— А если он на меня нападет? Ведь я его могу случайно…
Околоточный сделал паузу и гаркнул что есть мочи:
— Съесть!
Защитник животных едва не свалился со стула. Но мужество его не покинуло.
— Не имеете права! — задиристо выкрикнул он и бесстрашно икнул.
Свинцов вышел на улицу.
Глава 27
Вильгельм Вундт
Ардов дожидался возвращения Бессонова в его кабинете. Он расхаживал между креслами и о чем-то размышлял. За окном темнело. Фонарщик подошел к столбу, накинул крючки лестницы на поперечину, проворно взобрался к газовому фонарю и зажег его.
Появившийся доктор выглядел озабоченным, но принял господина сыскного агента с прежней любезностью. Он запалил новый фимиам из смолы драконова дерева, от которого Илью Алексеевича слегка замутило.
— Вы слыхали о смерти штабс-капитана Троилина? — спросил сыщик, когда был завершен обмен первыми любезностями.
— Троилина? Нет, что-то не припомню.
— Это адъютант генерала Кострова.
— Да что вы? — удивился доктор. — Я не знал его фамилии. Что с ним произошло?
— Убили.
— Какой ужас!
— И сбросили в Мойку. Рассчитывали, что тело не всплывет, но веревка развязалась, камень выскользнул и…
Бессонов принялся перекладывать бумаги на столе. Ардов какое-то время наблюдал за этими хаотичными действиями. Во рту поплыла слюна — миндаль и чернослив.
— Андрей Феоктистович, третьего дня он был у вас.
— У меня?.. — доктор изобразил работу мысли. — Ах да, припоминаю. Он принес пакет от генерала.
— Что было в пакете?
Бессонов наконец совладал с собой. Он взглянул на сыскного агента уверенным, чуть снисходительным взглядом, на губах заиграла легкая улыбка.
— Я не могу вам этого сказать, мой друг. Бумаги были секретные, из военного ведомства.
— Как долго он у вас оставался? — невозмутимо продолжил Ардов.
— Да сразу и ушел, — беззаботно пожал плечами доктор.
Он извлек из стола коробок спичек и принялся зажигать свечи в бронзовом канделябре с ножкой в виде индийского божества с четырьмя руками. За окном окончательно стемнело, и в кабинете действительно стоял полумрак.
— Это Дханвантари, — указал Бессонов на фигурку. — Древнеиндийский бог медицины. По крайней мере, так он представлен в пуранах. В одной руке он держит раковину, в другой чакру, в третьей — Священное Писание, а в четвертой — эликсир бессмертия.
— В тот вечер штабс-капитан остался у вас на сеанс, — сделал очередной ход Илья Алексеевич. — Вы солгали?
Бессонов побледнел. Оказывается, сидящему напротив юноше было известно больше, чем можно было ожидать. Поди ж ты, какой Порфирий Петрович выискался!..
— Я вам сейчас все объясню, — спокойно произнес доктор.
Ардов дал Андрею Феоктистовичу собраться с мыслями.
— Думаю, вы знаете не хуже моего, Илья Алексеевич… — начал психолог. — Врачи обязаны хранить тайны своих пациентов! Да, я солгал вам, но сделал это в интересах господина унтер-офицера, потому что он хотел оставить свой визит в тайне. Уверяю, здесь нет никакой моей выгоды. Семейные отношения — вопрос деликатный. У него наметился кризис в отношениях, я пригласил его на наши сеансы.
— Вы сказали, что он принес вам пакет от генерала Кострова.
— Ну, пакет был для отвода глаз, чтобы иметь, так сказать, формальный повод… Супруга пришла заранее, они здесь встретились… Вот видите… Все объяснимо…
— По заключению экспертизы, штабс-капитан оказался в воде ночью того же дня.
— Затрудняюсь что-либо пояснить. После сеанса я отправился в театр «Аквариум».
— Что давали?
— Оперетку Одрана L'enlevement de la Toldad c госпожой Монбазон в главной роли.
— И как вам?
— Содержание незамысловатое, но масса смешных положений. Местами, может, излишне гривуазно, но… Публике нравится…
Бессонов порылся в столе и положил перед Ардовым два билета.
— Вот, если угодно. Кажется, у вас это называется алиби?
— А кто был вместе с вами?
— Дочь.
Ардов отправил билеты в карман и встал. Следом поднялся и хозяин кабинета.
— Из четырех мужчин, присутствовавших на вашем сеансе третьего дня, трое убиты.
Психолог посмотрел на Илью Алексеевича жалобным взглядом. Казалось, он хотел сказать что-то важное, но так и не решился.
— Не думаю, что смерти имеют отношение к моим сеансам, — сухо произнес он.
— Вы не могли бы показать мне, как сидели ваши гости в тот вечер?
— Признаться, я не очень хорошо помню… — начал было Бессонов, но в конце концов вынужден был в деталях воспроизвести рассадку.
— А где сидел штабс-капитан с супругой? — напомнил Ардов.
Бессонов боролся с охватившим его волнением.
— А, штабс-капитан… Они стеснялись… Я предложил им расположиться вот здесь, за линией круга, чтобы они имели возможность просто понаблюдать… почувствовать, так сказать, общую атмосферу.
Психолог указал на темный угол за колонной.
— Эти кресла? — указал Ардов на пару кресел у стола, желая понять, какие из них в тот вечер были в том углу.
Бессонов кивнул. Про себя Илья Алексеевич отметил, что одно из кресел было со свежей обивкой, которую он приметил еще в прошлый раз. Освещение, надо полагать, было примерно таким же, стало быть, фигуры в углу оставались едва различимы на протяжении всего сеанса. Он не сразу заметил, что у стола стоит горничная в своем черном дэгэле до самого пола с подносом в руке. Костюм вполне гармонировал с восточными мотивами интерьера. Ардов не заметил, как она вошла.
— Вы опять не вовремя, Энху, — не умея унять неудовольствия, тихо проговорил доктор, взяв с подноса конверт с золотым обрезом и с показной небрежностью бросив его в ящик стола. Служанка молча удалилась.
— Скажите, а этот бюст…
Илья Алексеевич указал на небольшую бронзовую голову за стеклянной дверцей в шкафу.
— Это ведь не божество?
Доктор несколько натужно рассмеялся шутке.
— Это Вильгельм Вундт, выдающийся психолог. Мой научный руководитель в Лейпцигском университете. Неутомимый экспериментатор. Мы, ученики, развиваем его идеи по всему миру.
— Понятно… А почему вы его переставили?
Бессонов обратил к Илье Алексеевичу вопросительный взгляд. Ардов указал на фотографическую карточку на столе, где доктор был запечатлен сидящим в кресле на своем рабочем месте, окруженный Буддами и Ганешами.
