Когда подобное случается в фильмах и сериалах, у толстой униженной девочки обязательно появляется друг – кто-то добрый, кто разглядел ее чудесную душу и понял, что она чего-то стоит. Но в настоящей средней школе все совсем не так.
Никто не бросился за мной, когда я вышла на футбольное поле, села под приземистую сосну и провела там два с половиной часа в ожидании мамы. Я слышала музыку, доносящуюся из столовой, и голоса тех, кому удалось ускользнуть от бдительного ока учителей. Когда в десять часов подъехала мама, я забралась в машину и за всю дорогу до дома не проронила ни слова.
Я рассказала ей потом, рыдая в ее объятиях и сгорая со стыда. Она укачивала меня, сжав губы в тонкую линию – верный признак того, что мама в ярости. Она гладила меня по голове и говорила, что я красивая, но я была уже слишком большой, чтобы верить в сказки.
Через две недели мама бросила свою работу у стоматолога, и мы переехали в Массачусетс, где я снова стала толстой новенькой. Но я так и не забыла ту школу и тот Осенний бал. Не смогла.
Есть в танцах нечто такое, что заставляет почувствовать себя обнаженным. Нужно быть очень уверенным в себе, чтобы дергаться под всеобщими взглядами, намеренно привлекая к себе внимание. Я никогда не была такой – даже когда исчез лишний вес, мешающий мне стать незаметной. Танцующие были легчайшими яркими бабочками, а девочки вроде меня наблюдали за ними снизу, на брюхе ползая по земле.
Глава 10
Зайдя в дом, я увидела Изабель с волосами, накрученными на бигуди, – она проходила на другую сторону кухни, чтобы увеличить громкость на проигрывателе. Она была в шортах и белом топике, между пальцами ног засунуты кусочки ваты, лак на ногах – ярко-красный и, кажется, еще влажный.
– Это новинка? – проорала Морган, пока я ставила поднос с яйцами на кофейный столик.
Изабель бросила ей коробку с дисками и вернулась в кухню. Морган перевернула коробку и принялась изучать список песен.
– Обожаю диско, – заявила она.
Я кивнула, не сводя глаз с дома Миры. У меня уже были заготовлены оправдания. Я не могла остаться.
– Я купила все что нужно, – объявила Изабель, возвращаясь в гостиную с пакетом из супермаркета.
Она начала выкладывать содержимое на пол и на стол: две упаковки по шесть бутылок пива, шесть банок диетической колы, журнал «Космополитен», два флакончика лака для ногтей, пачку печенья с помадкой и пластиковый контейнер с чем-то похожим на крем. Потом Изабель перевернула пакет и встряхнула его – выпали коричные конфеты, две пачки жвачки и несколько сигарет, а также пара коробок с бенгальскими огнями.
– Это тебе, – сообщила Изабель, протягивая мне жвачку. Она выдала Морган коричные конфеты, а себе оставила сигареты, которые засунула в карман шорт.
– Изабель, – неодобрительно сказала Морган, точнее, проорала – мы все орали, чтобы перекричать вокалиста «Би Джис». – Ты же бросила, забыла?
– Я купила тебе печенье с помадкой, так что не возмущайся.
– Печенье не убивает! – заявила Морган.
– Морган! – Изабель покачала головой. – Забудь, ладно? Только на сегодня.
– Они вызывают рак, – не унималась та.
– Забудь… – Изабель прикрыла глаза.
– И сердечные заболевания.
– Забудь…
– И эмфизему.
– Морган! – Изабель открыла глаза. – Забудь!
Подруга взяла печенье и села на диван.
– Ладно. – Она вскрыла пачку и засунула печенюшку в рот. Вторую она протянула мне.
– Нет, спасибо, – отказалась я.
– Ты никогда не ешь ничего вредного, – заметила Морган и, обращаясь к Изабель, добавила: – Ты тоже обратила внимание?
– Что?
– Коули правильно питается, даже чересчур. Она, похоже, даже картофель фри в рот не берет.
– И бегает каждое утро. – Изабель вернулась и, усевшись на пол, потянулась за пивом. – Я всегда вижу ее, когда встаю в туалет – в несусветную рань.
– В восемь утра, – поправила я.
– Вот именно.
– Ну если бы Кики Спаркс была твоей мамой, – с полным ртом пробубнила Морган, – думаю, ты бы тоже помешалась на здоровом образе жизни, верно?
Люди всегда так думали – и не знали, что любимым блюдом моей мамы – и в «жирные годы», и по сей день – оставались жареные шкварки.
Изабель открыла свое пиво, потом протянула и Морган бутылку. Мне она дала диетическую колу.
– Я бы дала тебе пиво, но…
– Но ты несовершеннолетняя, – чопорно сообщила Морган, – и это было бы незаконно.
Изабель закатила глаза.
– Ну это правда так, – промолвила Морган, подтягивая под себя ноги. – Когда мне было пятнадцать лет, я питалась исключительно колой и шоколадно-арахисовыми конфетами. Ну и бисквитными батончиками на завтрак.
– И ни на грамм не поправлялась. – Изабель потянулась за кремом. Когда она открыла банку, содержимое оказалось зеленым и текучим, как токсические отходы.
– В старшей школе я как раз хотела набрать вес, – сказала мне Морган. Она поочередно отправляла в рот фаршированные яйца и посасывала коричный леденец, который держала между большим и указательным пальцами. – Я была такой тощей, что мои ключицы было видно за километр. Гадость.
– Вовсе не гадость, – заметила Изабель, размазывая зеленую жижу по лбу и щекам.
– К тому же я была на метр выше всех парней, – продолжила Морган. – А поскольку мама не хотела покупать мне новую одежду, а я все росла, то мои юбки и брюки оказывались коротковаты. Меня называли Каланчой.
– Нам обязательно говорить про старшую школу? – усмехнулась Изабель. Теперь у нее было зеленым все лицо, за исключением крошечных белых участков вокруг глаз и рта. Она протянула контейнер Морган.
– Ты права. – Та выплюнула леденец, села по-турецки и зачерпнула зеленой жижи. – Я и так подавлена.
– Морган, – забеспокоилась Изабель, – о Марке я тоже не хочу говорить.
Но Морган было уже не остановить.
– Дело в том, – проговорила она, – что с моей стороны было глупо расстраиваться. Понимаете, он не виноват, что у него сейчас такой напряженный график. Возможно, в следующем году его переведут на высший уровень Малой лиги – у команды сейчас все очень хорошо…
– Подумаешь, – сказала Изабель. Зеленая жижа на ее лице – я сообразила, что это какая-то косметическая маска, – затвердевала, и когда она говорила, на поверхности образовывались крошечные трещины.
– …и последнее, что ему нужно, когда у него наконец-то выдался шанс увидеться со мной, – это выслушивать мои рассуждения об организации нашей свадьбы и о нашем будущем. Неудивительно, что Марк раздражается, когда я на него наседаю.
