— Чего же вы хотите? — наконец поинтересовался Клотов.
— Как чего? Опровержения!
— Это невозможно! — отрезал редактор. — Наша газета не ошибается.
— Но как же… — растерялся Кусовников. — Ведь я же… вот ведь я…
— Послушайте, дорогой мой, ну что же это изменит? Ведь сами-то вы живы-здоровы!.. Стоит, ей-богу, по таким пустякам бунт поднимать?
Рассудив, что это, пожалуй, надолго, Илья Алексеевич обратился к розовощекому Арсению Карловичу. На удивление, пакет, в котором посыльный принес «биржевое досье» Чептокральского, отыскался. На нем была чернильная надпись: «Господину редактору лично въ руки». Еще большее удивление Ардов испытал, когда обнаружил на вощеной бумаге княжеский герб — такой же, как на чашечках в доме Данишевских. Таким образом, идея о причастности князя к расправе над Мармонтовым-Пекарским находила свое подтверждение.
Покидая редакцию, Илья Алексеевич услыхал, как Клотов уступил напору Кусовникова:
— Так и быть, только из уважения к вашим сединам: в завтрашнем номере опубликуем вашу фамилию в списке новорожденных.
Ардов поторопился к Костоглоту.
— Хорошо, — пыхнул угольками Касьян Демьяныч, выслушав обвинения Ардова. Глава железнодорожного общества пребывал в хорошем расположении духа, и еще один визит странноватого сыскного агента не смог испортить ему настроения.
— Допустим, я выдумал эту махинацию и нанял вашего Мармонтова. Потом велел расправиться с ним, когда все вышло наружу. Но вашего князя мне зачем было убивать? Да еще точно такой же булавкой? Почему, к примеру, не оглоблей?
Вопрос застал Ардова врасплох. Действительно, смерть Данишевского была Костоглоту совершенно ни к чему. Складывая расползающийся «тришкин кафтан» картины преступлений, он то и дело терял факты, мотивы, улики — верный признак того, что его фантазии были далеки от истинных обстоятельств дела.
— Может, в наказание? — предположил Илья Алексеевич, и в его голосе послышалась обреченность. — Когда вы узнали, из-за кого на самом деле развалилась афера, вы в гневе решили расправиться и с князем.
Костоглот посмотрел на Ардова с жалостью.
— Все ваши выдумки с этими акциями — вздор, чушь и бредятина, — строго сказал он. — Ну, подготовили ребята шермак
[16], ну, провалилось дело. Зачем же на складку идти
[17]? Не выгорело в этот раз, выгорит в другой.
Ардов чувствовал, что Костоглот прав — причины для убийства не просматривались.
— За что же вы невзлюбили Мармонтова? — предпринял Илья Алексеевич последнюю попытку.
Костоглот встал, прошелся по кабинету, постоял у окна, словно решая, стоит ли говорить правду.
— Он на «американке»
[18] взялся было нашими акциями поиграть.
При слове «нашими» Касьян Демьянович обвел рукою пространство, как бы желая охватить все здание акционерного общества «Златоустовская железная дорога».
— Пришлось отговаривать, — недобро сверкнув глазом, закончил объяснение коммерсант.
— А Бессонов? Вы знакомы с Андреем Феоктистовичем? — встрепенулся Ардов, хотя чувствовал, что собеседник считает разговор законченным.
— Шарлатан ваш Бессонов, — набирая понюшку из табакерки, без лишних эмоций отозвался Костоглот.
Ардов подождал, пока коммерсант не разразится триадой кашлеобразных чихов с последующими утробными стонами.
— Я человек холостой, так что мне таскать ему денежки резона нет, — с ухмылкой продолжил Касьян Демьяныч. — Но дело он поставил знатно, ничего не скажу — тянет соки из клиентов, как паук из мух.
С этими словами Костоглот встал из-за стола и двинулся на Илью Алексеевича. Тому ничего не оставалось, как раскланяться.
Ловя извозчика на углу Перинной, Ардов вынужден был признаться себе, что картина преступления в очередной раз рассыпалась. Несмотря на грубость, за Костоглотом чувствовалась правда — в истории с булавочными преступлениями его участие не определялось. Илья Алексеевич вздохнул: необходим был срочный визит к Бессоновым. Однако, забравшись в экипаж, он неожиданно для себя назвал адрес Мармонтова-Пекарского. «Что ж, опрос вдовы тоже нелишний», — рассудил сыскной агент и не стал менять маршрут.
Глава 21
Еще один труп
Троекрутов с тоской смотрел на труп выловленного из реки штабс-капитана. Жарков, обрядившись в кожаный фартук, срезал обрывок веревки с шеи утопленника.
— Нам только военного еще не хватало, — с горечью пробормотал Евсей Макарович. — С князем-то еще не разобрались… Свинцов, где вы его выловили-то?
— В Мойке, у «Вяземской лавры»! — бодро доложил околоточный. — Прачки нашли. В участок доставил городовой Пампушко.
— Сам утоп? — силясь заглянуть в глаза Жаркову, с надеждой предположил пристав.
Криминалист угрюмо пыхтел, занимаясь веревкой.
— В Англии самым действенным способом возвращения утопленника к жизни считается табачная клизма, — зачем-то поделился знанием Облаухов.
— Какая клизма? — оживился Свинцов.
— Табачная. Они считают, что прогревание табачным дымом может восстановить дыхание.
— Ну сам по себе табак, может, и согреет, но через ж…
— Иван Данилыч! — вступил в беседу фон Штайндлер.
— Виноват, — покорно отозвался квартальный.
Тем временем Жарков, отложив веревку, повернул труп на бок, желая осмотреть затылок.
— За что ж нам такое наказание, а? — продолжил причитания Евсей Макарович. — Петр Палыч, как считаете, ведь не убийство же, а? Утоп ведь?.. Сам ведь?
— На затылке имеется глубокая вмятина от удара тупым предметом, — безжалостно сообщил эксперт.
— Ах, как некстати… — искренне расстроился начальник участка.
Повисла пауза.
— В Лондоне комплекты для подобных процедур размещены вдоль берегов Темзы, — не удержался Облаухов от изложения известных ему подробностей ловко поставленного в Англии дела.
— Какое оборудование? — мигом подхватил Свинцов. — Они что, утопленникам прямо в ж…
— Иван Данилович! — опять вклинился фон Штайндлер. — Я бы попросил.
Старший помощник обернулся к Облаухову:
— Константин Эдуардович, вы бы лучше составили запрос в департамент, не заявлял ли кто о пропаже штабc-капитана.
— Да-с, — смутившись, согласился Облаухов. — Я как раз… именно это и…
Чиновник вынырнул из прозекторской. Еще помолчали.
