– Не зря хозяин на тебя так смотрел, – хмыкнула Станка. – Выходит, понравилась ты ему.
Я только улыбнулась. Мысль о том, что остальные заметили, что Штефан ко мне неравнодушен, зажгла внутри яркое солнце. Значит, не обманывалась я, когда решила, что арну небезразлична! Не стал бы он просто так зверя своего в узде держать!
– Ешь, пока горячие, – сказала Станка, а я взяла один из пирожков и протянула ей. – Ну, благодарствуйте, миледи, – усмехнулась горничная.
Она быстро умяла слойку и огляделась по сторонам.
– А что, Илинка, граф тебя в постоянные полюбовницы выбрал или так, на одну ночь? Хотя, Златке он завтраки в постель не носил, видать, надолго ты в его спальне поселилась, – сама ответила она на свой вопрос. – Повезло, высоко взлетела. Только вот с высоты падать больнее, – остро взглянула на меня горничная. – Что делать-то будешь, когда арн тобой натешится?
Солнце, так ярко вспыхнувшее внутри, потускнело, спряталось за тучи сомнений, погасло. А ведь и правда. Что дальше будет? Надоем я арну, выкинет он меня вон, за ненадобностью, – и вся любовь. И как мне тогда жить?
– Ой, ты ж, наверное, новость ещё не слышала! – воскликнула Станка, и ее остренькое личико расплылось в улыбке. – Из столицы воины приехали, те, что под началом лорда Штефана служили! Ох и справные! Один другого краше! Пятнадцать мужиков, крепкие, как на подбор! Я даже про своего Йонаса забыла. А что? Он всего лишь помощник пекаря, а я, может, кого и повыше подцеплю, при моей-то красоте, – ухватив с блюда еще один пирожок, сказала Станка. – Мне один приглянулся, сам здоровенный, а волосы светлые, как лен, и глаза смешливые. Справный парень, за таким, как за крепостной стеной, ничего не страшно. Да и он меня отметил. Смотрит так призывно и усмехается с намеком. Я такие взгляды завсегда понимаю. Когда у мужика в штанах свербит, все по лицу видать, все мысли нескромные.
Она ухмыльнулась, облизала с губ сладкую крошку и вздохнула:
– Эх, Илинка, хорошо с тобой болтать, но надо идти. Это ты теперь бездельница, знай ноги раздвигай, а нам, честным девушкам, своим трудом стависы зарабатывать нужно. Хозяин вместо Салты Самиру старшей поставил, а та, хоть и своя, а спуску никому не дает.
Станка забрала поднос и вышла из комнаты, а у меня от ее слов на душе холодно стало. Вот, значит, как со стороны все выглядит. И никто о любви моей не догадывается, слуги считать будут, что я ради выгоды к арну в постель легла. Впрочем, какое мне дело до чужих пересудов?
Я отломила кусочек слойки, подошла к портрету арна и заглянула в суровые алые глаза. Интересно, что Штефан обо мне думает? И думает ли вообще, или это только непонятная прихоть хозяина, взявшего то, что, как он полагает, принадлежит ему по праву. Ведь в наших землях до сих пор старый закон действует, по которому господин волен делать со своими слугами все, что ему заблагорассудится, а те и возражать не смеют. Паница потому и отправила меня в Белвиль, что тут хозяина не было. «Главное, веди себя незаметно, и все хорошо будет, – напутствовала она меня. – Управляющий там до баб не охочий, ему мальчики нравятся, а с остальными как-нибудь справишься». Во всем права оказалась наставница – Винкошу женщины без надобности были, а со слугами я на расстоянии держалась, не позволяла им охальничать. Вот только одного Паница предвидеть не могла, что война закончится и в замок сам хозяин вернется. Лорд Штефан Крон, собственной персоной.
Я всматривалась в живое, дышащее силой лицо, и думала о том, что меня в будущем ждет. Мысли эти невеселыми были. Сейчас, когда я служанка и беглая преступница, нет у нас со Штефаном никакого будущего. Любят равных. А с низшими…
Я не стала додумывать. Слишком больно было.
Вздохнув, отошла к зеркалу и принялась расчесывать спутанные волосы. Как бы там ни было, жизнь сама все расставит по своим местам.
Я не собиралась унывать и расстраиваться. Не сейчас. Не тогда, когда душу переполняли яркие воспоминания о минувшей ночи и о глазах, в которых отблески чувств почудились. Сердце хотело верить, что все возможно. И я верила. Не зря ведь узоры наших с арном вирошей совпали?
В открытое окно долетел какой-то шум. Во дворе слышались громкие выкрики, ржание лошадей, скрип ворот. Я выглянула наружу, но из комнаты арна виднелись только лес да крепостная стена, и мне не удалось разглядеть, что происходит.
– Чего встали, бездельники? – долетел до меня чей-то зычный бас. – Не видите, госпожа приехала!
Я насторожилась. Что еще за госпожа такая? Сердце кольнуло недобрым предчувствием. Почему-то показалось, что судьба неприятный сюрприз приготовила, наказать решила за то, что со своего пути свернула.
Я торопливо заплела влажные волосы в косу, разгладила ладонями складки платья и вышла из комнаты.
Как сбежала по лестнице, как оказалась во дворе – не помню. Очнулась уже во внутреннем дворике, рядом со стеной, что к замку примыкала.
– Леди Бранимира, осторожнее, – послышалось из-за угла, и я замерла, разглядывая двор, позолоченную карету с каким-то мудреным гербом наверху, и высокого, похожего на гору мужчину. Тот низко склонился перед дверцей, отчего полы его темного камзола разошлись в стороны, и протянул ладонь, на которую тут же оперлась затянутая в перчатку маленькая ручка.
– Варио, ты выяснил, где Штефан? – раздался женский голос, в интонациях которого слышался отчетливый оленденский говор, и на камни двора ступила высокая блондинка в дорогом шелковом наряде.
Я подобралась, жадно вглядываясь в красивое лицо. Тонкие черты, высокий, увенчанный уложенными в корону волосами лоб, пухлый, капризный рот – ярко-алый, умело подкрашенный мардом, выделяющиеся на белом лице темные брови и черные, искусно подведенные сурью глаза.
Гостья огляделась по сторонам, взгляд ее скользнул по замершим в удивлении стражникам, поднялся выше, прошелся по фасаду замка, и по лицу леди мелькнула тень.
Я смотрела на приезжую красавицу, и чувствовала, как на душе становится все неспокойнее. Откуда она взялась? Что забыла в Белвиле? И почему называет арна по имени?
– Бранимира?
А вот и сам лорд Штефан. Я немного отступила за стену, чтобы граф меня не заметил, но уйти не смогла. Мне нужно было узнать, что он делать будет, как красавицу-гостью встретит, а внутри уже ревность ножом проходилась, душу на куски кромсала.
– Штефан! Наконец-то! Твои олухи не хотели меня пускать, – подходя к арну и бесстыдно целуя того в губы, капризно протянула леди. Столичный говор стал отчетливее, типично растягиваемые гласные ясно говорили о происхождении гостьи. Та явно прибыла из самого Олендела, главного города империи.
– Что ты здесь делаешь? – арн отстранил девушку, но не отпустил ее, удерживая на расстоянии вытянутой руки и хмурясь.
– Может, пригласишь меня в дом? Не будем же мы разговаривать прямо здесь, во дворе? – голос леди звучал нежно, но я уловила в нем едва заметное напряжение, словно бы она не была до конца уверена, как отреагирует арн на ее приезд.
