– Так ты отправился к Франке Гербер! – ухмыльнулся Фогель. – Кобель ты эдакий!
Он положил календарь на место и решил в ближайший час ничего не предпринимать.
Через пятнадцать минут снова позвонила жена Беркеля. На сей раз Фогель так легко не отделался, пришлось пообещать немедля заняться поисками пропавшего супруга. Он не стал говорить фрау Беркель, что ее муж поехал допрашивать молодую красивую женщину и к тому же свою бывшую возлюбленную. В деле Гербер телефонного номера не имелось, только адрес, и оставалось лишь одно: ехать туда самому. Фогель направился к машине, по дороге спрашивая себя – не решил ли Даниэль гульнуть от жены? Такие вещи полагается делать аккуратно и уж тем более не втягивать в неприятности коллег.
Хотя иногда Фогеля и покалывала мысль о костылях, зачем-то понадобившихся Франке, колеся по окрестностям в поисках ее дома, он по большей части клял на все корки Даниэля: нужно все-таки держать свои порывы в штанах!
В пятом часу Фогель разыскал наконец дом. Понимая, что обратно поедет по темноте, громко выругался. Дом выглядел необитаемым, однако многочисленные следы ног и шин говорили иное. Кто-то здесь побывал. Опытным взглядом Фогель различил следы двух автомобилей. Здесь были разные люди и как минимум две машины.
Свет в доме, конечно, не горел, вокруг стояла тишина. Ни тебе телефонных звонков, ни сварливых жен, ни вопящих под пытками подозреваемых. Наслаждение, да и только. Уже много лет Фогель не испытывал такого покоя. Он постучал в дверь. Потом еще постучал. Тишина. Дверь была заперта.
Фогель подошел к небольшому окну, заглянул. В спальне был порядок – казалось, тут давно никто не спал, но он разглядел смятое покрывало, а на столике – свежие пятна от свечи.
Гестаповец вернулся к двери и попытался ее выбить. Получилось с третьей попытки. В пятьдесят лет он еще о-го-го.
Часы в прихожей встретили его неустанным тиканьем. Фогель крикнул, хотя уже знал, что никто не отзовется. Он прошел в гостиную и увидел на полу светлое пятно – доски зачем-то оттирали. Наклонился, потрогал.
Найдя в углу лампу, Фогель зажег ее и заглянул в кухню. Пепел в очаге не успел слежаться, ему не больше двух дней. Он вернулся в гостиную, стал разглядывать стены. Увидел в одной из них небольшое круглое отверстие. Потрогал – дырка от пули. Уже этого достаточно, чтобы уехать и привезти сюда людей, только сначала нужно еще посмотреть. Хозяева явно убегали в спешке.
Фогель зашел в большую спальню, пошарил в шкафу, заглянул под кровать. Нашел старую одежду да кое-какие принадлежности дамского туалета. Отправился в другую спальню. Распахнул дверцу шкафа – тоже старая одежда, мужская и женская. Порывшись в тумбочке и на туалетном столике, присел на кровать – собраться с мыслями. Под его основательным весом кровать скрипнула, а затем он почувствовал ногами легкий сквознячок. Очень слабый, ощутимый лишь потому, что, когда он сел, штанины чуть поднялись. Фогель нагнулся и увидел щель в полу. Он встал и отодвинул кровать. Потом сходил в кухню за ножом – и скоро смотрел в остекленевшие глаза Даниэля Беркеля.
Каролина Бидерман считала себя хорошим человеком и заботливой соседкой. Сначала она навещала старика из чувства долга, а позже искренне привязалась к Герману и даже с нетерпением ждала, когда настанет время к нему идти. Муж ее предпочитал сидеть и читать газеты или слушать радио, а в промежутках прикладываться к стаканчику домашнего шнапса. Оба сына отдали свои жизни рейху, а дочери давно вышли замуж, одна за чиновника в Бремене, а другая за капитана во Фрайбурге. Даже хорошо, думала Каролина, что ей есть о ком заботиться. Германа она навещала почти каждый день – готовила ему обед и слушала бесконечные рассказы о прежних лучших временах. Его политические взгляды граничили с либеральными – это слово нынче стало ругательным, – но Каролина старалась не обращать внимания. Мало ли что старики плетут. Какой с них спрос.
Каролина сунула руку под цветочный горшок у двери Германа и вдруг заметила, что он стоит не так, как обычно.
Герман дремал в кресле, и она пошла прямиком в кухню – готовить овощную запеканку. Когда она застучала ножом, старик проснулся и что-то сказал.
– Не вставайте, герр Гербер. Это я.
Через пять минут она нарезала овощи, сунула в духовку и вышла из кухни.
– Каролина, ты такая славная.
– Стараюсь, герр Гербер. Через двадцать минут будет готово. Я вам еще понадоблюсь?
– Нет, я справлюсь.
– У вас гости были?
– Да. Внучатая племянница. Заблудилась в горах. Утром зашла немного отдохнуть. Я ее накормил, и она ушла. Я очень был рад, давным-давно ее не видел. И не упомню, сколько лет.
Каролина насторожилась.
– Франка? Это которую судили в Мюнхене вместе с врагами-диссидентами, что выступали против фюрера?
– Да, та самая. Она свою ошибку искупила, и ее восстановили в правах.
– Конечно-конечно. Людям нужно давать второй шанс. Хотя бы некоторым. Ну, мне пора. Если что понадобится, зовите. А нет – так завтра зайду.
Каролина ушла, провожаемая словами благодарности – и одолеваемая сомнениями. Может, ничего особенного и не случилось, но в такое время лучше себя обезопасить. Конечно, эту девушку обманули, заморочили. И все же ее признали виновной… да и граница недалеко. Чего ради она бродила тут ночью? Почему не попросила кого-нибудь из соседей отвезти ее домой?
Лучше сообщить, куда следует. Местная полиция наверняка заинтересуется.
Фогелю не хотелось оставлять тело убитого товарища под полом затерянной в горах лачуги, однако он знал: место преступления трогать нельзя. Другом своим он Беркеля никогда не считал, но все же тот был хороший человек, семьянин, верный солдат рейха. При жизни Даниэля об этих качествах как-то не думалось. На обратном пути Фогель, снедаемый ненавистью к убийце, так вцепился в руль, что побелели костяшки.
Бросив машину на подъездной дорожке к зданию гестапо, он сразу собрал всех дежурных сотрудников на срочное совещание. Новость их буквально потрясла; каждый поклялся отомстить подлой твари, дерзнувшей совершить столь жестокое и гнусное преступление. Фотографии Гербер в деле не оказалось, и художник-криминалист набросал портрет по описаниям тех сотрудников, кто ее видел.
– Ее автомобиля на месте нет, – говорил Фогель. – Следует блокировать дороги километров на сто во всех направлениях и до границы. Обязать гарнизоны вермахта содействовать в поисках. Она направляется в Швейцарию, я почти уверен. Больше ей деваться некуда. В Германии от нас не спрячешься. Сообщить во все отделения полиции и блокляйтерам. Кто-то что-то знает. Две недели назад она искала костыли – для своего, как она сказала, приятеля, который упал, катаясь на лыжах. Возможно, она действует не одна.
Сотрудники стали перешептываться.
– Мерзавку нельзя упустить! Никто не смеет так поступать с гестапо. Мы – это Закон, и воздаяние будет беспощадным. – Он стукнул кулаком в стену. – Взять живьем! Хочу, чтобы ее последние часы были страшными.
