Прибыл он сюда из Анголы. Его обменяли на целый гарем рабынь и цветной телевизор «Панасоник». На ржавой броне ветерана, под натёками вражеских мозгов, загнивавших и совсем свежих, явственно краснела пятиконечная звёздочка и проглядывала полустёртая надпись: «ЗА НАШУ СОВЕТСКУЮ РОДИНУ!»
Бешеный Огурец, отставший от Горчичника на двадцать минут, долго пытался запеленговать напарника, но так и не смог. Горчичник, когда хотел, умел делаться совершенно невидимым. Зато сквозь сильную оптику было хорошо видно, как из штабной хижины появился генерал Ингози. Плотный, широкоплечий, с лиловыми, вывороченными, в точности как у братца-президента, губами… Он был окружён таким плотным кольцом телохранителей, что с трудом удавалось поймать блеск солнца на золоте генеральских погон. Ингози громко отдавал последние распоряжения. А потом – хур-хур-хур!.. – под торжествуют щий рёв своих воинов генерал взгромоздился на башню и сразу сгинул в люке, натягивая танковый шлем. Грохнула броневая крышка, ещё громче закричали весёлые людоеды…
Операция началась. Зрелище было великолепное. Впереди, в густом облаке выхлопных газов, скрежетал траками танк, за ним трусили гвардейцы президента, а в арьергарде, подбадривая себя яростным пением, приплясывали воины атси – в боевой раскраске, с дедовскими ассегаями в руках. «Калаш», конечно, хорош, не зря этим именем уже называли детей. Но куда приятней всадить широкое, ржавое от старой крови лезвие в брюхо врагу. Улыбнуться ему прямо в расширившиеся глаза и со вкусом развернуть наконечник… Хур-хур-хур!.. Пыль поднималась к небу столбом, грозно ревели отважные воины, свирепо утюжил саванну танк.
Бешеный Огурец успел-таки заметить, как из-под корней засохшего баобаба пыхнуло сизым дымком. Горчичник ждал до последнего и опасно близко подпустил движущуюся колонну, но зато уж и ударил наверняка. Так бьёт смертоносный «спуй-сланг», чья холодная кровь полна яда и ненависти… В бок «тридцатьчетверке» шарахнула граната, всего-то два кило с небольшим, но такая, что не спасает никакая броня. Даже снабжённая специальной оснасткой… не говоря уже о ритуальных мозгах. Граната легко прожгла дырочку внутрь, и внутри создалась температура звёздных протуберанцев. Танк, уцелевший на Курской дуге, вспыхнул, дёрнулся и застыл, превращаясь в огромный, жирно чадящий погребальный костёр. Ингози и прочие, находившиеся внутри, погибли мгновенно, а воинство генерала замерло в полном остолбенении. Смерть вождя, приключившаяся в самом начале похода!.. Внезапная и страшная смерть!.. Собственно, этого было уже достаточно, ибо после подобного несчастья никакой поход в принципе не мог состояться… Однако из-под баобаба в самую гущу воинов одна за другой ушли ещё четыре гранаты – весь запас, оставшийся у Горчичника. Это вам, суки, за Стаса… Потом Горчичник стал отползать.
