– У пингвинов есть колени?
– Что?
Он взял с перил тряпку и начал протирать вагоны.
– Это наша с тобой последняя переписка. До того, как мои сообщения начали падать в черную дыру.
Он с любопытством посмотрел мне в глаза, и я пожалела, что заговорила об этом.
– Точно, – сказал он. – Кстати, почему мы говорили о пингвинах? У нас их здесь нет.
– Кажется, мы говорили о животных, которых нет в нашем зоопарке, но мы хотели бы их здесь видеть.
– Вряд ли мы пришли к заключению, есть ли у пингвинов колени.
Я достала из расположенного под кассой шкафа мусорный пакет и выставила урну, которая скоро заполнится использованными билетами.
– Есть. Я посмотрела в интернете.
– Конечно, ты посмотрела.
– Не надо было?
– Уже само размышление над этим вопросом наталкивает меня на странные мысли.
– О пингвиньих коленях?
Он засмеялся:
– Да. Это очень серьезный вопрос.
Я улыбнулась:
– Тебе надо выбрать философию в качестве специальности.
Телефон подсказал, что до открытия станции осталось десять минут. Я осмотрелась, чтобы убедиться, что мы готовы к куче детей, которые вскоре нас окружат.
– Это точно, – ответил Сет.
– Но ты же этого не сделаешь, верно? Выберешь сценарное мастерство, создание фильмов или что‐то другое, связанное с кино.
– В эту индустрию сложно пробиться и…
– И что? Сет пасует?
– Сет? – Он осмотрелся.
– Ты смеешься надо мной, потому что я обратилась к тебе в третьем лице?
– Нет, но если мы будем обращаться друг к другу в третьем лице, можешь называть меня Сетом из зоопарка? Чтоб все думали, что я супергерой.
Я улыбнулась.
– Моя подруга недавно назвала меня Бэтменом.
– Бэтменом? Почему?
– Э-э… потому что…
Я снова ляпнула не подумав. Он усмехнулся:
– Ты любишь летучих мышей так же сильно, как муравьедов?
– Я люблю всех животных.
– Конечно. Но в любом случае ей надо было назвать тебя Бэтвумен.
– Точно. – Я подошла к трибуне и достала микрофон и колокольчик. – Мне кажется, тебе надо выбрать сценарное мастерство. Позже ты всегда сможешь сменить специальность.
Сет раскинул руки.
– Сбавь скорость, Мэдди, пока рано думать об этом.
Вдруг он показал на землю в десяти шагах от нас. Я проследила за его пальцем.
– Куда смотреть?
– Ты разве не видишь?
Он взял меня за локоть, подвел к месту и снова ткнул пальцем. Между нами решкой вверх лежал выцветший цент.
– Это твой цент, Мэдди.
Мы стояли, почти прижавшись лбами, и смотрели на него.
– Это ты его сюда положил?
– Нет, клянусь.
– Я думаю, это твой цент. Ты его увидел первым.
– Нет, я уже находил здесь счастливые пять центов. Так будет справедливо.
Я улыбнулась, затем наклонилась, подняла цент и убрала в карман.
– Ты правда веришь в счастливые центы?
Я посмотрела на него, не осознавая, как близко мы оказались друг к другу. Если отступлю, он может решить, что мне это неприятно. А это не так. Может, следовало бы отойти. Но от него так хорошо пахло – средством по уходу за волосами и мылом.
– Я верю, что мы сами творцы своего счастья, – сказал он. – Но бывает, что талисман нас мотивирует.
– Ты такой ботаник, – прошептала я.
Он широко улыбнулся. Очень симпатичный ботаник.
– Это здесь можно прокатиться на паровозе? – спросил кто‐то слева от меня.
Я тут же отшатнулась от Сета и глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями.
– Да, здесь, – ответила я маленькому мальчику.
Между натянутыми цепями выстроилась очередь в двадцать человек из детей и их родителей.
– Кто готов повеселиться? – спросил Сет, три раза дунув в свисток.
Дети возликовали. Я подняла микрофон и включила его.
– Сначала нам надо обговорить правила поведения в паровозе, – сказала я детям. – По вагончикам нельзя ходить.
Дети засмеялись, и я не поняла, что такого смешного произошло, пока не повернулась и не увидела, что Сет прогуливается из вагончика в вагончик, притворяясь, что сейчас упадет.
– Да, не повторяйте за Сетом, не то можете пораниться. И не высовывайте из вагончика руки и ноги.
– А когда заедете в тоннель, – сказал Сет, – кричите как можно громче. Я хочу слышать вас прямо вот с этого места. – Он стоял в самой середине, балансируя на одной ноге между двух вагончиков. – Мэдди, помоги мне, кажется, я застрял.
Они засмеялись, а я закатила глаза.
– Вот почему мы следуем правилам. И вы тоже будете им следовать, верно? – спросила я их.
– Да! – хором ответили они.
– Нет, правда, у меня застрял шнурок, – сказал Сет.
Я подошла к нему и вытянула зацепившийся за крюк шнурок. Он спрыгнул и обнял меня со спины.
– Ты спасла мою жизнь, Бэтвумен.
Дети снова засмеялись. Я мгновенно выкрутилась из его рук, крикнув:
– Эй! – И отправилась за билетами, надеясь, что он не заметил, как у меня покраснели щеки.
* * *
– Мне нравится на станции, – сказала я, когда из поезда вышла последняя партия детей.
– Правда? – спросил Сет.
– А тебе нет?
Я села на перила лицом к нему, он стоял у турникета.
– Не самый любимый мой участок, – ответил он. – Почему он тебе так нравится?
– Потому детям здесь весело и они могут смотреть на животных, сидя в паровозе. Мне кажется, это круто.
– Да, помню, мне тоже это нравилось в детстве.
– Ты вырос здесь, в Санта-Ане?
– В Вестминстере, затем переехали в Северный Тастин. А ты?
– Я не знала, что ты живешь в Тастине. Так вот почему мы столкнулись в мой день рождения у магазина.
– Ты тоже там живешь?
– Ага. А какой у тебя здесь любимый участок, если не паровоз?
Он слишком серьезно задумался над этим вопросом.
– Тщательно взвесь свой ответ, – сказала я, так и не услышав от него ни слова. – На основании того, что ты скажешь, я могу составить полное представление о твоей личности и будущем.
