– На помощь! – взвыла Салли. – Мама! Они сейчас повесят Имоджин, а она этого сама не замечает!
– Нет, все-таки некрасиво как-то, – сказала Фенелла.
Имоджин попыталась исправиться и растянула улыбку – получился глумливый оскал. Но Салли правильно догадалась. Имоджин бросила дышать.
Салли лихорадочно соображала, что можно сделать, если даже сама Имоджин не замечает, что вот-вот задохнется. А Филлис не придет. Салли вдруг это поняла. Филлис в последнее время к ним совсем не заходила. Так уставала после целого дня в Школе, что у нее просто не было сил. Салли вспомнила далекое прошлое, когда все они были маленькие и Филлис почти каждый вечер урывала минутку, чтобы поцеловать их на ночь. Так что же делать? Имоджин оцепенело вертелась на веревке, и лицо у нее синело все больше и больше.
– Точно! – Салли сама не заметила, как метнулась через всю комнату к кнопке с надписью «SOS». – Если это не SOS, тогда я даже и не знаю! – воскликнула она по пути. – Вот дуры!
Она врезалась в прохладную белую кнопочку даже яростнее, чем днем – в мусорную корзину.
Ее испуг каким-то образом передался вниз, Оливеру. Он несколько раз вопросительно рыкнул, а потом залаял, и каждое «гав» у него было будто раскат грома. Примерно в этот же миг стойкости Имоджин пришел конец. Имоджин выдавила из легких последний воздух, из оскаленного рта вырвался протяжный хриплый писк: «И-и-и!»
– Ой, она же сейчас умрет! – Фенелла осипла от потрясения.
– Опускай скорее! – крикнула Шарт.
Салли, собравшаяся еще раз ринуться на кнопку, обернулась и увидела, что они торопливо опускают Имоджин. От спешки они обожгли руки веревкой. Фенелла отпустила скакалку и повалилась навзничь. Шарт заорала. Имоджин шлепнулась на пол и лежала там зеленой нейлоновой грудой, вся густо-сизая, и дышала коротко, мелко, с подвизгиванием.
– Господи! – воскликнула Шарт, дергая за узел на скакалке. – Да веревка в нее прямо врезалась! Ножницы, быстро!
Фенелла вскочила и на узловатых ногах поскакала обратно к Саллиному ящику. На гору рваной бумаги на Коварном ковре осыпалось черное облако перьев. К вящему облегчению Салли, вместе с ними из ящика выпали ножницы. Фенелла ринулась назад, к Шарт, и испуганно нависала над ней, пока Шарт перерезала веревку, стянувшую Имоджин. Все это время Оливер внизу громоподобно лаял и выл.
– Ой, Фенелла, иди заткни его! – выпалила Шарт.
Веревка поддалась. Салли увидела, что грудь Имоджин раздулась. Имоджин громко сказала что-то вроде «хум!» и снова задышала как положено. Лицо почти сразу стало нормального цвета. Шарт и Фенелла нежно и бережно уложили ее в кровать, и она лежала там и отдувалась.
– Пожалуй, не хочу быть феей из пантомимы, – проговорила она со слезами в голосе. – Похоже, у них не жизнь, а сущий ад.
– Наверное, им надевают особую обвязку, – сказала Шарт.
– И все равно, – горестно прохрипела Имоджин, – лучше мне остановиться на музыке. Я… не приспособлена… для тягот… сценической карьеры.
Лай Оливера внизу вдруг сменился пристыженным скулежом. По лестнице раздраженно и яростно процокали каблучки. Имоджин, Шарт и Фенелла в ужасе переглянулись. Фенелла запинала скакалки и ножницы под кровать Имоджин и запрыгнула в свою постель. Шарт поколебалась и решила остаться сидеть на кровати Имоджин, будто решила с ней по-сестрински пошушукаться. Выключать свет поздно, поняла Салли. Филлис видит его с лестницы.
В следующий миг Филлис ворвалась в комнату. Она была точь-в-точь ангел мщения, которому за день пришлось слишком много мстить. «Устала, совсем устала», – подумала Салли. Под ангельскими глазами залегли глубокие морщины, в уголках ангельских губ – еще глубже. При электрическом свете и без того бледное лицо словно выцвело, волосы казались седыми от усталости. Салли достаточно было одного взгляда в это лицо, чтобы от греха подальше взмыть на балку над кроватью Имоджин.
– Что происходит? – рассерженно спросила Филлис. – Что за шутки? Думаете, ваш отец не заслуживает ни минуты покоя даже по вечерам?
– И… извини, мама, – приглушенным детским шепотом проговорила Шарт. – Просто Оливер вдруг разлаялся ни с того ни с сего.
– Я не об Оливере говорю, – сказала Филлис. – Сколько раз повторять, что тревожную кнопку можно нажимать только в настоящих чрезвычайных ситуациях? И что теперь? Только мне представился случай посидеть в тишине – впервые за день! – как пришлось мчаться сюда; только ваш отец смог хоть немного отдохнуть, как вы страшно напугали его: он решил, что начался пожар или кому-то из вас стало плохо. И вот я прихожу – и сразу вижу, что вы опять проказничаете. Кто из вас нажал на звонок?
Никто не ответил. Шарт повернула голову так, чтобы Филлис ее не видела, сморщила нос и подняла брови, словно спрашивала у Фенеллы: «А?» Фенелла, которую Филлис видела, ответила ничего не выражающим, туповатым взглядом.
– Я, – сказала Салли со своего насеста под крышей. – У меня не было другого выхода, мама.
Никто ее не услышал. Филлис обрушила свой царственно-усталый гнев на Фенеллу:
– Это ты сделала?
– Нет, конечно! – ответила та.
Филлис повернулась к Шарт:
– Ты?
– Нет, не я! – От испуга голос у Шарт прозвучал фальшиво, будто она врет. – Честное слово! – добавила она.
Луч усталого гнева Филлис переместился на Имоджин.
– Имоджин?
Имоджин как раз дошла до второго этапа страданий, когда становится гораздо хуже. Лицо у нее побелело, отчего волосы стали будто зеленоватые – но не такого зеленого цвета, как пижама. Говорить ей было трудно.
– Не я, – сипло выдавила она.
И тут воздух в спальне зазвенел от напряжения. И Фенелла, и Шарт, и Имоджин застыли в ожидании, когда луч гнева Филлис нацелится на четвертую, пустую, неприбранную кровать, где должна была быть Салли. Они старались не смотреть в ту сторону. Шарт так напряглась, чтобы не смотреть, что у нее дрожала шея.
– Ну что ж, превосходно, – произнесла Филлис. Устало повернулась обратно к двери. – Буду ждать, когда одна из вас признается мне во всем завтра. – И двинулась к выходу.
Она не успела зайти далеко. Миг – и она уйдет.
– Мама! – закричала Салли и нырнула вниз, к рассыпанной бумаге и перьям на коварном ковре.
Фенелла и Шарт переглянулись: «Ты!» – «Нет, давай ты!»
– Мама, – сказала Шарт.
Филлис обернулась на пороге – ей явно не терпелось уйти. Она так устала, что ей было трудно даже смотреть на Шарт.
– Что тебе?
– Ну понимаешь, Имоджин сейчас не слишком счастлива, – сказала Шарт. – Я думала, ты заметишь.
Очевидно, План предполагал, что имя Салли прямо упоминаться не будет. Фенелла еле заметно дернула подбородком в сторону Шарт – одобрительно кивнула.
