— Ну, это ты у нас такой смелый, а другие люди более деликатны. Жаль бабу, какой бы она ни была, — гуманно заметил Толкушкин, тяжело вздохнув.
* * *
— Можно? — Антонов приоткрыл дверь в кабинет Вершининой.
— Заходи, — кивнула головой Валандра. — Толкушкин с тобой?
— Здесь он, где ж ему быть?
Антонов повесил на вешалку короткую кожаную куртку, под которой была надета зеленая клетчатая рубашка. Толкушкин был в коричневом джемпере, рукава которого он поднял до локтей. Оба сели к столику с чайником.
— Коля, — обратилась Вершинина к Антонову, — к тому, что ты мне сказал по телефону, можешь что-нибудь добавить?
Антонов уже наливал себе чай.
— Вроде бы нет.
— Силантьев видел вас в гостинице?
— Он глазастый, да мы в, общем-то, и не прятались.
— Спрашивал о чем-нибудь?
— Ага, — Антонов уже набил себе рот бутербродом с колбасой, — говорит, чевой-то вы здесь делаете?
— Ну, — поторопила его Вершинина.
— Ну, я говорю, от жены ушел, хочу снять здесь номер, выбираю пока. Он отстал. А потом, когда я вам отзвонился, мы выяснили, что Козлову действительно убили и — сюда.
— Хорошо, вы свободны.
Вершинина набрала номер Мещерякова.
— Михал Анатолич, ты свободен? Мне нужно с тобой поговорить.
Получив утвердительный ответ, она поднялась в кабинет шефа.
— Кажется, у твоего приятеля проблема, — сказала она, занимая кресло рядом со столом Мещерякова.
— Ты же мне уже говорила, — поморщился он, — я уже думаю, как ему об этом сказать поделикатнее.
— Сейчас не до деликатностей, Миша, — Вершинина взяла со стола пачку «Мальборо», — жену Дмитрия Степановича застрелили в номере гостиницы, когда она была там с любовником. Мои люди видели, как все произошло.
— Ее убил любовник? — Михаил Анатольевич нахмурил свои кустистые брови и тоже взял сигарету.
— Нет, любовник здесь ни при чем. Стреляли из дома напротив. Оружие было с глушителем.
— Это ты откуда знаешь?
— Я же говорю, Антонов и Толкушкин были в одном здании с убийцей в то время, когда он стрелял.
— Они видели его?
— Нет, он ушел или раньше, или другим ходом.
Мещеряков сжал свободной ладонью подбородок, посидел несколько секунд молча, потом снял телефонную трубку.
— Мне Козлова, — властно произнес он. Ментовские привычки не сразу покидают человека.
— Кто его спрашивает? — поинтересовалась секретарша.
— Мещеряков, — заорал он в трубку.
Вершинина лишь усмехнулась.
— Дима, — сказал он, когда Козлов взял трубку, — ты еще ничего не знаешь?
— По поводу Юли?
— Да.
— Жду, когда ты мне что-нибудь скажешь.
— Тогда приезжай, только быстро, не откладывай, — Мещеряков со вздохом опустил трубку на рычаг.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Миша, мне уйти? — Вершинина привстала с кресла.
— Да сиди уж, — махнул рукой Мещеряков, — какие теперь секреты?
— Думаю, минут через десять-пятнадцать он здесь будет, — Михаил Анатольевич посмотрел на часы. — Ну надо же!
Последнюю реплику он произнес с горькой досадой.
— Я вот думаю, гадаю, кто мог ее убить? — Вершинина подняла на Мещерякова свои большие синие глаза.
— Профессиональный интерес? — раздраженно спросил Михаил Анатольевич.
Вершининой редко доводилось видеть его таким. Обычно он пребывал в состоянии равнодушия и апатии. Вяло реагировал даже на сильные раздражители, которые у других людей могли бы вызвать шквал неконтролируемых эмоций.
Был ли тому причиной его флегматический темперамент или это была особая манера следить за собеседником с целью разгадать его тайные намерения и проникнуть в его сокровенные замыслы, но выдержке Мещерякова Вершинина искренне удивлялась и завидовала. Она во многом даже стремилась подражать ему, иногда не считаясь со своими природными характеристиками как слабого и потому менее эмоционально устойчивого пола.
— Ничего не могу с собой поделать, — Вершинина попробовала улыбнуться.
«Ну, конечно, вчерашний допинг плюс сегодняшняя история с женой друга», — поставила она диагноз шефу.
— Я ведь Димку без малого двадцать лет знаю, да и с Юлей знаком не понаслышке, — глухо проговорил он, — то, что между ними произошло — это их дело. Но вот как теперь ему обо всем этом рассказывать?!
Мещеряков неистово тер подбородок.
— Миша, ты ведешь себя так, словно в том, что случилось, есть наша вина… — Вершинина краем глаза наблюдала за Михаилом Анатольевичем, который, будучи не в силах усидеть на одном месте, стремительно поднялся с кресла (и это при его комплекции!) и зашагал по кабинету. Кресло, оставленное хозяином, жалобно скрипнуло.
— Умом я все понимаю, — сказал Мещеряков более спокойным тоном, — а вот душой… — он постучал рукой по своей мощной груди, — кому же все-таки это было нужно? Димка хоть и имеет большие деньги, но не такие, чтобы из-за них без предупреждения могли убить человека. Нет, что-то здесь не так…
Он продолжал прохаживаться по кабинету из угла в угол, плотно сжав губы и засунув руки в карманы брюк. Пуговица на его серой в полоску сорочке была расстегнута над поясным ремнем. Когда он подошел к окну и остановился, глядя на улицу, в дверь его кабинета постучали, и на пороге появился мужчина лет сорока пяти с приятным открытым лицом.
Среднего роста, коренастый, с правильными чертами лица, зачесанными назад тронутыми сединой волосами и аккуратно подстриженной бородкой, он производил впечатление уверенного в себе, уравновешенного человека.
На нем был стального цвета костюм и такой же галстук. На его губах играла вежливая улыбка.
— Привет, Михаил, — он шагнул навстречу Мещерякову и протянул руку.
Мещеряков ответил крепким рукопожатием.
— Познакомься, Дима, — жестом он указал на Вершинину, — это Валентина Андреевна, начальник нашей службы безопасности.
Козлов подошел и, галантно наклонившись, поцеловал Вершининой руку.
— Дмитрий Степанович, — представился он.
У него был приятный глубокий баритон, вполне соответствующий его облику. Он устроился в предложенном ему Мещеряковым кресле и закинул ногу на ногу.
— Что скажешь, Михаил? — посмотрел он на Мещерякова, который все еще не решался сесть.
Михаил Анатольевич подошел к столу, достал сигарету из пачки, похлопал себя по карманам, ища зажигалку, не нашел, бросил сигарету на стол и, наконец, опустил свой рыхлый зад в кресло.
