— Была жена, но бросила его несколько лет назад, детей нет, родители умерли.
— Да, безрадостная картина, — резюмировала Валентина Андреевна, — что-нибудь еще?
— Что касается отношения Федорова и Трифонова, то можно сказать, что они были едва знакомы, несмотря на то, что жили на одной площадке. И вообще, все сходятся во мнении, что Трифонов был человеком безобидным.
— Спасибо, Коля, можешь быть свободен, ты тоже, Валентин Валентинович.
Оставшись наедине с Мамедовым, Вершинина достала сигареты и закурила.
— Подсаживайся поближе, Алискер.
— Я слушаю, Валентина Андреевна, — Мамедов сел к столу.
— Завтра нужно узнать, что за люди эти спорщики, Зотов и Симягин, это раз. Еще меня интересуют подружки Федорова, Света и эта новая его пассия, кто они, что они, чем занимаются, кто родители? Это два. И приятель Светы, с которым она оттягивается на Канарах, это три. Не забудь еще Зернова Андрея, это четвертое и последнее.
— Сколько я могу взять людей?
— Возьми сколько тебе нужно, оставь только кого-нибудь на пульте. По-моему, нам действительно не помешает принять еще одного специалиста в свой дружный коллектив, как ты считаешь?
— У вас уже есть кандидатура? — ревниво спросил Мамедов.
— Да не дергайся ты, сначала посмотрим, что за человек, то, что за него, то есть, за нее Михал Анатолич просит, еще ничего не значит.
— Женщина? — удивился Мамедов.
— Что-то у тебя глазки заблестели, — добродушно подколола Мамедова Вершинина.
— Просто мне интересно, — отвел глаза в сторону Алискер.
— Думаю, неплохо было бы разбавить ваш мужской коллектив, — усмехнулась Вершинина, — Ладно, давай по домам, что-то мы засиделись сегодня.
* * *
«К вечеру снег перестал, начало подмораживать, лужи, в которых плавали бесформенно-грязные снежные комья, медленно затягивалось тонкой ледяной слюдой. Тяжелое серое небо усталыми старческими веками нависло над зимним городом».
«Что-то мне последняя фраза не очень нравится, — подумала Вершинина, — не заменить ли „нависло“ на „набрякло“? — По-моему более колоритно, сочней как-то. Нет, вначале нужно точнее определить значение слова „набрякло“. Ладно, пусть останется, как есть.
А вот относительно „тяжелого неба“ надо бы поразмышлять. Может, лучше — „ватное“? Слушай, Валя-Валентина, а небо-то что, действительно „серое“? — ведь сумерки, чай. И потом, не слишком ли лирично и метафорично для детективного романа? Уф! Если ты себе будешь задавать столько вопросов — дальше двух-трех абзацев не продвинешься.
Вот они, — муки творчества! Тебе всего-то надо сказать, что после трудового дня ты, начальница службы безопасности, направилась домой (куда ж тебе еще идти?), а ты разводишь антимонии!
Ну, Флобер еще — туда-сюда, а ты-то детектив собралась писать и живешь ты не в „башне из слоновой кости“ или отдельном поместье на солидную ренту, а в обычной трехкомнатной квартире, что, в общем-то, не плохо, и работаешь в одной из фирм, которым несть числа в крупном провинциальном городе», — сегодня Вершинина была настроена особенно самокритично.
День вроде бы прошел без особого напряга, но она почему-то чувствовала себя уставшей. Мысли разбегались, слова бунтовали и ершились. Поджав ноги, она сидела в большом мягком кресле у себя в комнате, пытаясь сосредоточиться. Литературный процесс шел не совсем гладко, не так, как бы ей хотелось.
Может, тому виной была накопившаяся усталость? А может, ее чрезмерная требовательность к себе не позволяла расслабится и дать ей небольшую передышку.
«Болдырев ждал меня в машине, двигатель которой уже прогрелся и гнал тепло в салон. Я в который раз подивилась его теплолюбивости.
— Ты, Сергей, прям как комнатное растение! — пошутила я, садясь в „Волгу“ и захлопывая дверцу.
— Пар костей не ломит, — усмехнувшись, отозвался Болдырев, — ну что, поехали?
— Поехали, — бросила я, с удовольствием откидываясь на спинку сиденья.
Вечерние улицы побежали нам на встречу, когда наша „Волга“, подобно вагончику фуникулера, заскользила вдоль цепочки горящих фонарей и сверкающих витрин».
«Вот это, кажется, неплохо», — похвалила себя Валентина Андреевна.
— Максим, иди сюда, — крикнула Вершинина сыну.
Немного погодя дверь в комнату отворилась и на пороге появился угловатый, худощавый подросток. Его остриженные «под бобрик» светлые, густые волосы, темные брови и немного раскосые ярко-голубые глаза, опушенные длинными ресницами, могли служить гарантией его будущего успеха у прекрасного пола. Сейчас ему было двенадцать и о девочках он пока еще не думал, разве что в плане списать контрольную по математике.
— Чего, мам? — устремил он на Валентину свой распахнутый взгляд.
— Максим, мы, по-моему, с тобой договаривались, — спокойным голосом обратилась Вершинина к сыну, — когда я дома, ты свою «балалайку» делаешь как можно тише.
— Да ведь и так ничего не слышно, — неуверенно сказал он.
— Я устала, дорогуша, — с фамильярной нежностью сказала она.
— Ла-адно, — одновременно покорно и недовольно протянул Максим.
— Кстати, — Вершинина вспомнила, что она не только начальник службы безопасности и «молодая» писательница, но также и человек, ответственный за воспитание и образование подрастающего поколения в лице собственного сына, — ты уроки выучил?
— Давно уж.
— И сочинение написал? Вам ведь, если я не ошибаюсь, по литературе задавали.
— Написал, если хочешь, проверь, — с легкой обидой в голосе ответил Максим.
— А с английским что? Ты к Веронике Анатольевне подходил?
— Она сказала, что на следующем уроке спросит меня.
— Ты давай двойку свою исправляй! — назидательно и твердо произнесла Валентина Андреевна.
— Да я все уже приготовил, — с легким раздражением ответил Максим, ему не терпелось скорее вернуться к своим дискам и «Денди».
— Оставь сочинение на столе, я завтра утром посмотрю. Как у тебя с твоим айкидо?
— В следующее воскресенье соревнования, ты сможешь прийти?
— Постараюсь. Иди, я тебя поцелую и ложись спать, поздно уже.
— Мам, ну еще полчасика, ладно? — умоляюще произнес Максим, — мне осталось еще два уровня пройти.
— Хорошо, но только полчаса.
Вершинина нежно привлекла к себе сына и, чмокнув его в щеку, провела рукой по светлому бобрику его волос.
«До чего же он похож на отца, — подумала Вершинина, глядя не Максима, — но что поделаешь, насильно мил не будешь».
С мужем Вершинина рассталась, когда Максиму было пять лет. Разошлись без скандалов и сцен, по обоюдному согласию. Вскоре Олег — так звали бывшего мужа Валандры, снова женился.
