Но любовь Изабелл вдруг достала меня в моей защищенности от лишних сантиментов. Бедная, несчастная, жалкая и все же невероятно гордая эта миллионерша, которая создала себе святыню из портрета.
Как жалко ее. Как жалко меня.
Я стала нищей из-за этого богатства, которое мне и при хорошей жизни было не нужно.
— Это все только предположения, — объяснял мне на следующий день Сергей. — Обычное, самое, кстати, банальное предположение. Нет более веского мотива преступлений, чем деньги. Нам нужно только время, чтобы разобраться. Не дается никак связь между всем, что произошло. Ты же понимаешь, прошло время. Но есть — пусть поверхностная — связь подозреваемых, есть приблизительный круг.
— Ты так мне доступно объясняешь, я в восторге. Скажу и я тебе одну простую вещь, которая понятна даже дилетанту. Вы, несомненно, все раскроете, найдете и даже кого-то возьмете… На моем трупе. Это будет точно, железно и по горячим следам. Верю: справедливость восторжествует.
— Ценю и понимаю твой сарказм. Но давай без пессимизма. Если убирают свидетелей, значит, кто-то боится разоблачения. Значит, кому-то что-то понятно. Я как раз собирался тебе сказать. Следствие нашло Сему, Семена Коврова, подозреваемого в убийстве Бориса Миронова. Получили ориентировку на его местонахождение в доме, который принадлежит его двоюродному брату, под Ярославлем. Ковров там жил один. Вчера его нашли. Он мертв. Следов насилия нет. Передозировка алкоголя и, видимо, наркотиков.
— Сережа, — у меня вырвался нервный смех, — ты сообщаешь мне это в качестве утешения? Как они, эти убийцы, сильно испугались следствия? Продолжают убивать тех, кто может быть причастен к истреблению моей семьи?
— Трудно с тобой сегодня, — мирно заключил Сергей. — Пока не доказано, что это убийство. Просто передоз. Но подумать есть над чем. Разберемся. А пока Вася занимается личностью и кругом общения поставщика устриц тете Изабелл. Он удачно съездил: много новых, добрых и умелых друзей. Какие у тебя планы на сегодня?
— Ко мне приедет Игорь. У нас любовное свидание, если тебе интересно. И я не собираюсь прятать тебя под кроватью на тот случай, если он захочет меня убить. Не собираюсь с ним ничем делиться и не хочу у него ничего выпытывать. Просто немного секса для того, чтобы не забыть, что я еще жива. И он — именно он, подозреваемый, — мне подходит в этом смысле. Мне с ним хорошо. А потом я попробую оформиться в Испанию, если получится с судимостью. Нужно успеть тормознуть тетю Изабелл. Нормальные планы?
— Блестящие. Надеюсь, что-то одно получится.
Сергей церемонно простился со мной и напомнил, что он на связи в любое время суток. Если что.
Глава 2
Мои богатства
Есть вещи, для которых я выделила что-то вроде колумбария в памяти. Ни в коем случае не поднимать крышку над прахом, только иногда в лучшие минуты примирения с жизнью мысленно положить туда призрачную ромашку.
Это захоронения не людей, а воспоминаний.
Сегодня я устроила себе праздник полного, абсолютного одиночества. Это так легко в наше время.
Отключаешь все телефоны — и мир замирает за стеной, как усталый зверь. К двери на звонок не подойду.
У меня есть бутылка белого сухого вина, сыр и черный виноград.
Я так свободна в своих четырех стенах, что могу сказать самую откровенную, самую острую правду самой себе.
Этот колумбарий в памяти — моя трусость, уловка, уход от правды.
Моя резкая прямолинейность в отношении живых людей — тоже в какой-то степени защита и бравада.
Я хочу содрать со всего покровы хитрости и коварства, возможно, вместе с кожей, чтобы эти колючие и ядовитые покровы не успели ранить мою по-прежнему нежную душу, несмотря на то что ее закаляли все, кому не лень.
Почему сегодня такой вечер?
Потому что мое тело ослабело и растаяло от неги в волне страсти одного подозрительного мужчины, о котором я ничего не знаю. Потому что мое горячее дыхание сделало меня настолько сильной, что я сейчас ликвидирую тот колумбарий.
Нет смерти для того богатства, которым для женщины может быть только любовь.
Я медленно пила холодное вино, и его капли, как живая вода, воскрешали самые пылкие, самые бездумно-искренние и полные минуты моей жизни.
Это сеанс проверки на выживаемость, тест на женскую полноценность и, что самое главное, это поиск главного результата.
Вот он: не все потеряно. Главное может быть впереди. Всегда главное впереди.
Я сравнила те минуты, те ощущения, которые так старательно хоронила, с тем, что испытала сейчас, сегодня, прямо этой ночью.
Это не эрзац? Не натужная подмена настоящих чувств, которых давно не знает пергаментная душа?
Нет. Это сокровища одного порядка — из разряда бесценных.
Я не люблю Игоря, но он совпадает со мной по стольким параметрам, по таким строгим, высоким и низким критериям, по такой интимной предопределенности, что я выбрала бы его снова и снова. В любой толпе, на необитаемом острове, десять лет назад, десять лет вперед…
Не на жизнь, а на ночь, для капли восторга, для стона счастливой усталости. И мне не помешает то обстоятельство, что он, возможно, убийца, охотник за состоянием.
Честно говоря, другого расклада уже не получается, если рассуждать логически.
От завещания тети Изабелл тянется цепочка людей, и она ведет только ко мне. Не нужно быть Кольцовым, чтобы выстроить такую схему.
Эти люди послали ко мне Игоря, он должен меня влюбить в себя, развестись с женой, скорее всего фиктивно, стать моим мужем, затем вдовцом. Поделить все на круг заговорщиков.
Что говорит мне сейчас моя интуиция? То же, что и логика.
Это все возможно, если не допустить цепи невероятных совпадений. Но во мне все протестует против мысли о том, что Игорь мог иметь отношение к гибели моих близких. Может, кто-то, кто и его ввел в заблуждение…
Но нет между нами тени его вины. Состоявшейся вины.
Я не могла бы это не почувствовать в самые откровенные мгновения окончательной, непреодолимой близости. Ведь во мне никогда не спит подозрительность израненной волчицы. В нем есть чуткость и совесть, их не истребит ни страсть, ни алчность.
О том, что будет дальше, я и подумаю завтра. Есть такой спасительный рецепт от Скарлетт.
А пока я плыву из вечера своей защищенности в ночь своего покоя. Там меня ждут такие свидания, такие жгучие часы и следы таких сильных прикосновений, какие не получилось смыть ни слезами, ни кровью ран.
Люди исчезли, растаяли в тумане забытья или во мраке смерти.
А их любовь, искренность, правда их сердец — все это осталось в качестве моих трофеев. И я поняла это только сейчас, приблизившись после окопов своей войны к той границе, которую всегда освещает черное солнце ночи. Где происходят только слияния самых сложных и тяжелых людей, отказавшихся на миг от своей отдельности, избранной изоляции. Во имя сладостного подчинения, которое и есть победа.
