Были также бесчисленные мамаши и бабушки, которые регулярно приходили с маленькими детьми, мужественно толкая коляски через грязь к ее калитке, предлагая конфеты и яблоки и успокаивая ребячий рев сожаления, если нашей героини не было видно. А позже, когда дети вырастали, они приходили сами, уже без сопровождения.
Было трио ребятишек, которое регулярно приходило в ту осень. Двое мальчиков и девочка, все лет восьми. Они выглядели словно ангелы, сошедшие прямо с небес. Но мы вскоре научились быстро вмешиваться, когда они находились поблизости, поскольку у них была весьма далекая от ангельской привычка, проходя мимо, заполнять наш ручей камнями, так что он начинал выливаться прямо в переулок.
Видимо, это было целью отпугивать воображаемых преследователей, потому что затем они поднимались на холм за коттеджем, и если Аннабель была там привязана, то она становилась центром игры в ковбоев и индейцев. Аннабель присоединялась к игре с готовностью, следуя за детьми в засаду под деревьями, время от времени подсекая кого-нибудь своей веревкой и сбивая с ног, что вызывало визг и смех детей, благодушное фырканье Аннабель, а также общее опасливое поглядывание вниз, на тропинку, если там кто-то проходил.
Увы, не сбылась наша уверенность, что Аннабель была зачинщиком игр. Однажды они играли на склоне, держа ее под сосной, и притворялись, что разбивают лагерь, разгружая с ее спины воображаемые палатки… «Сейчас мы пойдем на холм и произведем разведку, – сказал один из мальчиков. – А ты следи, чтобы ее не заметили ковбои», – проинструктировал он миниатюрную скво. «А разве не мы ковбои?» – последовал озадаченный девчачий голосок. «Конечно, нет. Мы индейцы, – был презрительный ответ. – А Аннихаха наш индейский пони».
Они так и ждали, когда Аннабель выйдет погулять на своей украшенной ромбовидным узором уздечке. Завидев это, они были тут как тут. Можно они выведут ее погулять? – с надеждой осведомлялись они. Только на холм и обратно? «Я хожу на уроки верховой езды и знаю, как с ней управляться», – убеждающе сказал лидер трио.
Мы позволили. Физическая нагрузка поможет ей уменьшить эту раздувшуюся талию, рассуждали мы. Когда она у нас только появилась, дети часто выводили ее на недоуздке. Сейчас вызывал сомнение лишь вопрос уздечки и то, что больше года никто, кроме нас, не выводил ее на прогулку.
Мы превратили ее поводья в один повод, так чтобы если она убежит, то не могла бы споткнуться. Чтобы Аннабель последовала за ребятами, часть пути я сама шла рядом. Затем, проинструктировав их не уходить дальше домика лесничества и сразу возвращаться обратно, я потихоньку отстала от процессии и стала смотреть, как они взбираются на холм. Они выглядели как группа с рождественской открытки. Два мальчика (один держал повод и все еще информировал остальных, что знает, как с ней управляться, потому что ходит в школу верховой езды), девочка и толстенький ослик.
Когда они вернулись минут через десять, это была совсем другая процессия. Во главе шла Аннабель, идущая, как Аркль
[24]. Мальчик, бравший уроки верховой езды, мужественно бежал рядом, как марафонец. Далеко позади, отстав от лидеров, бежали двое других.
– Отпусти ее! Отпусти повод! Мы ее поймаем! – закричал Чарльз, мгновенно оценив ситуацию. И мы ее действительно поймали. Достигнув нас, Аннабель, удовлетворенно фыркнула, тогда как мальчик, совершенно запыхавшись, свалился на траву.
Он бежал весь путь от домика лесничества, рассказал он нам, когда наконец смог говорить. Именно там Аннабель огляделась, увидела, что меня нет рядом, и решила вернуться. Он же обещал, что за ней присмотрит, ответил он с достоинством, когда мы спросили, почему он не бросил повод, когда она побежала. «А вы, подлецы, могли бы мне помочь», – негодующе сказал он своим двум товарищам. Второй мальчик смущенно пробормотал что-то и пнул ногой камень. «Но, Роджер, это ведь ты берешь уроки верховой езды», – сказала девочка, глядя на него невинными, широко раскрытыми глазами.
