– Выходит, все было напрасно? – не сдержалась Мира. – Выходит, ты никогда меня не любил?
Штефан ничего не ответил. Да и что он мог ответить? Теперь, когда он узнал настоящую любовь, все прежние чувства казались такими бледными и неживыми, что о них и говорить не стоило.
Бранимира еле слышно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и вскинула голову.
– Что ж, прощай, Штефан. Если тебя убьют, я плакать не буду, так и знай.
Она отступила назад и скрылась в одной из ниш, ведущих за арку ворот. А он постоял ещё немного и пошел назад, к дому, раздумывая на ходу о том, что сказала ему бывшая любовница. Если его арестуют… Рагж! Как же не вовремя император решил познакомиться с его женой! Если Эли будет здесь, у него окажутся связаны руки. Но ведь и не подчиниться Георгу и не пойти на аудиенцию он не может. За одно это его могут посадить в Эредровен! Сварду даже стараться не придется, стоит только доложить императору о его пренебрежении повелительной просьбой.
Штефан размышлял, идя по широким проспектам Олендена, прикидывал так и эдак, но понимал только одно: пока он ничего не может сделать. Нужно предоставить событиям идти своей чередой.
***
– Докладывай.
Он смотрел на вернувшегося из Кравера Бора и с трудом сдерживал волнение. Вот ведь, странная штука – раньше даже перед самыми опасными сражениями сохранял хладнокровие, а сейчас, стоит только подумать о жене, как тут же сердце вскачь пускается и душа не на месте.
– Нам удалось поймать убийцу, милорд, – сказал Бор, и Штефан незаметно выдохнул. Нет, он и раньше не сомневался в невиновности Элинии, но опасался, что убийцу не удастся найти, и тень этого преступления всегда будет висеть над его женой. – Его вина доказана, и он ждет суда.
– Подробности?
А сердце никак не успокоится, стучит набатом, и лицо нежное перед глазами стоит.
– Как мы и предполагали, убийцей оказался компаньон Креждена, Карел Чавир, – принялся рассказывать десятник. – Выяснилось, что он уже давно обкрадывал своего товарища, а когда тот начал подозревать его в махинациях и пригрозил позвать дознавателей, чтобы устроить проверку, Чавир испугался и убил Креждена.
– Доказательства нашли?
– Да, милорд. Сосед ростовщик вспомнил, что видел, как Карел выбегал из особняка Креждена, а спустя несколько минут туда вошла леди Элиния. Чавира допросили, и он сознался, что приходил в дом компаньона в надежде уладить дело миром, но Эбенезиус заявил, что вызовет дознавателей и если те подтвердят, что было совершено мошенничество, то Карел предстанет перед судом. Чавир вышел из себя и в гневе ударил Креждена ножом. Он говорит, что не помнит, что было потом, якобы, сам не знал, что делает, но одно то, что ростовщик принес нож с собой, указывает на предумышленность убийства, – Бор говорил размеренно и ровно, нанизывая слова с неспешностью истинного дортца. – По словам Карела, когда он очнулся, Крежден был весь в крови, и комната тоже, – продолжил десятник. – Испугавшись, Чавир бросил оружие, выбежал из дома и в тот же день уехал из города. А потом узнал, что в убийстве подозревают молодую соседку Креждена, и подкинул в совет письмо, в котором доносил, что леди Элиния владеет обережной магией и приносит человеческие жертвы, и дан Крежден, якобы, был одной из таких жертв. Дознаватели с радостью ухватились за эту идею – ведь именно в то время в Кравере уже начинались гонения на последователей Создательницы, и в виновности леди Элинии не возникло никаких сомнений.
– А что сейчас?
– С вашей супруги сняты все обвинения, Кавир ждет суда, который состоится через три дня, и, скорее всего, за все, что он совершил, ему грозит повешение, а потом четвертование и вырезание внутренностей.
Десятник говорил спокойно, так, будто ему не составило труда разобраться в этом деле, но Штефан прекрасно понимал, как нелегко пришлось и ему, и его отряду. Что ж, десятка Ланиса Бора в очередной раз подтвердила, что они лучшие разведчики в Олдене. Во время войны им не было равных, и Штефан радовался, что они согласились поступить к нему на службу, а не остались в императорской армии.
– Вы с парнями отлично потрудились, Бор, – глядя в серьезные карие глаза, сказал он. – Передай, что я не забуду их стараний и все, кто участвовал в поимке преступника, будут вознаграждены.
– Да, милорд. Спасибо, милорд.
– Как обстановка в Кравере?
– Мы передали наместнику ваше распоряжение, и он устроил городское собрание, на котором донес до жителей все произошедшее, вернув леди Элинии ее доброе имя. Также, в честь вашего бракосочетания, был устроен городской праздник. На нем выступали музыканты и всем желающим раздавали пиво и ратицу. А от имени леди Элинии всем неимущим были розданы хлеб и мясо.
– И что народ?
– Славят нового господара и хвалят его милосердную супругу.
– Будем надеяться, что так будет и впредь, – задумчиво произнес Штефан.
Как же ему хотелось, чтобы страшное прошлое Элинии исчезло! Он готов был сделать все, чтобы оно растворилось, перестало существовать и сгинуло в небытие, а его жена перестала бы просыпаться по ночам от кошмаров. Но единственное, что он действительно мог сделать – это изменить настоящее, заставить тех, кто еще вчера кричал: – «смерть убивице!», благодарить его супругу и прославлять ее добродетель.
– Иди, Бор, отдыхай. Ты достойно потрудился, – посмотрел он на десятника. – Ты и твои люди.
– Вы ведь знаете, милорд, ради вас мы готовы на все, – серьезно ответил Бор.
Штефан кивнул. Слова были не нужны. Его воины привыкли обходиться без них, понимая своего командира с одного взгляда.
Бор пошел к двери, но на полдороге остановился и обернулся. На его суровом лице мелькнуло сомнение.
– Что? – посмотрел на друга Штефан.
– Милорд, вы дозволите спросить? – ответил десятник.
– Да?
– Вы уже были у императора?
– Был, Бор. Был.
– И что?
– Его величество пожелал увидеть мою жену, – медленно ответил Штефан.
Десятник нахмурился.
– И что теперь будет? Леди Элиния приедет в столицу?
В глазах Бора он заметил сомнение.
– Да. Она уже выехала из Белвиля в сопровождении нескольких арнов. Если ничего не случится, завтра они доберутся до Зорда, а оттуда порталом перейдут в столицу. Ладно, Бор, иди. Ты заслужил небольшой отдых. Завтра здесь будет шумно, так что пользуйся последней возможностью выспаться, – усмехнулся Штефан.
– Безоблачной ночи, милорд, – попрощался Бор.
– И тебе, друг, – ответил Штефан. – И тебе, – медленно добавил, глядя на закрывшуюся за десятником дверь.
Что-то было не так. С ним. Что-то происходило, чего он не мог понять, но чувствовал, как настороженно замер зверь, как ширится в душе незнакомое и непривычное чувство, как поднимается изнутри нечто, чему он не мог дать определения. А потом перед глазами возникла яркая белая вспышка, и зверь заскулил, как щенок – радостно и в то же время испуганно.
