Она пошевелилась и закрыла глаза, но тотчас же открыла их снова. Нет, невозможно больше лежать без сна. Осторожно, чтобы не разбудить мужа, она села и спустила ноги с кровати, запахнула свой тонкий халатик и сунула ноги в открытые сандалии на ремешках. Тихо ступая, пересекла комнату и прошла на широкую веранду, опоясывавшую бунгало по всему периметру. Наклонная крыша веранды не пропускала ни единого лучика солнца, над головой, как и в доме, вращались вентиляторы. В дальнем конце, у открытых дверей в гостиную, скучились столики и кресла, образуя как бы гостиную на свежем воздухе, где Молли проводила много времени. В декоративных синих с белым кадках цвели кустики китайских роз и апельсиновые деревья, а за пределами спасительной тени веранды под обесцвеченным зноем небом томился на солнце сад. Листья пальм и красного жасмина застыли в неподвижном воздухе, но вот по стволу бугенвиллеи резво вскарабкалась древесная крыса
[36], сбив на своем пути целый ворох пурпурных соцветий. Лепестки, медленно покружившись в воздухе, осыпались на ступеньки веранды.
Было необычайно тихо. Джесс, слуги, собаки – все еще спали. Молли прошла вдоль веранды, шлепая по деревянному полу кожаными подошвами сандалий, и опустилась в ротанговый шезлонг, поставив ноги на ножную скамеечку. Сбоку стоял плетеный столик, на котором были собраны все необходимые мелочи ее беззаботного, ленивого существования: книга, корзина с рукодельем – шитьем и вышиваньем, журналы, корреспонденция и – самое важное – календарь-ежедневник с расписанием назначенных встреч и приемов. Тут же лежала и трехнедельной давности лондонская «Таймс», эту газету Брюсу регулярно присылали из Англии. Но хоть он и утверждал, что хочет быть «в курсе событий», Молли подозревала, что его главным образом интересуют только результаты матчей по регби и крикету.
Как правило, сама Молли «Таймс» не читала. Но сейчас, за неимением другого занятия, она взяла со стола газету и развернула ее. Номер был от пятнадцатого марта, и перед ней встали, словно призраки в ночи, зловещие заголовки: двенадцатого числа нацистская Германия оккупировала Австрию.
Разумеется, они услышали о захвате Австрии по радио еще три недели назад, почти сразу же после того, как произошло это возмутительное событие. Брюс помрачнел, но помалкивал, предпочитая не обсуждать эту тему, и Молли была только рада выкинуть все это из головы. Что толку впадать в пессимизм? Может случиться что-нибудь непредвиденное – и все изменится к лучшему. У нее и без того хватало забот: надо было следить за тем, чтобы Джесс делала уроки, обсуждать меню с кухаркой, исправно исполнять свои «светские» обязанности. Последнее, на ее взгляд, требовало наибольшей затраты сил.
Но в этот миг, предоставленная самой себе, она могла не заботиться о том, что о ней подумают. Сделав над собой усилие, она поборола искушение отшвырнуть газету с ужасными сообщениями. Там была фотография: Гитлер горделиво едет на автомобиле по улицам Вены в сопровождении эскорта из немецких войск, тротуары запружены толпами народа. Молли всматривалась в этих людей, и то, что она увидела, поразило и озадачило ее. На некоторых лицах ясно читался ужас от того, что произошло, однако большинство людей ликовали и восторженно приветствовали нового вождя флагами с черным ломаным крестом нацизма. Это не укладывалось у нее в голове. Как может патриот своей страны радоваться иноземному вторжению? Пытаясь найти ответ на этот вопрос, она стала читать подробный отчет обо всем случившемся; начав, уже не могла остановиться, захваченная мрачным тоном и сдержанным, размеренным ритмом повествования. Перед ее глазами встала необычайно яркая, живая картина наглой, неслыханной агрессии. Окончив чтение, Молли в ужасе спросила у самой себя: если допустили, чтобы могло произойти такое, то что же будет дальше?
В Лондоне, в парламенте, настроение царило невеселое. В палате общин выступил с речью Уинстон Черчилль. Годами он с упорством Кассандры
[37] предсказывал потрясения и гибель, в то время как все вокруг как ни в чем не бывало занимались своими делами, ни во что не вмешиваясь, а оказалось, что он был прав, прав с самого начала, и его предостережения звучали теперь, как похоронный звон колокола. «…Европа оказалась перед угрозой тщательно спланированной агрессии… у нас только один выбор… либо покориться, либо принять эффективные меры…»
Довольно. Молли сложила газету и уронила ее на пол. Эффективные меры – это значит война. Даже такая дура, как она, не может не понять этого. Грозовые тучи, появившиеся на горизонте бесхитростной жизни Молли еще перед отъездом из Англии в Коломбо, не только не рассеялись, не исчезли, а, наоборот, сгустились, набухли и вот-вот могли погрузить во тьму всю Европу. И Англию? И Джудит?..
Джудит… Молли понимала, что ведет себя как бессовестная эгоистка. Ей бы думать о других – целые нации подверглись насилию, попрано достоинство народов. Но благополучие собственного ребенка для нее было превыше всего. Если в Европе разразится война, если в нее вступит Англия, то что будет с Джудит? Не послать ли за ней прямо сейчас? Забыть о школе, наплевать на все прежние планы и как можно скорее привезти дочь в Сингапур? Здесь война никогда не коснется их. Они опять будут все вместе, и Джудит избежит опасности.
Но в тот самый момент, как ей пришла в голову эта идея, она уже знала, что Брюс вряд ли ее одобрит. Решительный сторонник правительства, ярый приверженец консервативной партии и горячий патриот, он даже возможности не допускал, чтобы Англия могла быть разгромлена или завоевана. Стоит Молли начать спорить, как Брюс напомнит ей о неприступности линии Мажино
[38], о непобедимом превосходстве британского Военно-морского флота, о всемирной мощи Британской империи. Скажет, что Джудит ничто не грозит. Что глупо поддаваться панике. И пора кончать дурить.
Молли знала все заранее, потому что уже слышала подобные доводы раньше. Когда Луиза Форрестер погибла в той кошмарной аварии и пришла телеграмма от мистера Бейнса с сообщением о трагедии, первым чувством Молли была не скорбь по золовке, а беспокойство за Джудит, а первым ее побуждением – взять билет на первый же корабль, отплывающий на родину, и вернуться в Англию. Брюс же, хотя и сраженный вестью о смерти сестры, держался как истинный англичанин – старался не обнаруживать своих чувств, сохранять присутствие духа и ясность рассудка. Хуже того, он настойчиво убеждал не находившую себе места жену в нецелесообразности импульсивных решений. Джудит – в школе-пансионе, мисс Катто держит все под контролем, а если что – поблизости есть Бидди Сомервиль. Возвращение взвинченной матери не облегчит положения Джудит. Не лучше ли оставить девочку в покое и не нарушать ее душевного мира? Пусть себе спокойно учится и все идет своим чередом.
