Нотариус многозначительно хохотнул.
— Князья Данишевские тоже посещали эти… сеансы?
— Совершенно верно! Некоторые считают, что князьям не пристало такое времяпрепровождение, но я считаю, что в наш век сословные вопросы… — Богданов повращал рукой в воздухе, как бы желая завершить этим жестом фразу, финал которой ему не дался.
— Когда вы были на сеансе у Бессонова в последний раз?
— Вечером третьего дня.
— За день до смерти Виктора Иудовича?
— Вероятно, так… — согласился нотариус и, кажется, почувствовал себя неуютно. — А почему вы считаете нужным связывать эти обстоятельства?
— Значит, вечером третьего дня у доктора Бессонова были вы, покойный Мармонтов-Пекарский и князь Данишевский? Верно?
— С супругами, — уточнил Богданов.
— Двое мужчин из трех уже мертвы, — отметил Илья Алексеевич.
Богданов побледнел.
— Была еще какая-то пара, — проговорил он сдавленным голосом.
— Вот как? И кто же?
— Нам ее не представили…
— Как они выглядели?
— Офицер со своей супругой, — пожал плечами Богданов.
— Что за офицер?
— Штабс-капитан… Служил в конвое Его Императорского Величества.
— Почему вы так решили?
— У него был знак на груди.
— А жена?
— Виноват. У жены наград не было.
— А что было?
Богданов потер лоб, силясь припомнить.
— Ну, был веер с павлином.
— Как они себя вели?
— Да никак… Штабс-капитан, по-моему, вообще проспал весь сеанс.
— А его жена?
— Видите ли, в салоне было темновато… На сеансах Андрей Феоктистович специально приглушает освещение, чтобы создать, так сказать, располагающую атмосферу…
Ардов встал. Нотариус тоже поспешил подняться.
— Скажите, а вы следите за биржевыми котировками? — поинтересовался Илья Алексеевич.
— Простите?
— Я имею в виду, интересуетесь ли вы движением стоимости ценных бумаг на фондовой бирже?
— Ну что вы, — развел руками Богданов. — Я от этого чрезвычайно далек… Вот Виктор Иудович — он да, постоянно только об этом и говорил: «быки» набавляют, «кулиса» сбрасывает… А что означает сия премудрость — мне, признаться, и невдомек… Я, изволите видеть, по другой, так сказать, стезе. Вот, прошу покорно, — он протянул визитку. — Если будет какая нужда — всецело в вашем распоряжении.
Ардов принял карточку.
— И последний вопрос, — сказал он. — Какие у вас отношения с дочерью Бессонова?
— Алиной?
Богданов, кажется, удивился.
— Какие могут быть отношения? Она помогает Андрею Феоктистовичу… Милая барышня, что тут еще сказать… — нотариус принялся приглаживать ладошкой остатки волос на затылке. — Остра на язык! Ей палец в рот не клади!
Ардов поблагодарил Богданова за беседу и попросил передать вдове Мармонтова, чтобы заглянула в участок.
На улице было мутно, словно город силился, но не мог полностью проснуться, оставаясь в какой-то кисловатой полудреме. «Точить ножи-ножницы! — долетел голос точильщика. — Бритвы править», — добавил он же, но как будто чужим, более низким тоном.
— А что, братец, сделаешь мне такой же?
Илья Алексеевич, подойдя к точильщику, протянул ключик от своего домашнего секретера.
— Отчего ж не сделать, ваше благородие, — согласился мастеровой.
— А справишься?
— Да чего ж… дело привычное, — с достоинством протянул мужик.
— Уже делал?
— А как же! На той неделе барыня двойную цену за работу дала — очень уж ей понравилось.
— Это та, что на втором этаже живет? Агнесса Витольдовна? — Ардов кивнул на окна.
— Угу, — кивнул точильщик.
— Так это она мне тебя и присоветовала, братец. У нее ключик с брелоком был, верно? Кабанчик?
— Был кабанчик, ваше благородие, — с готовностью подтвердил мастеровой, польщенный рекомендацией.
— Ладно, завтра забегу. — Ардов спрятал ключик в карман. — Ты здесь будешь?
— Куда мне деться, ваше благородие. Каждый день тут.
Набрав воздуху в легкие, он затянул:
— Точить ножи-ножницы! Бритвы править!..
Глава 23
В участке. Бабушкино колечко
— И вообразите себе, оценщик смотрит на него в свой монокль и заявляет: «Ваш кусок меди, любезный, стоит чуть больше, чем ничего!» — жаловался джентльмен средних лет с сальными волосами и сыпью на губах.
Пострадавший собрал вокруг себя почти все отделение. Чины полиции передавали из рук в руки дамское колечко с красным камушком; каждый вертел, цокал языком и клал в следующую ладонь. Джентльмен вертелся на стуле, стараясь уследить за движением драгоценности по рукам.
— Как, говорю! Помилуйте! За кольцо уплачено как за золотое! Пусть и со скидкой, да, признаю. Но — обратите внимание — здесь вот и камень, и узор…
Ардов, войдя, молча пробрался к своему столу. Посидев какое-то время без движения, он достал из ящика стола камею и положил перед собой. В другом ящике лежала мятая шляпка из сада Данишевских. Ее он доставать не стал.
Вдруг на Ардова пахнуло бурой пылью, перед глазами заклубилась мошкара, а на стол посыпались какие-то личинки и серые бабочки. Он прислушался. Из-за спин коллег, сгрудившихся у стола фон Штайндлера, долетал голос джентльмена, которого Илья Алексеевич сегодня едва не повалил на мостовую на углу Садовой и Вознесенского проспекта.
— А вы говорите «кусок меди»! Это, извините, как понимать?
— Понимать так, любезный Сидор Ананьевич, — взял слово фон Штайндлер, — что не надо покупать на улице с рук ювелирные украшения.
— Да ведь потерпевшей хотел вернуть. Думал, приличная барышня… Оказалась мошенница!
Ардов подошел к спинам. К нему обернулся Шептульский. Увидев сыскного агента, который не далее как сегодня утром произвел форменную феерию в доме Данишевских, филер с поклоном посторонился, уступая ему свое место. Ардов бросил короткий взгляд на джентльмена, окутанного бурой пылью, и обернулся к Кузьме Гурьевичу.
— Что случилось с этим господином?
— А, известный трюк, — охотно отозвался Шептульский, увлекая Ардова к самовару. — Идете вы, допустим, по Невскому и видите рыдающую мадемуазель, только что «где-то здесь» потерявшую дорогое колечко. И даже готовую купить его повторно, лишь бы вернуть драгоценную память о покойной маменьке. Вы делаете буквально пару шагов и — о чудо! — какой-то приказчик вертит колечко в руке. Конечно, вы сторговываетесь по дешевке и мчитесь по указанному адресу в надежде продолжить знакомство с красоткой, но обнаруживаете, что в доме восемьдесят два по набережной Мойки расположены Воронинские бани, а никак не аристократическое гнездо. Правда, наш потерпевший поспешил сразу в ломбард — за тройной ценой в сравнении с уплаченной.
