– Милорд? – слуга бесшумно вошел в кабинет и уставился на него ничего не выражающим взглядом.
– Кто отправлял магический вестник?
– Лонко, милорд, – без запинки ответил дворецкий.
– Зови.
– Милорд?
– Зови его сюда, – повторил Штефан и кивнул вестовому на кресло, предлагая парнишке сесть. – Вы тоже садитесь, – посмотрел на друзей.
Давор прошел к дивану, а Гойко покачал головой и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу и покусывая указательный палец, как делал всегда, когда нервничал.
– Как обстановка в замке? – прервал молчание Штефан. – Как вас принимают?
– Благодарствуйте, милорд, – улыбнулся гонец. – Кормят-поят досыта, казармы просторные, места всем хватает, а что ещё служивому человеку нужно?
– А графиня? С ней все в порядке?
– Леди Элиния? – в глазах паренька мелькнуло что-то, что Штефану совсем не понравилось. – Миледи заботится, чтобы мы ни в чем не испытывали нужды. Сама проверяет, что нам на обед дают, и разговаривает со всеми ласково.
От этих слов у него внутри засвербело все. Ишь ты, ласково… А с чего это ей с посторонними мужиками ласковой быть?
– Графиня знала, что тебя в столицу отправили? – переборов гнев, спросил он.
– Да, милорд. Леди Элиния самолично распорядилась, чтобы мне еды с собой собрали.
– А письмо она тебе не передавала?
А сердце бьется о ребра, грохочет, из груди рвется.
– Нет, милорд, – с готовностью ответил гонец.
Штефан от этого только нахмурился сильнее. Значит, для чужого парнишки у Элинии и слова ласковые нашлись, и забота, а для собственного мужа не смогла и пары строк написать…
– Милорд?
В кабинет заглянул дворецкий.
– Лонко здесь, велите ему войти?
Штефан махнул рукой.
– Ваше сиятельство, – низко поклонился худой неказистый лакей.
– Ты отправлял магический вестник? – пристально посмотрел на него Штефан.
– Да, милорд, – не поднимая глаз, ответил слуга.
– И что? В бюро его приняли?
– Да, милорд, – последовал уверенный ответ, но чуткое ухо Штефана расслышало фальшь.
– Подойди, – негромко сказал он.
– Милорд? – вскинул на него взгляд лакей.
– Ты ведь знаешь, что бывает с теми, кто лжет своему хозяину? – спокойно спросил Штефан и разгладил ладонью послание Ханта.
– Я не лгу, м-милорд, – голос слуги дрогнул.
– Правду, Лонко, – жестко сказал Штефан. – И тогда, возможно, останешься жив. Кому ты отдал мое письмо?
– Ваше сиятельство, простите! – лакей рухнул на колени и уставился на него с нескрываемым страхом. – Они пригрозили, что если я расскажу кому-нибудь, то меня отправят в тюрьму!
– А если не расскажешь, то я велю тебя повесить, – надавил голосом Штефан, и Лонко согнулся от ужаса. – Ну? Говори.
– Я не виноват, милорд. Я хотел сделать, как вы велели, да только стоило мне дойти до бюро, как рядом тут же оказались двое дознавателей. Они сказали, что расследуют ваши преступления, и что если я не хочу попасть вместе с вами в тюрьму, то должен отдать им письмо и забыть о том, что видел.
– И ты отдал, – задумчиво произнес Штефан.
Нет, он не винил слугу. Глупо ожидать от наемного работника преданности.
– Простите, милорд. Они мне угрожали, – опустил голову Лонко.
Что ж, значит, он прав. Обложили его со всех сторон, за каждым шагом следят, доказательства вины ищут. Еще в самый первый день, когда он только приехал и попытался разузнать, что происходит, понял, что против него устроили заговор. И он все больше склонялся к тому, что Мира была права. Она ведь многое понимала – с детства при дворе выросла, с молоком матери придворную науку впитала, в суждениях никогда не ошибалась. Какой смысл ей лгать? Что бы ни было между ними, но в одном он всегда был уверен: Бранимира ему не лжет. Все так и есть, как она сказала. И если раньше он думал, что Георг сам заинтересован в его устранении, то теперь склонялся к тому, что все происходящее – дело рук Сварда и его бывших генералов. Уж больно много выгод перед ними с его смертью открывалось: и земли бесхозные, и слава, и влияние. Главное, преподнести все императору в выгодном свете.
– Милорд, я не хотел! – продолжал каяться Лонко, но Штефан его уже не слушал.
– Заприте его в комнате для слуг. Я потом решу, что с ним делать, – посмотрел он на Давора и поднялся из-за стола. – Гонца накормить и устроить в гостевых покоях, – приказал дворецкому. – А сейчас все – вон. Мне нужно подумать.
Давор ухватил лакея за шиворот, поднял с колен и толкнул к двери, Гойко молча пошел следом, а за ними вышли и дворецкий с гонцом, и Штефан наконец-то остался один.
ГЛАВА 14
Илинка
Я закрыла за собой дверь подвала, подняла факел повыше и спустилась по ступенькам вниз, в холод и мрак подземелья. В душе шевельнулось беспокойство. Снова вспомнилось вероломство Владко, узкая заколоченная щель, темнота…
«Хватит трусить, Эли! – одернула я себя. – Не время бояться, от тебя зависит судьба Штефана. Ты должна найти душу замка и узнать, как приручить зверя».
Вокруг было так тихо, что мне казалось, будто я слышу стук собственного сердца. Огонь освещал неровные стены, плясал на низких сводах, выхватывал из темноты ржавые скобы для цепей и скользил по коробам с овощами.
Я остановилась и прислушалась. Вот уже который день я приходила сюда в надежде услышать стук и отыскать жертвенник, но замок будто играл со мной в прятки. Залы были похожи один на другой, и я никак не могла отыскать тот, что вел к каменному сердцу Белвиля.
Неожиданно в тишине раздался металлический скрежет. Но не успела я испугаться, как со стороны двери раздался голос Златки.
– Миледи? – позвала она. – Миледи, вы здесь?
– Да, Злата, – откликнулась я. – Что случилось?
– Дан Кражич велел передать, что гости собираются на ярмарку в Стобард и спрашивает, поедете ли вы с ними?
Златка спустилась по ступеням и подошла ближе. Ее миловидное лицо осветила слегка смущенная улыбка, а в глазах затаился вопрос. Подруге было любопытно, что я тут делаю, но она не решалась нарушить ту незримую границу, что всегда отделяла господ от слуг. Что тут скажешь? Как бы мне ни хотелось вернуть наши прежние отношения, но не было больше немой служанки Илинки, а с леди Элинией Крон говорить так, как раньше, Златка не смела. В Стобарде всегда строго придерживались иерархии, и теперь, когда я стала женой господара, все будто забыли, что еще не так давно я сама чистила камины и целыми днями возилась в золе. «Да, миледи… Нет, миледи… Будет исполнено, миледи», – вот и все, что я слышала теперь от прислуги. Никто из обитателей Белвиля не хотел терять хорошо оплачиваемую работу, а потому они ни словом, ни намеком не показывали, что знали меня раньше. И единственное, что я могла сделать для подруги, это повысить ее и взять к себе в услужение. И хотя за годы жизни в монастыре и работы служанкой я и отвыкла от помощи горничных, но положение супруги лорда Штефана обязывало меня иметь личную камеристку, а кто больше всего подходил на эту роль? Конечно, Злата. Она и относилась ко мне хорошо, и сноровки ей не занимать было, да и не могла я позволить, чтобы подруга на кухне прозябала.
