Ночью, когда я выползала на крышу, их музыка была первым, что я слышала. Обычно они сидели на веранде, в полоске света из открытой двери. Обе были босиком, Изабель курила, и они делили на двоих банку пива. Время от времени одна из них заходила в дом и переключала музыку, а вторая начинала жаловаться.
– Только не Селин Дион! – крикнула как-то ей вслед Изабель, погасив сигарету. – Слушать больше не могу эту фигню, как бы ты ни скучала по Марку.
Морган появилась в дверном проеме и встала, положив руку на бедро. Селин Дион уже звучала на заднем плане.
– Ты же знаешь, что сейчас моя очередь выбирать.
– Тебе нужна новая песня, – проворчала Изабель. – И я тебе отомщу: в следующий раз, когда настанет моя очередь, я буду ставить «Цеппелинов».
– Изабель, – Морган села рядом с ней, – тогда мне придется прибегнуть к Нилу Даймонду – ты этого не хочешь.
Морган обожала Тони Беннета, Тома Джонса, Фрэнка Синатру. Впрочем, Синатру ставила, только когда выдавался паршивый вечер и она особенно сильно скучала по Марку. Я знала эту музыку, потому что мама тоже являлась фанатом Синатры.
– Ну что ж, – откликнулась Изабель. – Тогда мне придется поставить одну из тех песен «Раш» с десятиминутным ударным соло. Я не хотела, но ты меня вынуждаешь.
– Ладно, – кивнула Морган. – Обещаю, Селин я поставлю один раз. Я просто по нему скучаю, вот и все.
Изабель промолчала. Она редко говорила, если речь заходила о Марке – его имя всегда заставляло ее поджать губы и отвернуться.
Селин Дион продолжала петь, Морган водила босыми ступнями по крыльцу, напевая. Когда музыка стихла, Морган протянула бутылку, и Изабель, подавшись вперед, звякнула об нее своей. Это у них заключалось перемирие.
Если ни у кого из них не было планов, они могли просидеть так всю ночь. Когда становилось совсем поздно, им было уже лень вставать и переключать музыку, так что они позволяли одному диску звучать до конца. Изабель всегда подпевала: она знала слова абсолютно всех песен.
Меня поражало, сколько у них тем для разговора. С той секунды, как они встречались, возникал бесконечный поток смеха, сарказма и комментариев, словно их соединяла пружина, которая то растягивалась, то сжималась с каждым высказанным предложением.
Их разговоры, как и музыка, могли длиться вечность.
Глава 6
Мира увлекалась астрологией. Каждое утро она начинала с внимательного чтения гороскопа, а потом делала свои предсказания на день.
– Ты только послушай! – воскликнула она, пока я размазывала обезжиренный мягкий сыр по бейглу. К тому времени она осилила уже половину миски сладких хлопьев, тонущих в цельном молоке, – завтрак, который поверг бы мою маму в ужас. – Сегодня Луна в пятом доме. Вам предстоит испытание, но сохраняйте спокойствие: расслабьтесь, и вы обнаружите, что у вас всегда есть пространство для маневра. Фокус на энергию, терпение, веру. Влияние Козерога.
– Хмм, – традиционно отреагировала я.
– Наверное, будет интересный день, – размышляла она, отправляя в рот очередную горку хлопьев. – Надо будет пораньше закончить с делами.
В результате, когда я шла на работу, Мира ехала рядом со мной, медленно крутя педали своего велосипеда. На ней были лосины, огромная рубашка в «огурцах» и фиолетовые кеды, волосы убраны под кепку. И, конечно, на носу сидели очки Терминатора.
Она всегда делала вид, что не замечает взглядов окружающих, пропускала мимо ушей смешки и редкие автомобильные гудки. Но ничего: моего стыда с лихвой хватало на двоих.
Когда мы добрались до заправки, располагавшейся прямо напротив ресторана, Мира повернула к колонкам и со скрипом остановилась. Она помахала стоящему за прилавком Рону, который улыбнулся и вернулся к своей газете.
– Ладно. – Мира слезла с велосипеда и достала из корзины розовую виниловую сумку. – Нам нужен белый хлеб, сыр в нарезке… что еще?
Я задумалась. Около нас остановилась зеленая «Тойота Камри».
– Эээ… не могу вспомнить.
– Что-то еще точно было, – пробормотала Мира, сдвигая на лоб очки Терминатора. – Что же?
Дверь «Камри» захлопнулась.
– Газировка?
– Нет. Нет, не она. – Мира прикрыла глаза, размышляя. – Нам нужно…
Теперь кто-то стоял прямо позади меня.
– Молоко! – внезапно щелкнула пальцами Мира. – Нам нужно молоко, Коули. Вот что мы чуть не забыли!
– Мира Спаркс, – послышался женский голос. – Ну ты сегодня и нарядилась.
Мне даже не нужно было оборачиваться. Я бросила взгляд на «Камри». Разумеется, в детском кресле спала малышка, свесив набок огромную голову.
– Привет, Беа, – кивнула Мира. Потом она закинула на плечо сумку и сказала мне: – Увидимся вечером.
– Хорошо.
Я повернулась к Беа Уильямсон, которая, сощурившись, смотрела на меня. Я сделала несколько несмелых шагов, не зная, уходить мне или нет.
Мира открыла дверь магазина при заправке и скрылась внутри. Беа Уильямсон вытащила малышку из машины, усадила себе на бедро и последовала за ней. Может, ничего и не произойдет, подумала я. Может быть, Беа ограничится только ехидным тоном и одной репликой. Но я слишком долго служила объектом насмешек, чтобы верить в лучшее в людях.
Я пересекла улицу, уворачиваясь от утреннего потока машин, и зашла в «Последний шанс». Но даже нарезая салат под оглушительно орущее радио, я продолжала время от времени поглядывать на заправку, гадая, что же происходит внутри, и злясь на себя за то, что я не там.
Это случилось в следующую пятницу.
По пятницам у нас всегда царило безумие из-за наплыва туристов-однодневок и отдыхающих, заходящих перекусить по дороге на пляж. Морган почти всегда брала в пятницу выходной, на случай, если в город заедет Марк, и мне приходилось переживать наплыв посетителей в обществе Изабель. Я уже обслуживала два больших стола и с десяток поменьше, а было только половина второго.
– Твоя еда готова! – рявкнула Изабель. Она пронеслась мимо очереди, удерживая на плече огромный поднос.
– Как там дела? – спросил Норман, пока я составляла тарелки с едой на поднос. На кухне громко играл Стиви Уандер – Изабель была с утра в хорошем настроении. Сегодня Норман был в зеленых очках. Он с упоением пританцовывал у плиты. Позади него Бик, напевая, готовил салаты.
– Сумасшедший дом, – ответила я. – Минимум три столика ждут.
– Четыре, а то и больше, – раздался позади меня голос Изабель. Она перегнулась через мое плечо, чтобы дотянуться до тарелки с картошкой. – Норман, где уже мой бургер? – Она склонилась ближе к окошку. – Поторопись.
Я отступила, и Норман с улыбкой приподнял брови. За последнее время он начал мне нравиться. Он, может, и был чокнутым художником, но милым чокнутым художником: он всегда быстро переделывал мои заказы, даже если ошибка случалась по моей вине, и откладывал мне в бумажный пакет остатки картофельных чипсов с низким содержанием жира, которые я обожала. В спокойные вечера, когда мы вместе закрывали ресторан, мы стояли каждый по свою сторону окна и просто болтали. В дни смены с Изабель он был моим единственным союзником, но вдалеке от кухни помочь не мог.
