* * *
И главным союзником в этой войне на уничтожение стал трудовой коллектив театра. Алевтине даже не пришлось интриговать или как-то иначе склонять коллег на свою строну. Труппа сделала выбор сама, выступив не за Алевтину, на которую всем было глубоко наплевать, а исключительно против Изольды.
Молодая фаворитка главного режиссера раздражала всех той легкостью, с которой к ней приходили роли и успех. Те, кто всю жизнь играл массовку и роли второго плана, увидели в Изольде причину своей несложившейся творческой биографии.
– Меня в свое время один очень известный режиссер, – имя я не могу назвать, сама понимаешь, – на роль Офелии пробовал. Как он со мной репетировал! Мы с ним понимали друг друга с полуслова, с полувзмаха ресниц! А пришла фифа, вроде нашей Изольды, и все закончилось, – делилась воспоминаниями актриса предпенсионного возраста.
– И не говори, из-за таких, как эта профурсетка, я в свое время не получила роль Дездемоны.
И хотя это «свое время» было очень давно, когда Изольда ходила в детский сад, тем не менее вина возлагалась на нее. Виновной стала Изольда. Она не могла перейти дорогу возрастным дамам с несложившейся творческой судьбой, однако олицетворяла то, что загубило их блестящую будущность. Ей мстили так рьяно, словно это именно она не дала сыграть Офелию и Дездемону нынешним виртуозным исполнительницам ролей блохи и бабушки-пчелы в «Мухе-цокотухе».
У тех же, кто имел главные роли и приличные доходы, Изольда вызывала чувство соперничества и тревоги, как будто она, как магнит, могла перетянуть славу и успех на себя. Известные актрисы считали, что их признание вполне заслуженное, чего нельзя сказать об Изольде.
– Как я работала! До душевных мозолей! Сколько пота и слез я пролила, прежде чем стала тем, кем стала.
– Да-да, мы все имели влиятельных возлюбленных, но никто нам не помогал, мы бы такого не допустили, это унизительно для искусства. Все сами, исключительно собственным трудом и талантом. Нам помогал только господь Бог, – делилась с подругами почти официальная любовница бывшего министра культуры.
Он оказался бы приятно удивлен, если бы узнал, что был для кого-то Богом.
Словом, партер и галерка актерского мирка объединились против Изольды. Прежние претензии друг к другу остались в прошлом, потому что ничто так не объединяет людей, как общий объект для травли.
Пока Изольда была в фаворе, коллеги не смели проявлять свои чувства и обнажать зубки. Вдруг она пожалуется Игорю Львовичу? Так и роль блохи потерять недолго, не говоря уже о бабушке-пчеле. Потому первую ласточку в виде отстранения Изольды от спектакля приняли сдержанно. Вдруг это «милые ссорятся – только тешатся». Коллектив притих и перешел в режим напряженного ожидания. Гадали, как станут развиваться события. Но когда через неделю на доске объявлений появился новый приказ, лишающий Изольду еще одной роли, все сомнения развеялись. Наступила приятная ясность. Свершилось! Изольда низвергнута. Похорошевшая Алевтина в театральном буфете за рюмкой чая подтвердила эту версию.
Нет, люди вокруг были сплошь душевные и готовые к состраданию. Они даже простили бы кражу ролей Офелии и Дездемоны. Но при одном непременном условии. Изольда должна была показать, что ей очень плохо, поплакать на плече соседки по гримерке, поделиться подробностями любовной драмы с самими близкими коллегами. А те уж по большому секрету довели бы эти откровения до всеобщего сведения. Изольда же решила, что изумительной женщине не подобает пользоваться чужой жилеткой для слез. И этим лишила коллег возможности проявить сострадание.
Те люди, которые совсем недавно заискивали и набивались в друзья, говорили комплименты и пытались быть полезными, неожиданно для Изольды стали насмешливыми и грубыми. Они словно вымещали на ней свою прежнюю зависть. И чем сильнее она была, тем больше злорадства выплескивалось на Изольду. Даже уборщица, когда мыла пол, теперь нечаянно, но метко попадала мокрой тряпкой по ногам Изольды.
Мужчины не уступали женщинам, хотя Изольда в силу известных ограничений не могла украсть у них роли Гамлета и короля Лира. Однако мужчины театра – люди особые: тонкие, впечатлительные, ранимые. Они не могли оставить женщин один на один в борьбе с зарвавшейся примой. И потом, мужчины театра, хоть и в разной степени, страдали от безответной любви к Изольде, что претило их привычке быть любимцами женщин. С той же страстью, с которой еще недавно они готовы были носить ее на руках, теперь они пинали ее ногами. Потому что до рук дело не дошло.
Это было похоже на поведение волчьей стаи, чей вожак промахнулся на охоте. Те, кто вчера поджимали хвосты, набросились на потерявшего хватку лидера. И чем сильнее был поджат хвост, тем яростнее оказывался счет к вожаку.
* * *
В это время в театре появился новый режиссер. В своем кругу его звали Стасик и гоняли за пивом по причиине недоразвитости его таланта. Стасик никогда не спрашивал: «Почему это я опять должен бежать за пивом?», а только покорно уточнял, сколько и какого пива купить. Он очень дорожил тем, что принадлежит к тусовке талантливых молодых людей, ввергающих страну в состояние катарсиса. И охотно соглашался с мнением, что размер его таланта не позволяет претендовать на более весомую роль в их компании. Дело в том, что Стасик про себя знал, что таланта у него вовсе нет. Стало быть, и входного билета в эту компанию тоже. Он был здесь безбилетником, который должен угождать, чтобы его не прогнали.
Когда кто-нибудь из творцов катарсиса говорил Стасику: «Ты, брат, не обижайся, но таланта у тебя с гулькин хрен», гонец за пивом розовел от радости, словно ему сказали комплимент. Ведь хрен неизмеримо больше, чем его отсутствие. И бежал за пивом с воодушевлением пацана, которому позволено посидеть на приставном стульчике в мужской компании.
И досиделся. Где-то как-то кто-то о чем-то переговорил, и Стасик получил приглашение поставить спектакль в театре, руководимом Игорем Львовичем. Первым делом Стасик пробил по своим каналам предпочтения руководителя. Не в смысле выбора пьесы, а касательно распределения ролей. Его четко сориентировали, что есть почтенная жена Алевтина и обалденная Изольда, в которую Игорь Львович, похоже, влюблен, как мальчишка. Стасик все понял и радостно припер в театр пьесу, где половину времени на сцене в шикарных нарядах должна была красоваться Изольда в роли королевы то ли Франции, то ли Англии. Стасик пока особо не вникал в названия стран.
Однако разговор с Игорем Львовичем прошел как-то странно. Хотя все начиналось вполне обычно, то есть многословно, о чем Стасика предупреждали друзья.
– Пьеса вполне ложится в наш репертуар, можно сказать, украшает его. И мне нравится, что вы не бежите за новомодными тенденциями, не ищете героев дня на чердаках и в подвалах. Ободранные джинсы молодых людей еще не гарантируют того, что у них ободраны души. И под парчой может сочиться кровь. Скажу больше, именно красота и богатство, в которых утопают герои пьесы, подчеркивают убогость и бедность их душ. Приятно, что молодой режиссер понимает это. Да, вы правы, человеческая натура не изменилась за последние сотни лет, и в королеве Англии бушуют те же страсти, что и в современной женщине.
