— В собственном соку! — причмокнул толстыми губами Михаил Анатольевич. — Вот и мы с тобой в собственном соку варимся, а, Валентина?
— Пришла сегодня на работу пораньше, хотела поразмышлять в тишине, так нет же, разве Михал Анатолич даст…
— Давай, давай, подсаживайся. Щас твою меланхолию как рукой снимет, можешь уж мне поверить. Да ты не бойся, у меня «Уинтафреш» есть, термоядерная!
Мещеряков лихо вскрыл консервную банку и разлил водку по рюмкам.
— Неплохо ты, Миша, устроился… — усмехнулась Валандра, усаживаясь за стол.
— Сам о себе не позаботишься… Ну, хватит демагогию разводить, — он поднял рюмку.
Вершинина взяла свою.
— Это из запасов Тамары Петровны? — осторожно постучав по хрустальному стопарику, поддела она шефа.
— Фу-ты, Валентина! В такой знаменательный миг, ты, понимаешь… Ну ее к лешему, Тамару Петровну! Устроила мне сегодня истерику…
— А что такое?
— Да я Ладу ее не выгулял, ну она в переднем углу и наложила прямо на ковер, ха-ха! — Из глаз Мещерякова брызнули слезы. — Ну, — выдохнул он, — за тебя! Хоть ты иногда строптивость свою проявляешь, а че греха таить, люблю я тебя!
Мещеряков одним махом опрокинул содержимое рюмки в рот. Крякнув от удовольствия, он впился своими губами-лепешками в сочную помидорину. Сок заструился у него по подбородку.
— А ты че рот полощешь? Выпей и дело с концом!
Вершинина осушила рюмку и взяла кусочек ветчины.
— Эх, хороша «смирновка», мягкая, как женские ягодицы! — попробовал сострить Мещеряков.
Вершинина рассмеялась.
— Ты, Миш, поэт!
— Ты лучше мне скажи, — резко сменил тему разговора Михаил Анатольевич, — что делать собираешься?
— Рыбакову искать.
— А конкретнее? Сегодня, например? — Мещеряков снова наполнил рюмки.
— В агентство поеду сама, а если что с работой и друзьями-знакомыми Рыбаковой прояснится, Толкушкина с Колей Антоновым пошлю. На обратном пути к Алискеру заскочу и в школу наведаюсь.
— Горячий график! А я-то думаю-гадаю: куда ты так расфуфырилась, а ты, оказывается, в агентство модельное собралась. Хороша ты мать, хороша, — Мещеряков удовлетворенно посмотрел на Валандру. Ну, давай еще по одной?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Вершинина спустилась со второго этажа и по дороге в свой кабинет заглянула в дежурку. Маркелов с Антоновым собирались домой, Болдырев сидел с газетой на дерматиновом диване.
— Вадик, — Вершинина подошла к Маркелову, — что там с машиной, вообще, с этой аварией?
— «ЗИЛ», который врезался в «Ниву» Алискера, числится в угоне со вчерашнего утра. Водитель вышел набрать воды у колонки, повернулся, а машина тю-тю. Столкновение, скорее всего не случайное, тормозного пути у «ЗИЛа» нет совсем, хотя тормоза в порядке.
— Отпечатки пальцев в кабине сняли?
— После моей настойчивой просьбы.
— Ладно, «Нива» пока пусть стоит во дворе, будет время — оттащите ее на станцию.
— Может, прям сейчас отбуксируем? — Вадим посмотрел на Шурика.
— Не надо, — остановила его Валандра, — успеете еще. Сегодня отдыхайте. И будьте осторожны! Мы, кажется, потревожили осиное гнездо, — она посмотрела на свои часы, — появятся Валентиныч с Колей — сразу ко мне.
— Понятно.
Она вышла из дежурки и нос к носу столкнулась с Валентинычем.
— Ага, на ловца и зверь, — она кивнула в ответ на его «здрасьте», — давай ко мне.
Они прошли в ее кабинет и сели в креслах у маленького столика.
— Показывай, Валентиныч.
Ганке открыл свой дипломат и, вынув лежащий сверху целлофановый пакет, высыпал его содержимое на стол. Вершинина начала перебирать фотографии, и тут брови ее удивленно поползли вверх.
— Елки-палки, это же та девица, которая к Виктору пристала на рынке.
С цветной фотографии на нее смотрела голубоглазая скуластая девица с тонкими округлыми бровями, прямым носом, четко очерченными плотно сжатыми губами. Пронзительный взгляд, линия губ, впалые щеки и тяжелый подбородок придавали ее лицу непокорно-упрямое выражение. Рыжие волосы крупными блестящими прядями падали ей на плечи.
— Где пристала? — не понял Валентиныч.
— Потом объясню, — отмахнулась Вершинина и стала перебирать содержимое пакета дальше.
На другой фотографии Рыбакова стояла в обнимку с высокой стройной брюнеткой в коротеньком темно-синем сарафане стрейч с нашитыми красными розочками и в темно-красных босоножках на высоком каблуке. Вершинина перевернула фото обратной стороной и прочла надпись сделанную черной шариковой ручкой: «Оля + Маша. Семнадцатое июля, девяносто восьмого года».
Снова перевернув фотографию, Вершинина еще некоторое время смотрела на обнявшуюся парочку. Лицо Олиной подруги притягивало к себе взгляд. Оно не было слащаво-красивым, но покоряло неуловимым шармом, выражавшимся в контрасте распахнутых светло-карих глаз инженю и решительной линией волевого рта.
— Хороша, ничего не скажешь, — она взяла со стола оставшиеся несколько фотографий.
На них на всех непременно присутствовала Рыбакова. На одной Ольга была запечатлена в большой компании за праздничным столом. Там же была и Мария, на плече которой лежала рука улыбающегося худощавого шатена с модной стрижкой. Все были явно подшофе и весело улыбались. Еще один парень с длинными русыми волосами уронил голову на плечо своей соседки. На оборотной стороне фотографии Вершинина прочитала: «Машин день рождения. Август, девяносто восьмого года.»
На других фотографиях никаких надписей не было.
— Больше ничего интересного? — Вершинина посмотрела на Валентиныча.
Тот пожал плечами.
— Нет, как будто.
— Ты можешь идти, я сама посмотрю. Кстати, я надеюсь, вы в перчатках работали?
— Само собой, — спокойно ответил Валентиныч, поднимаясь с кресла.
— Да, — произнесла ему вдогонку Вершинина, — позови, пожалуйста, Толкушкина. Он уже должен прийти.
— Хорошо, Валентина Андреевна.
Вершинина отложила фотографии в сторону и взяла со стола пустой бланк «шапка» которого была отпечатана на принтере.
«ОАО Тарасовмонтаж», — прочла она вслух.
Вошел Толкушкин.
— Вызывали?
— Да, проходи. Знаешь такую организацию? — она показала ему бумагу.
Толкушкин пожал плечами.
— Там есть адрес. Если не ошибаюсь, это напротив налоговой полиции. Давай быстро туда. Узнаешь, не работает ли у них Ольга Рыбакова. Если да, то попытайся узнать, где ее можно найти, и вообще, любую информацию о ней. Если вдруг найдешь ее, делай что хочешь, но не дай ей улизнуть. Мне нужно с ней пообщаться. Понял?
