– Да нет, – промямлила я. – Просто никогда раньше не видела открытки по такому случаю.
– Это новая тенденция, – пояснила она, вынимая ручку из волос. – Специализированные открытки с соболезнованиями по различным запросам. Смерть бывшего мужа, смерть начальника, смерть почтальона…
Я уставилась на нее.
– Я серьезно! – воскликнула она и, развернувшись на стуле, потянулась за коробкой позади себя. – Вот, слушай. – Она достала открытку. – Наружная сторона: «Он был мне как друг…» Внутренняя: «Иногда услуга может стать чем-то большим, чем рутина, если служащий подходит к делу с душой, юмором и заботой. Он был мне как друг, и я буду очень скучать по нашим ежедневным встречам». – Она взглянула на меня с широкой улыбкой. – Понимаешь теперь, о чем я?
– И это вручается почтальону?
– Его вдове, – поправила Мира, бросая открытку обратно в коробку. – У меня они есть на все случаи, для всех профессий. Тут уж ничего не поделаешь. У людей теперь все очень персонализировано. Так что и открытки должны соответствовать.
– Не знаю, купила ли бы я открытку для вдовы почтальона.
– Ты – может, и нет. Но ведь ты вообще не любитель открыток. А некоторых хлебом не корми – дай отправить открытку. На них мой бизнес и держится.
Я посмотрела на полки на дальней стене, заставленные коробками открыток.
– Это все твои творения?
– Да. Я делаю по две-три штуки в неделю с тех пор, как закончила художественную школу. Тут есть открытки, которым по десять-пятнадцать лет.
– И ты делаешь только похоронки? – спросила я.
– Ну начинала я со стандартного набора. – Она поправила банку с ручками на столе. – Дни рождения, валентинки и так далее. Хотя особенным успехом пользовались открытки с Нонни.
– Подожди, – внезапно сказала я. – Мне знакомо это имя.
Мира улыбнулась и выудила из-под стола еще одну открытку.
– Да, она была первопроходцем. Нонни сделала мне имя в этом бизнесе.
Я сразу же узнала маленькую девочку в костюме морячка и маминых туфлях на каблуке. Она была звездой открыток, новым веянием после кота Гарфилда. Как-то, когда у нас еще не было денег, я умоляла маму купить мне куклу Нонни на заправке.
– Господи! – Я взглянула на Миру. – Я и не знала, что это придумала ты.
– Да. – Она ласково улыбалась, глядя на открытку. – У нее были свои пять минут славы. Но потом, после всей этой шумихи, я решила сосредоточиться на чем-то совершенно новом. Меня завораживали соболезнования. Это терра инкогнита.
Я, опешив, смотрела на нагромождения коробок, занимавших целые полки. Целая жизнь, посвященная смерти.
– У тебя когда-нибудь заканчиваются идеи?
– На самом деле – нет. – Она болтала ногами в голубых пушистых тапочках. – Просто поразительно, сколько разных способов существует для того, чтобы сообщить миру о своем сочувствии. Я еще и близко не подошла к тому, чтобы исследовать их все.
– И все же. Это немало мертвых почтальонов.
Она удивленно распахнула глаза, а потом рассмеялась – одно-единственное взрывное: «Ха!», и из ее волос с громким стуком выпала ручка. Она не обратила внимания.
– Наверное, ты права, – сказала она, снова глядя на полки. – Совсем немало.
Кот Норман вскарабкался на подоконник и с трудом разместился на его ограниченной площади. Снаружи раскачивались многочисленные кормушки Миры. На каждой примостилось по несколько птиц. Кот Норман поднял лапу, стукнул по стеклу и, зевнув, зажмурился, греясь в солнечных лучах.
– Что ж, – произнесла Мира, – у тебя сегодня первый день. Тебе стоит осмотреться, познакомиться с городом.
– Может, я так и сделаю, – решила я, и тут раздался грохот входной двери.
– Это я! – крикнул кто-то.
– Человек Норман! – откликнулась Мира. – Мы здесь.
Норман заглянул в кабинет, осмотрелся и зашел. Он был босиком, в джинсах и зеленой футболке, на воротнике которой висели солнцезащитные очки в красной квадратной оправе. Его волосы, достававшие до плеч, были еще не настолько длинными, чтобы придать ему раздражающе хипповый вид, но стремительно приближались к критической отметке.
– Ну, Норман. – Мира сняла колпачок с очередной ручки и начала рисовать контур дерева на новом листе бумаги. – Нашел что-нибудь интересное этим утром?
Он широко улыбнулся.
– Ох, день выдался отличный. Я нашел еще четыре пепельницы для моей скульптуры – одна сувенирная, с Ниагарским водопадом – и старый миксер, да еще целый ящик велосипедных шестеренок в придачу.
«Так я и знала, – подумала я, – чокнутый художник».
– Ух ты. – Мира вытащила ручку из волос. – И никаких солнцезащитных очков?
– Три пары, – ответил Норман. – Одни с фиолетовыми линзами.
– Урожайный день, – сказала она. – Мы с Норманом – большие любители гаражных распродаж, – пояснила она мне. – Я обставила практически весь дом мебелью, которую покупала с рук.
– Вот как. – Я посмотрела на треснувший аквариум.
– Ну конечно! – как ни в чем не бывало отозвалась Мира. – Ты бы видела, что выбрасывают некоторые люди! Если бы у меня только было время, чтобы все починить…
Норман взял в руки эскиз и, рассмотрев, вернул на стол.
– Сегодня утром я видел, как Беа Уильямсон ошивается поблизости, – прошептал он. – Выискивала хрусталь.
– Ох, ну конечно, – вздохнула Мира. – А с ней?
Норман серьезно кивнул.
– Да. Клянусь, она как будто стала… еще больше.
Мира покачала головой:
– Быть такого не может!
– Я серьезно. Просто гигантская.
Я подождала, но никто, видимо, не собирался ничего пояснять. Тогда я спросила:
– О чем вы говорите?
Они переглянулись. Потом Мира сделала глубокий вдох.
– О ее малышке, – тихо пояснила она, как будто нас могли подслушать. – Беа Уильямсон родила девочку с самой большой головой, какую ты когда-либо видела.
Норман согласно кивнул.
– О малышке? – переспросила я.
– О малышке с гигантской головой, – поправила меня Мира. – Ты бы видела ее черепную коробку. Поражает воображение.
– Вырастет гением, – сказал Норман.
– Ну она же Уильямсон. – Мира вздохнула, как будто это все объясняло. Затем для меня она добавила: – У Уильямсонов есть определенная репутация в Колби.
– Они злюки, – объяснил Норман.
Мира покачала головой и махнула на него рукой.
– Хватит. Итак, Норман. Я как раз советовала Коули сегодня изучить окрестности. Знаешь, вчера она познакомилась с Изабель и Морган.
