«Слава Богу, что мы повезли Соломона к Харлеру вчера, – сказала я с облегчением. – В такой снегопад мы бы ни за что не проехали». Чарльз согласился. Мы дружно посмотрели на кресло, в котором в этот момент Шеба, вытянув шею, дружески вылизывала Соломону бока, – и тут-то оно и случилось. На наших глазах Шеба вдруг взвилась в кресле, заскрежетала зубами как безумная и, пуская пену изо рта, принялась бешено скакать кругами по комнате.
– У нее припадок! – прошептала я, от страха почти не в силах говорить.
– Как мы повезем ее к Харлеру? – воскликнул Чарльз, все мысли которого были о непроезжих дорогах.
И вот мы снова оказались как в какой-то сцене из Чехова. Снаружи валил косой снег, Шеба все бегала и бегала кругами, мы с Чарльзом заламывали руки, а Соломон прятался под столом, и оттуда виднелась только пара больших круглых глаз.
Наконец до нас дошло. Капельки лекарства из шприца, должно быть, попали на шерстку Соломона, а Шеба только что их слизала, и ее реакция была очень похожа на реакцию Чарльза. С той лишь разницей, что у Чарльза не шла изо рта пена и он не бегал кругами. (Так я бы все равно не обратила внимания, даже если бы все это с ним и случилось, раз я уже не поверила в его головокружение, сказал он.) Мы изловили Шебу, полотенцем протерли ей полость рта, и через несколько секунд она пришла в себя. Правда, когда попыталась сказать об этом Чарльзу, то из-за всей этой пены и потери чувствительности языка у нее получился лишь слабый писк.
Тем временем снег неумолимо валил. Соломон заговорил впервые за несколько недель; он выл из-под стола, что если мы не забыли, то он Пациент, Идущий на Поправку, и если мы уже закончили играть, то он хочет еды. Наша жизнь вернулась в нормальное русло.
Кстати, в более спокойное, чем она была долгое время до этого, потому что как раз в этот период Робертсона усыновили. Его взяла к себе семья, недавно появившаяся в наших краях, которая хотела кошку и которая, услышав историю нашего рыжего беспризорника, предложила ему свой дом. Это было единственным возможным решением. Как нам ни было его жаль, мы не могли бы держать его дольше, с этой его ужасной ненавистью к Соломону. Поэтому Робертсон – накормленный, пригретый и наконец в лоне семьи, которая могла назвать его своим собственным, – отправился жить на вершину холма, а мы с Соломоном и Шебой вновь вернулись к мирному существованию в Долине.
Хотя и не надолго. Не успел Соломон встать на лапы и опять начать выходить, как мы услышали знакомый боевой клич со склона холма. «Робертсон!» – воскликнули мы в один голос и дружно ринулись к двери.
Это не был Робертсон. Это был незнакомый черный кот, который после одного громкого вопля вышедшего ему навстречу Соломона бежал в лес. Мы схватили Соломона, принесли его обратно, сделали ему строгий выговор, предостерегая против драк… Конечно, это было бесполезно. Соломон, наполненный витаминами мистера Харлера, вновь был королем Долины. Проведя одну или две успешных встречи по борьбе с Шебой, теперь от него сбежал этот незнакомый кот, поэтому он в воодушевлении опрометью кинулся вверх по холму.
Я первой бросилась за ним. И потому именно я оказалась поблизости, когда Аннабель, блаженно пасущаяся в десятке ярдов поодаль, вдруг тоже решила погнаться за котом. Только шутки ради, конечно, видя, что все другие вроде бы бегут за Соломоном, а он – извольте! – так соблазнительно стоит на травянистой кочке. Но Соломон повернулся к ней спиной, а Аннабель была в эти дни импульсивно непредсказуемой.
Я не успевала вклиниться между ними. Во весь опор поскакала я за ней и подтолкнула сзади, отчего она полетела под горку, в сторону от Соломона, а я сама, не в силах остановиться, полетела вслед за ней…
«Вот теперь мы действительно вернулись к нормальной жизни», – сказал Чарльз, глядя, как Аннабель саркастически фыркает на тропинке, как Соломон, спокойный, точно слон, по-прежнему обозревает окрестности в поисках кота, а я прихожу в себя после падения в крапиву.
Слава Богу, мы и впрямь к ней вернулись.
Глава тринадцатая
Снова весна
Примерно в это же время уладился и раздор между стариком Адамсом и Фредом Ферри. Как? А очень просто, из-за загоревшегося телевизора старика Адамса. «Если бы кто-то подумал об этом, то мог бы уладить все раньше», – сказал один остряк в «Розе и Короне». Было это в тот вечер, когда после недоразумений последних нескольких месяцев эти двое сидели бок о бок за столом у камина, смущенно попивая сидр.
Но никто об этом не подумал, и чтобы вызвать желанное примирение, потребовалось самопроизвольное возгорание древнего телевизора в тот момент, когда старик Адамс, как неустанно и радостно информировал своих слушателей Фред, «сидел себе в своем садовом нужнике». Фред, проходя мимо и увидев пламя, бросился в дом и выдернул вилку из розетки. Мистер Кери вбежал вслед за ним и погасил пламя ковриком, что объясняло, почему третьим членом трио за столом был прежде всеми ненавидимый в «Розе и Короне» персонаж. Он имел еще более смущенный вид, чем остальные двое, и заверял всякого, кто с ним заговаривал, что он пьет всего лишь имбирный эль.
Но теперь все изменилось. Пивовары уже давно привыкли подвозить пиво к другой двери, что, сказать по правде, было даже удобнее. Тот факт, что вереск пустил корни на насыпях вокруг его участка, показал, как мистер Кери разбирается в садоводстве. Решение совета графства, что он не только имел право изменить местоположение своего входа, но и что люди, пользовавшиеся его входом, в сущности, нарушали чужие границы владения, доказало – мистер Кери знал свои права (а никого сельский житель не одобряет более, чем человека, который знает свои права). Оставалось только, чтобы какой-нибудь пожар растопил лед, и пожар как раз подвернулся. Теперь мистер Кери участвовал в обсуждении наилучшего способа возделывания ревеня с Элби Смитом. А также в обсуждении того, где должен располагаться новый почтовый ящик (в отличие от того, куда недавно разместили власти), с Гарри Фриманом. Наконец-то он стал полноправным жителем деревни.
Однако как только одна дверь закрывается, открывается другая, как любит говаривать мисс Веллингтон, и в деревне это особенно справедливо. Не успела эта маленькая проблема разрешиться, как в переплет угодили Дагганы.
Конечно, стояла весна, когда всякие дела затеваются с интенсивностью капели, поэтому было едва ли удивительно, что Дагганы, проснувшись однажды утром в своем бунгало на вершине холма, обнаружили, что кто-то затеял строительство на крутом лесистом склоне под ними.
«Мы бы не возражали против нормального строительства», – говорил несколькими днями позже Алан Дагган. Цементомешалки, люди, сваливающие пиломатериалы, и грузовики, проезжающие мимо с грудами кирпича, – такое было и с их собственным бунгало, и они, в свою очередь, вытерпели бы это от других. «Но бульдозер», – жаловался он (ибо склон холма надо было срыть, чтобы выровнять стройплощадку). «Работа по выходным», – сетовал он (ибо строительство, как вскоре мы выяснили, осуществлялось подрядчиком, работающим неполное время). «Работа по ночам», – стонал он, потому что бульдозер тарахтел без передышки при свете дуговой лампы.
