Она как раз успела рассказать полиции свой вариант развития событий и уступить место у стола Маргарите Ивановне, когда в доме появился Молчанский.
— Шофера ждал, — буркнул он. — Ну что, все относительно целы?
— Вы хозяин дома? — спросил у него один из полицейских, который, видимо, был за старшего.
— Да.
— Можете сказать, что именно пропало?
Молчанский подошел к шкафу, сиротливо зияющему стеклянной пробоиной, бросил короткий взгляд.
— Пропала одна нэцке, — сказал он тихо. — Работы мастера Отомана. Это XIX век, фигурка, изображающая борьбу воина Витанабэ-но Цуна и демона Расемона. Я купил ее около двух лет назад.
— Почему из всей коллекции взяли именно ее? — спросил полицейский, внимательно глядя на Молчанского.
— Потому что она самая дорогая из всего, что у меня есть.
— Насколько дорогая?
— Достаточно, хотя не «Кирин», конечно.
— «Кирин»? — недоумевающе спросила Вера.
— Это самая дорогая японская миниатюра в мире, нэкце «Кирин», — пояснил ей Дмитрий Крылов, потому что шеф молчал. — Оценивается почти в миллион долларов.
— Павел Александрович, сколько стоил ваш воин, ответьте, пожалуйста. — Полицейский, видимо, тоже был впечатлен озвученной суммой.
— Двести тридцать тысяч долларов, — через силу сказал Молчанский.
* * *
Полиция уехала только в половине первого ночи. Вера чувствовала, что просто валится с ног от усталости и нервного напряжения. Что чувствует Молчанский, ей было даже страшно представить. Что ж за напасть такая! Ко всем прочим неприятностям еще и обокрали. Что должен думать человек, у которого только что похитили пятнадцать миллионов рублей? Вера не знала, у нее и десятой части этой суммы никогда не было, а вся ее неплохая зарплата уходила на повседневную жизнь, слегка разбавленную редкими отпусками за границей и новыми туфлями. А тут фигурка за пятнадцать миллионов. Хрупкая игрушка из слоновой кости, которую легко украсть, просто положив в карман.
— Так, что с домом-то делать? — Ее размышления прервал голос шефа, который задумчиво смотрел на разбитую дверь, ведущую на задний двор. — Пока не застеклим, на охрану не поставить, а так оставлять тоже нельзя — все остальное вынесут.
— Я завтра вызову стекольщиков, — пообещала Вера. — Так что покараулить только до утра надо. Точнее, до обеда.
— Вер, переночуй тут, а? — Голос шефа звучал просительно, что вообще-то с ним случалось нечасто. Обычно он больше приказывал, чем просил. — Мне завтра с утра в полицию надо, а до этого еще к Костику заскочить. А ты мастеров утречком вызовешь, дождешься, пока они тут все в порядок приведут, и в город вернешься. Хорошо?
— А на чем я вернусь? — растерялась Вера. — У меня машина у дома. Я утром в город собиралась. С Димой.
— Ну, положим, машину я за тобой отправлю. — В голос шефа вернулись привычные начальственные нотки. — Вера, у тебя просто другого выхода нет, потому что я сейчас уеду. Маргарита Ивановна, вас, кстати, могу до города подвезти.
— Спасибо, Павел Александрович, автобусы-то не ходят уже, да и такси ночью вызвать проблематично. Верочка, я бы отпустила тебя, но у меня завтра с утра уборка у одного из клиентов. Пропустить не могу, люди серьезные.
— Хорошо, я останусь, — сердито сказала Вера. — Только пусть Игорь за мной приедет, когда тут все закончат.
— Подождите, как вы собираетесь оставить ее одну в незапертом доме?! — В голосе Дмитрия звучала злость. — Через эту дыру в двери сюда может пробраться кто угодно, да хотя бы тот же самый злоумышленник. Вы можете быть уверены в том, что он не притаился где-то в лесу и не ждет, пока все утихнет, чтобы вернуться к вашему шкафу?
— Черт, об этом я как-то не подумал, — растерянно сказал Молчанский, и Вера мимоходом снова удивилась, потому что этот человек думал всегда и обо всем. — Вот что, Дим, давай быстро забьем дверцу фанерой. У меня была где-то подходящая, кажется, в сарае. Иначе Вера тут просто замерзнет. И в другую комнату не уйти, коллекцию же не оставишь.
Он думал только о своей проклятой коллекции. В этот момент Вере стало так обидно, что даже слезы из глаз брызнули. Да и Крылов тоже хорош. Он что, собирается уйти, оставив ее одну в чужом доме? А как же их свидание?
— Дверь заколотим, — согласился Дмитрий. — И вот еще что, Пашка, я, пожалуй, тоже тут у тебя останусь. Негоже это — девушку одну в такой ситуации бросать. А вдруг и впрямь бандит тот вернется? Не простим потом себе, ни ты, ни я.
Слезы высохли, как их и не было. Вера с благодарностью смотрела на Крылова, думая о том, что ей, кажется, наконец-то повезло встретить настоящего мужчину. Во взгляде Молчанского же, наоборот, светилось какое-то странное выражение. Злость? Ревность?
— Без проблем, — выговорил он с видимым усилием. — Чувствуй себя как дома.
Когда Молчанский с Маргаритой Ивановной уехали, часы показывали уже половину третьего. Вера чувствовала, что засыпает на ходу. Ей уже не были нужны никакие романтические отношения. Хотелось только одного — спать, провалиться в мягкую нирвану, желательно без сновидений, чтобы наконец отключить голову.
— Вот что, — посмотрев ей в лицо, решительно сказал Дмитрий, — иди в гостевую спальню и ложись в постель. Я тут переночую, на диване. Покараулю Пашкино добро. Утром я уйду рано, потому что мне нужно быть на работе в девять. Позавтракаю у себя, так что ты спи, сколько считаешь нужным. Хорошо?
— Хорошо. — Вера посмотрела на него с благодарностью. — Ты знаешь, вот у меня всю жизнь так. Все выстроенные планы рушатся из-за шефа. Я к этому привыкла, тем более что в том числе и за это он мне платит. Но изменять твою жизнь он все-таки не вправе, а именно это и происходит. Ты вынужден ночевать в чужом доме, на кожаном диване вместо мягкой постели…
— …и без красивой женщины под боком. — Крылов рассмеялся. — Ты не переживай, Вера, мы обязательно все исправим, только позже.
— Завтра, то есть уже сегодня вечером? — спросила она. — Я закончу тут все дела, съезжу в город, появлюсь на работе, заеду домой, заберу машину и могу вечером приехать.
— Это было бы очень здорово. — Дмитрий подошел и ласково погладил ее по щеке. — Я бы очень этого хотел, правда, но, к сожалению, не получится. Я улетаю в командировку, вернусь только через 10 дней.
— Когда улетаешь? — вырвалось у нее.
— Сегодня. Самолет в семь вечера, так что после обеда я сразу стартую в Москву, в аэропорт.
Вера чувствовала себя ребенком, у которого отобрали обещанную конфету. Поманили красивым фантиком, пошуршали над ухом, даже развернули, показав темный, маслянистый шоколадный бок, а потом спрятали в карман, не дав даже лизнуть. Разочарование, видимо, было так явственно написано у нее на лице, что Дмитрий даже засмеялся.
— Мы обязательно предпримем еще одну попытку, я обещаю. А сейчас давай спать. У меня завтра напряженный день, да и сегодня я после приступа и всех этих событий совсем без сил. Иди, ложись.
