— Руки, — подсказала княгиня. — В области предплечья. Конечно, Александр — на это право никто не покушается.
Молодой человек выбежал из столовой.
Помолчали. Лакей продолжал накручивать ручку полифона.
— Как продвигается ваше расследование, Илья Алексеевич?
— Благодарю. Сегодня к вечеру я должен назвать имя преступника…
— И кто же это?
— Пока не знаю. У меня в голове порядочная каша.
Ардов вкратце изложил имеющиеся факты и огласил список подозреваемых. Рассказ походил на виденный им сегодня ночью сон, где одна личина перетекала в другую, присваивая себе чужие мысли, слова и поступки.
— И что может связывать доктора с военным министерством — совершеннейшая загадка, — завершил он.
Княгиня выслушала со вниманием.
— Поговаривают, что уже принято решение о выделении господину Бессонову значительных средств на организацию особой психической лаборатории для нужд армии, — проговорила она. — Этим занимался как раз генерал Костров, товарищ министра.
Ардов вспомнил лекцию в Обществе развития науки. «Особое значение в этой связи психология приобретает в вопросах подбора кадров для армии, — зазвучал голос доктора. — И на этом я бы хотел остановиться подробней. Позволю себе напомнить, как описал характер русского солдата наш великий писатель Лев Толстой в рассказе «Рубка леса»: «В русском настоящем солдате никогда не заметите хвастовства, ухарства, желания отуманиться, разгорячиться во время опасности, напротив, скромность, простота и способность видеть в опасности совсем другое, чем опасность, составляет отличительные черты его характера…» К уху Ардова склонился слушатель, сидевший справа, — склонный к полноте холеный господин не старше сорока лет с голубыми, почти прозрачными глазами: «Согласитесь, хороша идея!» — улыбнулся он. «Простите?» — не понял Илья Алексеевич. «Внедрить психологические тесты при приеме на военную службу!» Мужчина уточнил мысль, которая показалась ему удачной, и выпустил изо рта стайку комаров, от которых у Ардова мгновенно образовался зуд на лице. Руки господина покоились на рукояти трости, вырезанной в виде змеиной головы, за зубами которой виднелась пятнистая горошина зеленоватого оттенка. Илья Алексеевич узнал человека из своего сна.
Глава 35
Бертильонажный архив
В участке Илью Алексеевича уже ждал Шептульский. Из доклада филера следовало, что никаких подозрительных действий нотариус Богданов вчера не произвел — до вечера принимал посетителей у себя в конторе. А вот из числа господ, нанесших ему визит, Илью Алексеевича заинтересовал некий хромой, который, со слов Кузьмы Гурьевича, провел у Богданова не менее получаса. Нос слегка свернут на сторону, голос с гнусавинкой — не тот ли это шкандыба, что продает на улицах фальшивые перстни и вытягивает из добропорядочных господ деньги за битое стекло под видом мейсеновского фарфора?.. «А вот это уже кое-что, — подумал Ардов. — Стало быть, Богданов водит дела с самым откровенным мошенником? Поворотец!..»
Илья Алексеевич дал Шептульскому новое задание и обернулся к Облаухову. Чиновник только-только разложил на столе завтрак и мазал маслом булку. Перед ним переминался рябой мужик в красной рубахе с хомутом через плечо.
− Ваше благородие, а что будет за кражу хомута?
− Два дня аресту, − ответил Облаухов, отхлебывая чаю.
Мастеровой сбросил хомут на стол.
− Сажай меня, ваше благородие, — согласился он. − Два дня посижу.
− А у кого украл-то? — так же индифферентно полюбопытствовал чиновник.
− Да тут такое дело, − доверительно склонился над столом мужик. − Едут ко мне теща с тестем − из деревни гостить. Нет мочи их, собак, терпеть. Хочу отсидеться.
Мужик подмигнул в расчете на понимание.
— А ну давай катись-ка отсюда! — строго окоротил его Облаухов. − Тут тебе не приют.
Привстав, Константин Эдуардович сорвал картуз с мастерового и швырнул к выходу. Мужик испугался и скукожился.
— Пошел вон, тебе говорят! — прикрикнул чиновник.
Затравленно озираясь, посетитель с хомутом выбрался из участка.
− Совсем очумели, − кивнул вослед наглецу Облаухов, заметив Илью Алексеевича. — Думают, у нас тут постоялый двор. У нас тут не приют! — крикнул он в сторону двери и вернулся к чаепитию.
— Константин Эдуардович, — обратился к нему Ардов, — а возможно ли по нашей картотеке узнать данные о преступнике?
— А как же! — уверенно ответил чиновник. — В департаменте наше собрание другим участкам в пример ставят! Шутка ли — полторы тыщи карточек!
— В таком случае прошу вас о помощи.
— Со всеусердием, Илья Алексеевич. Как фамилия?
Ардов растерялся.
— Так фамилия-то как раз и неизвестна.
— Виноват, ваше благородие. Если преступник скрывает фамилию либо называется вымышленным именем, установить личность не представляется возможным. Дайте фамилию — и уж я вам всю его подноготную на блюдечке поднесу.
— А без имени? По описанию?
— Ну, разве только перебирать по порядку, пока не наткнетесь на нужную.
— Что за чушь ты городишь, Константин Эдуардович? — вступил в разговор Жарков, пришедший на работу, как всегда, с некоторым опозданием. — Дай ключи от архива.
Облаухов посмотрел на криминалиста с выражением сожаления и испуга.
— Петр Палыч, вы же знаете, Евсей Макарыч запретили пользоваться картотекой без его личного разрешения.
— А, понимаю, — с напускным смирением отозвался Жарков. — Подождем Евсея Макарыча. Заодно расскажем ему, как ты за взятки паспортные книжки ремесленным выдаешь. Идемте, Ардов, — обернулся он к Илье Алексеевичу.
— Я не за взятки! — воскликнул Облаухов и тут же спохватился, что сделал это слишком громко. — Не за взятки, — перешел он почти на шепот. — За них артели ходатайствуют. Как за надежных работников и исправных налогоплательщиков. Я о государственной выгоде пекусь, Петр Палыч, а не о личном.
— Ключи дашь?
— Вам — в виде исключения, в знак дружбы.
Облаухов отомкнул особую настенную ключницу и протянул ключ. Жарков повел Ардова по коридорам.
— Бюстик был в деле! — сообщил он на ходу.
— Вы обнаружили кровь?
— Да. С высокой долей вероятности это кровь штабс-капитана. По крайней мере, группы совпадают. Да и вмятина от удара на затылке вполне соответствует геометрии предмета. Вы не перестаете меня поражать, Илья Алексеевич.
Дойдя до нужной двери, криминалист принялся возиться с замком.
— Думаете, все-таки этот психолог?
— К смерти штабс-капитана он определенно имеет отношение…
