Штефан ничего не ответил, только усмехнулся. Что ещё друг скажет, когда Дымарь перед ним блюдо с лоснящимися от жира бандерскими поставит!
– Никак Его сиятельство пожаловали?
Не успели они с Кражичем войти, как невысокий грузный хозяин торопливо выбрался из-за стойки и низко поклонился. В глазах его не было страха. Скорее, удивление и… радость.
Штефан хмыкнул. Надо же, признал. Спустя столько лет признал…
В душе шевельнулось что-то вроде благодарности. Поди ж ты! Первый человек в Стобарде, который рад его видеть.
– Надолго к нам, Ваше сиятельство? – подошел ближе Дымарь.
Хозяин кабака был и сам похож на бандерскую колбаску – крепкую, тугую, с тонкими перевязками и кружочками жира.
– Надолго, Блажден, – ответил Штефан, и именно в этот момент понял то, что подспудно зрело внутри вот уже несколько дней. Он обвел глазами темный зал, сидящих за столиками и напряженно прислушивающихся к их разговору людей, остановившего игру скрипача, и добавил: – Навсегда.
– Так за это ж не грех и жватицы выпить, а, Ваше сиятельство? – на полном благодушном лице Дымаря появилась лукавая усмешка, а музыкант провел смычком по струнам и заиграл задорную «Кецку».
– Неси, – кивнул Штефан, усаживаясь за стол. – И пива крапивного неси, и колбасок, и похлебки своей знаменитой.
– Ото ж разом! – кивнул хозяин кабачка и гаркнул, обернувшись к двери кухни: – Квитка! А ну тащи сюда все, что есть!
– Дан Блажден, так тут много чего есть! – высунулась из проема веснушчатая физиономия.
– Вот все и неси! – махнул рукой Дымарь.
– Что, и плацинды?
– От дурна девка! Если я сказал – все, значит, все! У нас сегодня праздник. Господар наш вернулся!
Дымарь вытащил из-за пояса фартука чистое, вышитое по краям полотенце, утер им потное, будто промасленное лицо и мечтательно добавил:
– Ото ж какая теперь жизнь у нас начнется! При законном-то правителе! – он отвлекся на тощую веснушчатую девицу, выскочившую из кухни с огромным подносом. – Квитка, я ж тебе сказал, все неси!
– Так у меня всего две руки! – беззлобно огрызнулась девка, полоснула по Штефану любопытным взглядом и бухнула поднос на стол. – А я одна! И помощницу вы мне уже какой месяц обещаете, да никак не наймете.
Она ловко выставила горшок с похлебкой, блюда с румяными плациндами, две глиняные миски, ложки, сунула им с Бранко полотняные полотенца и снова побежала на кухню.
Штефан наблюдал за мельтешением худых жилистых ног, выглядывающих из-под короткого подола вышитой национальной юбки, и неожиданно вспомнил другие ножки – маленькие, ладные, в грубых кожаных башмаках, торопливо летящие над грязью белвильской тропинки.
И глаза вспомнил. Синие, большие, прозрачные, до самой души пробирающие. Наверное, сложно с такими жить. Не каждый их взгляд выдержит.
– Вы уж простите Квитку, Ваше сиятельство, – отвлек его Блажден. – Язык у девки, что помело, но не выгонишь, уж больно хорошо готовит. А вот и пиво вам, – на столе оказались большие запотевшие кружки. – Отведайте, господар.
Старое обращение неожиданно пришлось по сердцу, затронуло какие-то струнки в душе, потянулось к корням. Оно словно бы соединяло его с этим местом, с людьми, с вечно хмурым небом и непроходимыми лесами Стобарда.
Штефан поднял кружку, кивнул Бранко, приглашая присоединиться, и коснулся губами пышной, пахнущей имбирем и солодом пены.
– Доброе пиво, – довольно крякнул Кражич, одним махом выпив кружку и потянувшись за второй.
– Доброе, – согласился Штефан, и Дымарь облегченно выдохнул и довольно заулыбался.
– Колбаски вот, закусывайте, – грохнула тарелками Квитка.
От горячих, с пылу-жару, бандерских шел острый чесночный дух, и Штефан почувствовал, как рот наполняется голодной слюной. И то, с утра, кроме яишни, считай, не ел ничего. Некогда было.
Он придвинул большую глиняную тарелку.
Бранко, тем временем, уже успел ухватить румяную колбаску. Друг откусил ее и расплылся в довольной улыбке.
– Вкусно, – одобрил Кражич. Он обвел взглядом посетителей кабачка и вернулся к Блаждену. – Хороший у вас повар, дан Дымарь, – похвалил друг.
– Ото ж золотые слова! – смущенно крякнул хозяин заведения и, поклонившись, торопливо направился к кухне. Вскоре его сбитая фигура в длинном черном фартуке исчезла за раздвижными деревянными дверями.
– Дымарь никому не доверяет колбаски жарить и пиво варить, – пояснил другу Штефан. – Сам все делает. И секретов не выдает.
– Дельный мужик, – одобрительно заметил Кражич и неожиданно посерьезнел. – А вот наместник у вас, Ваше сиятельство, дерьмо-человек, – понизил голос друг. – Нутром чую, такой же вор, как и Винкош.
Штефан отставил кружку и задумчиво посмотрел на Бранко.
– Предлагаешь и его вздернуть?
– А почему бы и нет? Видно же, что вор и мошенник.
– Не выйдет, – покачал головой Штефан. – Драговец – барон, и в покровителях у него сам герцог Краунец. Как бы мне ни хотелось избавиться от него прямо сейчас, действовать придется осторожно.
– Эх, Ваше сиятельство, привыкли вы все просчитывать и продумывать, – хмыкнул Бранко и усмехнулся. – А видали, как они струхнули, когда про Винкоша услышали? Особенно этот жирный боров.
Штефан кивнул. Струхнули, да. Потому как повязаны тут все.
Он вспомнил предрассветную темноту двора, испуганные лица слуг, темный силуэт виселицы, рыдающего Винкоша. Жалел ли он о том, что пришлось казнить воровитого слизняка? Нет. Заслужил. Столько украсть за двадцать лет… От богатого некогда имения почти ничего не осталось. И ладно бы, только его обворовывал, так ведь и у слуг последние крохи отбирал, страже гроши платил. Цифры сами за себя говорят.
А вот с остальными все не так просто. Винкош подельников сдал, а доказательств их вины нет. И дворецкий, и глава стражи перед законом чисты. И хоть знает Штефан, что оба заслуживают наказания, а сделать ничего не может. Пока не может.
Он нахмурился. Слишком долго графство простояло без хозяина. Слишком распоясалась местная верхушка. И наместники, и чинуши, и судейские. До них он пока добраться не может, но вот устрашить, поставить на место, что бы не зарывались, показать, кто здесь господар – вполне способен. Теперь, когда они знают, что в графстве снова действует старый закон, поостерегутся так уж явно на рожон лезть.
– Ничего, командир, – словно подслушав его мысли, тихо сказал Бранко. – До всех доберемся, никто от расплаты не уйдет.
Штефан кивнул. Как всегда, друг без слов понимал все, что он думал.
– Доберемся, – подтвердил он и усмехнулся. – Ешь похлебку, Бранко. Остынет.
***
Обратно возвращались уже по темноте. Грязь под копытами лошадей чавкала особенно мерзко, с какими-то злорадными всхлипами, деревья нависали над дорогой угрюмыми черными стражами, луна скрылась за тучами, и им с Бранко приходилось пробираться едва ли не наощупь.
