – и после морозов выпали еще два камня.
Мисс Веллингтон чуть не хватил удар. Она представляла себе, как стена обваливается, словно снежная лавина, – вся трехфутовая высота, и нет нужды говорить, что под ней оказывается погребен Фред Ферри. Она представляла, как это происходит в метель, когда в стену врезаются машины и на льду остаются разметанные тела. Стараясь успокоить ее, кто-то вернул камни на место (анонимно, чтобы не навлекать на себя ответственности), – и тогда, видя в этом решение своих проблем, из которых не на последнем месте стояло то, что он был соседом мисс Веллингтон, Тим Беннетт вызвался расчистить кладбище и использовать его как дополнение к своему огороду.
Приходский совет дал свое одобрение, увидев в этом способ добиться присмотра за этим участком, тщательно обозначив при этом, что, в сущности, не их дело выдавать на это разрешение. Мисс Веллингтон была в восторге. Тим и Лиз стали двумя ее ягнятками. Остальные жители деревни были в равной мере счастливы, что кто-то другой взялся за эту работу и, более того, бесплатно – что лишний раз доказывает, как глупы могут быть люди. Потому что потом до них вдруг дошло, что Тим задаром приобрел кусок земли.
