«Не пойду! – внутренне крикнула неведомой силе. – Даже не уговаривай!».
Хватит с меня неприятностей. И так уже по самую маковку увязла.
Но зов не умолкал. Он звучал и звучал у меня в душе, тянул вниз, упрашивал. И я бы, наверное, не выдержала, если бы не заглянувшая в коридор Станка.
– О, Илинка, вот ты где! – обрадовалась она. – А тебя управляющий зовет, велел найти и привести.
Чего это он меня ищет? Только что виделись.
Не успела я так подумать, как настойчивый стук исчез, словно его и не было.
– Ну чего ты тут встала? Идем! – позвала меня Станка и потянула за руку. За ту самую, что арн выворачивал. В плече снова что-то хрустнуло, тело прошила боль, а потом она прошла, будто ее и не было, и рука ныть перестала. Чудеса!
Я недоверчиво подняла ладонь, покрутила в разные стороны…
– Идем скорей! – поторопила Станка.
Она снова ухватила меня за локоть и потащила за собой.
– Надо же, как жизнь-то переменилась! – на ходу рассуждала Станка, и ее длинные русые косы подпрыгивали за спиной в такт нашим шагам. – Разве думали, что все так выйдет? А теперь гляди, и платья-то у нас новые-красивые, и фартуки справные, и денег прибавили. А все хозяин. Правильно он Винкоша вздернул. Еще бы Салту с Лершиком выгнал, так мы и вовсе бы зажили!
Она вздохнула, и ее остренькое лицо озарила мечтательная улыбка.
– Я уже не дождусь, когда ярмарка будет. Хочу Йонасу в новом платье показаться. Он мне тогда точно предложение сделает!
Станка болтала, а я ее почти не слушала. У меня из головы не шел странный стук. Почему я его слышу? Кто меня зовет? Вдруг кому-то нужна моя помощь? Как бы это узнать? Неужели придется в подземелья спускаться?
– Ну, иди, дан Кражич в кабинете ждет, – отвлекла меня от размышлений Станка. – Давай, я ведро в подсобку отнесу, не с ним же к управляющему идти? Эх, Илинка, и повезло тебе, – по-доброму сказала она. – Глядишь, так и в начальство выбьешься.
Я только рукой махнула, отдала ведро с тряпками и пошла к лестнице.
ГЛАВА 5
– Видишь эти книги?
Управляющий указал на лежащую на столе стопку. Я кивнула.
– Это учетные записи, – открывая темную обложку, пояснил дан. – Будешь их вести.
Он придвинул книгу ближе, и я с любопытством в нее заглянула. Чистые, еще не использованные листы пахли так знакомо: новой бумагой, краской, выдубленной кожей...
– Сюда внесешь имена слуг, дальше напишешь их должности и сумму ежемесячной платы, – палец дана ткнулся в первую страницу. – А потом заполнишь все, как тут.
На стол лег толстый фолиант.
– Это тебе образец для примера, – сказал управляющий, перелистывая разлинованные страницы. – Здесь пишешь число и месяц, ниже указываешь дневные расходы.
Я вопросительно посмотрела на дана. Откуда ж мне знать эти самые расходы?
– Цифры у старшей будешь брать, – пояснил тот и поморщился.
Видно было, что Салта ему не нравится и говорить о ней он не расположен.
– Сегодня запишешь вот это, – дан Кражич положил передо мной заполненную угловатым почерком бумагу. – А с завтрашнего дня придется самой сведения добывать, – он сделал паузу и уточнил: – Вопросы есть?
Я пробежала глазами по документам, прикинула и отрицательно качнула головой. Все понятно, да и сложностей, на первый взгляд, никаких нет. Кроме одной очевидной – как договориться с Салтой? Вряд ли она так уж легко согласится мне помогать.
– Если старшая заартачится, говори мне, я сам с ней разберусь, – сказал дан Кражич и озабоченно нахмурился. – Ладно. Садись и пиши. Поглядим, что у тебя получится.
Я села за стол и взялась за перо. Рука ещё немного ныла, но уже не так сильно, как раньше. Буквы ложились на бумагу ровно, без усилий.
Управляющий постоял немного, наблюдая, как я заполняю колонки, хмыкнул непонятно чему и пошел к выходу.
– Сегодня здесь поработаешь, а с завтрашнего дня найдем тебе что-нибудь подходящее, – пообещал он. – Раз в седмицу будешь подводить итоги и ко мне на доклад приходить. Посмотрим, как справишься.
Он уже почти дошел до двери, но потом обернулся, с сомнением посмотрел на меня и спросил:
– Ты считать-то умеешь?
А не поздно ли дан Кражич спохватился? Надо было раньше спрашивать, когда на новую должность меня определял. А он только сейчас узнать озаботился. Интересно, почему? И что это за назначение такое странное?
– Илинка? – переспросил управляющий.
Я торопливо кивнула. Еще бы не уметь! Сестра Драгомира меня всегда в пример ставила, она считала, что моя любовь к арифметике достойна похвалы и подражания. «Берите пример с леди Скерци, – говорила сестра остальным воспитанницам. – При своих природных способностях к точным наукам она проявляет завидное прилежание. А это много значит. Мало иметь талант, нужно еще и развивать его, побеждать лень, трудиться». Я вспомнила худое, с тонкой желтоватой кожей лицо сестры Драгомиры, ее серьезные серые глаза, высокую худощавую фигуру, низко надвинутый на лоб белый покров…
– Ладно, разбирайся тут, – густой бас дана Кражича заставил меня забыть о прошлом и вернуться в настоящее. – Если будет что непонятно, приходи, объясню.
Управляющий пригладил кончики своих мудреных кос и бросил на меня задумчивый взгляд. Мне почудилось, что дан хотел что-то добавить, но он только нахмурился и вышел за дверь. А я дописала в крайней левой колонке имена слуг, отложила перо и огляделась вокруг. Дан Кражич выбрал под свой кабинет одну из отремонтированных комнат на первом этаже. Мебели в ней было немного: добротный письменный стол, стул, на котором я сидела, высокий шкаф, забитый книгами и бумагами, два кресла у окна, между ними ещё один столик, только маленький, на нем графин с вином и пара бокалов. И часы большие в углу. А штор нет. И пол голый, без ковра, только доски свежевыкрашенные блестят. Все просто и без изысков, как и сам управляющий.
Я окунула перо в чернильницу и продолжила писать. Часы уютно тикали, в камине дрова потрескивали, в воздухе аромат хвои витал, и это неожиданно напомнило мне келью Паницы. Наставница тоже всегда сосновыми поленьями печь топила, от них точь в точь такой живой дух шел.
«Вот выйдешь замуж за своего Дамира, – помешивая кочергой угли, говорила Паница. – Уйдешь из стен обители, да и забудешь все, чему тебя учили. Жизнь мирская закружит-унесет, душу в полон заберет, и ничего от прежнего в тебе не останется. Только потом уж, на старости лет, оглянешься, вспомнишь, как тихо и светло на душе было, когда в монастыре жила, да и поймешь ценность того, что позади оставила». Я тогда наставницу вполуха слушала. Мир за пределами обители казался мне интересным и загадочным, душа рвалась на волю, к новой жизни… Кто ж знал, какой эта жизнь окажется? Сейчас и рада бы вернуться в обитель, да только поздно уже. И ничего не исправить.