Глава шестнадцатая
Как Соломон, только размером с лошадь
Ну и вот. Аннабель в виде самостоятельной единицы, похоже, функционировала не так уж плохо. Как бы в виде компенсации за отсутствие жеребенка, она казалась более домашней, чем всегда.
Начиналась зима. С деревьев опали листья, стало рано темнеть, и частенько, примерно за полчаса перед закатом, мы отпускали ее побегать по дорожке перед домиком лесничества. Мы знали, что она не будет объедать деревья. И что без нас не убежит далеко. К тому времени редко попадались какие-нибудь всадники, и мы думали, что ей будет полезно побродить произвольно вдоль живых изгородей.
На самом деле она не так уж и много бродила сама по себе. Как только зажигались огни, ее можно было безошибочно найти в том месте, откуда с тропинки лесничества открывался вид на дом, выстроенный ниже на холме. Именно там с наступлением сумерек и стояла Аннабель. Конечно, сохраняя посадки. Она притворялась, что усердно ест за живой изгородью, но сама со столь пристальным вниманием глазела вниз, на то, как в окне Пенни готовит ужин, что нам приходилось буквально тащить ее домой.
Еще раньше ее можно было найти на открытой полянке на вершине. Там она паслась по краю поляны, одновременно наблюдая за коровами фермера Перси, пасшимися на том поле, где я исполняла свой танец вприсядку, и взирая на них с превосходством ослицы, которая может свободно перемещаться.
Лучшим способом увести ее оттуда было постучать по ее поилке, как в обеденный гонг. Тогда она галопом неслась с холма, у ворот пристраивалась мне вслед и шла за мной так послушно, как Мэрин барашек из стихотворения. Я вела ее совершенно без недоуздка или уздечки прямо в стойло. Если кто-нибудь видел меня в это время, то я чувствовала себя Крысоловом из Гамельна. Правда, бывали времена, когда, находясь на дальнем конце полянки и за поворотом, она не слышала, как я стучу, и мне приходилось взбираться в гору, по дороге энергично колотя. Тогда я чувствовала себя несколько глупо, потому что звук разносился по всей деревне. И очень часто, когда он до нее долетал, Аннабель была так полна решимости увидеть, что в миске, что мы после этого всю дорогу бежали – я с миской, вытянутой так, чтобы она не могла до нее достать, поэтому тот, кто нас видел, должно быть, думал, что мы играем в «бег с яйцом»
[25].
Впрочем, было весело, когда я доставляла ее домой. К коттеджу ведут три калитки. Я вбегала и выбегала через них, плетя замысловатый узор, словно играя в игру «делай, как я», а Аннабель в притворной погоне семенила за мной, прижав назад уши. И когда наконец я отводила ее в паддок и наклонялась, чтобы отвязать калитку, она восторженно бодала меня под зад головой, чуть не перекидывая через забор.
Кошки тоже были в хорошем настроении. Соломон демонстрировал свою отличную физическую форму, изводя Шебу. Он запрыгивал на нее, собственнически похлопывая по задним лапам, как мальчишка, катающий обруч, когда она двигалась недостаточно быстро. Он входил в комнаты, не скорбно крадясь из-за двери, как делал, когда бывал болен, а твердо, посредине дверного проема, с гордо поднятым хвостом. Когда приходило время кормежки, он вступал в кухню, спустившись по лестнице с видом юного героя в рождественском спектакле. «Входит сказочный принц» – такова была, без сомнения, тема Соломона. Шеба играла в Джульетту. В пустой комнате на стене, выходящей на лестницу, есть маленькое прямоугольное окно без стекла, устроенное там в старину, чтобы свет падал на ступеньки, мы оставили его, потому что нам нравилась подобная замысловатость. Раньше это окошко было Шебе недоступно, но после появления пианино она не замедлила обнаружить, что может теперь стоять на его крышке, смотреть в окно и хриплым сиамским ревом пугать того, кто в этот момент поднимается по лестнице.
