Никто не хотел отставать от жизни, и Франку тоже подняло на волне энтузиазма по поводу возрождения арийской нации. Слово «ариец» означало идеального немца. Франка, несомненно, принадлежала к расе сверхлюдей. Очень приятно, когда официально считается, что твои светлые волосы и голубые глаза – признак идеального типа немца. О других расах у Франки было слабое представление, однако, согласно утверждению партии, она и ее друзья принадлежали к верховной расе, превосходящей остальные. Это было приятно, это давало чувство причастности к чему-то важному.
Решение вступить в Союз немецких девушек пришло само собой. Все подруги уже вступили. Франке было почти семнадцать, чуть многовато для вступления, но ее привлекла перспектива встать во главе отряда. Ей не хотелось быть в стороне, да и время наступило не такое, чтобы оставаться не у дел. Время активных действий. И Франка пошла в Союз, пошла, несмотря на протесты родителей, весьма настороженно относившихся к нацистам. Она хотела быть среди той прекрасной молодежи, которая, как вещал Гитлер, поможет Германии установить мировое господство; она не могла допустить, чтобы ей помешали чьи-то устаревшие взгляды. Она хотела тоже внести вклад в процветание немецкого народа.
Франка очень берегла свою форму: белая блузка, шейный платок с застежкой-свастикой, синяя юбка. Девочки занимались маршировкой, как и мальчики. Делали гимнастические упражнения, ходили в многодневные походы, где ночевали под открытым небом, пели песни, прославляющие фюрера, и мечтали о том времени, когда станут воспитывать сильных сыновей для будущих войн. Между девочками росла дружба. Общие цели и совместные усилия их сплачивали. Прекрасное чувство – быть с товарищами, быть уважаемым, быть выше прочих.
Даниэль уже командовал отрядом и покрикивал на мальчиков, когда они маршем шагали по городу в рубашках со свастиками и пели о том, что старое должно уйти и слабым нет места. Они и вправду были прекрасными немецкими ребятами – стройные и гибкие, крепкие, как крупповская сталь. Даниэль был лучше всех и обращался с младшими товарищами строго, но справедливо. Девочки, завидев его, краснели и перешептывались. Он и Франка сразу нашли друг друга – словно два магнита притянулись; они буквально олицетворяли силу и красоту новой Германии. Отец Даниэля, бывший до революции безработным, теперь занимал важную должность в городском совете. Франка ни разу не видела герра Беркеля без нацистского значка или нарукавной повязки. Его сын стал воплощением всех его мечтаний, залогом новой и лучшей жизни для арийской расы.
С подчиненными Даниэль держался сурово, но для Франки приберегал особую нежность, которую выказывал только ей. Он был честолюбивый, дальновидный, серьезный и настойчивый. Франка все больше им увлекалась. В конце учебы, перед самым выпуском, она привела Даниэля знакомиться с родителями. Юноша вел себя вежливо и почтительно. Пришел в форме гитлерюгенда и приветствовал открывшего дверь отца нацистским салютом. Мама изо всех сил старалась улыбаться. За столом Франка сидела рядом с Даниэлем. Фреди занимал свое обычное место сбоку. Даниэль приветствовал его кивком. В присутствии родителей он не смущался, говорил о своих планах поступить в недавно сформированную тайную полицию – гестапо, о необходимости защищать революцию от шпионов и разного рода ханжей. В тот день Франка впервые услышала выражение «враг государства». Родители держались спокойно, но невольно переглядывались, и Франка поняла их отношение к гостю. Она уже знала, что будет, когда он уйдет.
Отец отнес Фреди в кровать. Мама подождала, пока он вернется, и попросила Франку присесть. Положила ей на колено бледную ладонь. У мамы теперь всегда был усталый вид, красота ее поблекла под напором невидимого врага. Покрасневшие глаза смотрели внимательно и спокойно.
– Насколько у вас с ним серьезно? Я так понимаю, вы уже некоторое время встречаетесь.
– Я его люблю. Ты, мама, ненамного была старше, когда вы познакомились с папой.
Томас сел, потер глаза.
– Мне было двадцать два, маме – девятнадцать. А тебе семнадцать, и ты еще школьница. Мы волнуемся, что Даниэль отвлекает тебя от учебы. К тому же ты часто занята в Союзе девушек. Ты проводишь там все свободное время.
– Я люблю свой отряд. Мне нравится заниматься важным делом. Вы понятия не имеете, что происходит в Германии. Цепляетесь за старый мир – мир кайзера и Веймарской республики, – а эти идиоты чуть не угробили страну.
– Старый мир? – переспросила Сара. – Кто тебе такого наговорил?
Франка подавила желание сказать матери что-нибудь утешительное – это было бы непатриотично. Ведь как раз представился случай убедить родителей, что каждый немец должен помогать национал-социалистической революции.
– Мы за тебя беспокоимся, – продолжала мама.
– Из-за чего? У меня в отряде много подруг. О величии нашей эпохи даже учителя говорят.
– Так расскажи мне о величии нашей эпохи, – тихо попросил отец.
– Вы просто посмотрите на цифры в газетах! Гитлер покончил с кризисом. Безработица упала до такого уровня, о каком до прихода к власти фюрера никто и не мечтал. Немецкий рабочий трудится. Хотя бы это достижение заслуживает похвалы?
– Да, – сказал отец. – Но подумай, за счет чего так получается. Жернова промышленности опять завертелись – промышленности военной. Гитлер толкает нас к войне. А статистика, о которой ты говоришь, исключает женщин и евреев – сразу две группы населения сброшены со счетов.
– Гитлер строит сильную Германию.
– Для народа – или для самих нацистов? Это кончится войной.
– Фюрером восхищаются во всем мире. Инге – командир нашего отряда – читала нам статью, в которой бывший британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж называет Гитлера великим вождем. Он жалеет, что в Великобритании нет политика такого масштаба.
– Видно, не очень он умен, – заметила Сара.
– Я-то знаю нацистов получше, – сказал отец. – Они – волки, пожирающие немецкий народ, Франка, и я боюсь. Боюсь того влияния, какое они на тебя оказывают. А благодаря Даниэлю это влияние только усилится.
– Папа, мое место – среди тех, кто служит революции. Национал-социалисты стараются для блага всех немцев. И для тебя тоже.
– А как насчет женщин? – вмешалась Сара. – Многие профессии нам теперь недоступны. А евреи? Их вообще вычеркнули из жизни общества.
– Про евреев не знаю. Думаю, в новом обществе им тоже найдется место.
– Ты выступления Гитлера слышала? Этот вождь, которому ты безоглядно веришь, гордо проповедует ненависть к евреям. А твой брат? Какое место уготовано для него в мире истинных арийцев?
Франка поднялась.
– По-моему, на сегодня хватит политических дискуссий.
Она вышла из комнаты; решимость следовать за национал-социалистами только окрепла. Нельзя, чтобы устаревшие взгляды родителей ей помешали. Это не их время, это ее время.
На следующий день Даниэль, обнимая Франку, спросил, как, по ее мнению, прошел обед.