Теперь Бешеный Огурец видел его, скользившего ящерицей в жёсткой буроватой траве. Видел и уцелевших телохранителей президентского брата, не обратившихся в бегство, а, наоборот, начавших грамотно обкладывать убийцу своего принципала. Всё же Горчичник слишком близко их подпустил. Или телохранителей учили уж очень хорошие инструктора. А может, только голова диверсанта могла даровать им какой-то шанс на помилование… Бешеному Огурцу недосуг было об этом раздумывать. Он поднял автомат, тщательно прицелился и выстрелил, спасая напарника, и чернокожий гигант в чёрной же форме ткнулся в землю лицом. Ещё выстрел и ещё…
Племя мавади, собравшееся на праздник у скалы Спящий Великан, по легенде упавшей с небес, не скоро узнает, какой резни избежало. Не знали своего будущего и двое русских парней, удиравших через утреннюю саванну. А ведь они обманут головорезов Белого Палача и останутся жить. И всего через полгода, в Союзе, догуливая отпуск, Горчичник встретит девушку. И попросит её, если будет ребёнок, то назвать Станиславом. Или Станиславой. А потом они с Санькой Веригиным, который Бешеный Огурец, вернутся обратно под африканское солнце, и вот тут Огурец вотместку за ненавистного «Солёного», придумает Горчич нику новую у ужасно подходящую кличку – «Скунс», президент Йоханнес Лепето объявит о социалистической ориентации. И для начала потребует ту самую голову, из-за которой не удалось помиловать телохранителей Ингози. И Бешеного Огурца заставят выстрелить в друга, и он исполнит приказ. И предательски дрогнут никогда не дрожавшие руки, и пуля, нацеленная в сердце, пройдёт в сантиметре от цели, и Скунса возьмут в плен живым. И президент Лепето будет мстить ему целых шесть месяцев – на пару с человеком по прозвищу Белый Палач.
Но не дано смертному знать будущее, для его же блага не дано. И двое размеренной рысью летели через саванну, в которой похоронили своего командира, – двое побратимов, молодые, бесстрашные, непобедимые…
Город в дорожной петле
У Бориса Дмитриевича Благого каждый месяц появлялись новые помощники. Исключительно добровольные и притом порой анонимные. Уже давно и на Чапыгина, и в «Ведомостях» девочки никому не давали его телефона, отвечая всем одинаково: «Оставьте ваши координаты, Борис Дмитриевич перезвонит». Не помогало: люди продолжали его доставать. Караулили у проходной, чтобы передать лично в руки письмо или пакет. Звонили из уличных автоматов и сдавленным голосом назначали тайные встречи… Любая сколько-нибудь болезненная тема, затронутая в газете или с экрана, обрушивала на его голову лавину очередных добровольцев. Народ пачками нёс секретные цифры, таблицы, списки, тексты, фотографии, магнитофонные записи. Большинство просто жаждало «выступить», но кое-кто вправду нешуточно рисковал. И всё во имя восстановления поруганной справедливости. Помнится, на закате Перестройки Благой опасался, что острый материал вот-вот иссякнет. Какое!.. Его и теперь было на несколько л вперёд – знай пиши да озвучивай!
Одни «секретоносители» довольствовались страшно клятвой о неразглашении своего имени. Другие заламывали суммы, от которых даже и у ЦРУ встали бы волосы дыбом. Третьи были совершенно бескорыстны и не боялись ни увольнения, ни даже суда, лишь бы правды добиться. Таких Благой, правду молвить, побаивался. Если они не получали от него желаемой помощи, он тут же зачислялся во враги, и собирать материал начинали уже на него.
…Очередной доброволец дозванивался до него несколько дней. Когда наконец Благой снял трубку, то услыхал:
– Я хочу вам дать информацию, но абсолютно конфиденциально. Иначе полетят многие головы.
– Так-так, – сказал Борис Дмитриевич, но про себя вздохнул. И подумал о городских психах, чьи звонки тоже время от времени его настигали. Кто докладывал о тайном приземлении инопланетян, кто о тотальном зомбировании петербуржцев из центра ФСБ с помощью особых волн…
– Где мы встретимся? – продолжал невидимый собеседник. – Мне важно будет удостовериться, что вы пришли без «хвоста»…
Тащиться на край света из-за какой-нибудь глупости Благому совсем не хотелось, и он раздражённо проговорил:
– Знаете, я и без вашего секрета как-то до сих пор жил. Может, вы его как-нибудь по-другому используете?..
– Ладно… – прозвучало в ответ. – Я подъеду на машине и встану в проулочке у театра. Чтобы вам не ходить далеко.
