– Я… мне нужно переговорить с Бидди.
– Да ничего с ней не случится. И мы так давно тебя не видели, пора тебе у нас появиться. Приезжай в воскресенье. Как ты будешь добираться? На машине?
– Боюсь, что мне следует поберечь бензин…
– Тогда садись на поезд. Я встречу тебя в Пензансе. Бензин-то, кстати, не проблема: папчик с Неттлбедом, как служащие в гражданской обороне, получают по несколько талонов дополнительно. Поезжай на «Ривьере»…
– Ну…
– Пожалуйста! Скажи «да». Мы просто мечтаем тебя увидеть, а я хочу, чтобы ты посмотрела, как меня разнесло. Все передают привет, а Лавди говорит, что у нее есть любимая несушка и она назвала ее в твою честь. Дорогая, мне надо бежать. Увидимся в воскресенье.
Джудит разыскала Бидди и объяснила ей ситуацию.
– Они хотят, чтобы я поехала в Нанчерроу. На похороны.
– Разумеется, ты должна ехать. Бедненькая старушка! Какое несчастье! – Бидди поглядела на Джудит. – Ты сама-то хочешь?
– Пожалуй, да.
– Похоже, ты не очень уверена. Эдвард там будет?
– О, Бидди!..
– Так будет или нет?
Джудит покачала головой:
– Нет, его не отпускают.
– А если бы отпустили, ты бы хотела поехать?
– Не знаю. Наверно, я бы придумала какую-нибудь отговорку.
– Дорогая, все это случилось полгода тому назад, и все эти полгода ты живешь со мной, как благочестивая послушница. Ты не можешь чахнуть по Эдварду Кэри-Льюису всю оставшуюся жизнь. К тому же, ты говоришь, его все равно не будет. Так что поезжай. Повидаешься снова со своими юными друзьями.
– Просто я буду волноваться, что бросила тебя одну. Кто будет готовить еду? Ты же должна что-то есть.
– Я и не собираюсь голодать. Накуплю в булочной сдобы, ну и налягу на фрукты. И теперь, когда ты меня научила, я могу сварить себе яйцо. Миссис Дэгг приготовит мне суп, к тому же я просто обожаю бутерброды с маргарином.
Джудит, однако, не переставали мучить сомнения. На первый взгляд, Бидди, казалось, оправилась после своей утраты. По настоянию Хестер она записалась в Красный Крест и ходила к ней домой два раза в неделю, по утрам, паковать посылки для солдат, находившихся на территории Франции. Кроме того, она снова стала играть в бридж и встречаться со старыми друзьями. И все же Джудит, живущая рядом с ней изо дня в день, знала, что со смертью Неда что-то умерло в душе Бидди и что она так и не смогла по-настоящему смириться с потерей своего единственного ребенка. В иные дни, когда светило солнце и воздух так и искрился, в ней ненадолго пробуждалась прежняя живость и она выпаливала экспромтом что-нибудь до того забавное, что они обе покатывались со смеху, – тогда на краткий миг казалось, будто ничего не произошло. Но бывало, на нее накатывала депрессия; она валялась в постели, упорно не желая вставать, слишком много курила и все поглядывала на часы, ожидая наступления вечера, того часа, когда можно будет налить себе первую порцию виски. Джудит знала, что часто Бидди не может устоять перед искушением и «стартует» до положенного времени; в такие дни, вернувшись с прогулки, Джудит находила тетку уже сидящей в кресле со стаканом, который она нежно держала обеими руками, будто ненаглядного дитятю.
– Я просто не хочу оставлять тебя одну, – сказала Джудит.
– Я же говорю, со мной останется миссис Дэгг. И Хестер буквально в двух шагах, и мои милейшие дамы из Красного Креста. И Мораг для компании. Со мной все будет в порядке. И потом, не можешь же ты киснуть тут вечно. Теперь, когда ты кончила заниматься с Хестер стенографией и машинописью, у тебя больше нет причин сидеть здесь. Я, конечно, не хочу, чтобы ты уезжала, но ты не должна оставаться из-за меня. Посмотрим правде в глаза – мне нужно научиться быть самостоятельной. Несколько дней без тебя будут хорошей практикой.
В конце концов Джудит уступила доводам Бидди.
– Хорошо, – сказала она и с облегчением улыбнулась: сомнениям и колебаниям пришел конец, Бидди уговорила ее. Ни с того ни с сего Джудит охватил восторг, как будто она планировала пикник, что, естественно, было далеко от действительности; и хотя она с огромным воодушевлением ожидала возвращения в Нанчерроу, факт оставался фактом: двух самых дорогих людей там не будет. Тети Лавинии – потому что она умерла, а Эдварда – из-за войны. Нет, не так. Не из-за войны. Эдварда она навсегда потеряла по своей собственной глупости и наивности. Он ушел из ее жизни, и ей некого было в том винить, кроме самой себя.
И все-таки… (Это было очень веское «все-таки».) Нанчерроу был чем-то неизменным в ее жизни, и она опять туда вернется, в это прибежище комфорта, тепла и роскоши, где можно наплевать на ответственность и обязанности и упиваться ощущением, будто ты снова ребенок. Всего лишь на несколько дней. Пусть, может статься, все и будет ужасно грустно, зато она побывает там, вернется в свою «розовую» спальню, к своим любимым вещам, к письменному столу, граммофону и китайскому ларцу. Она представила, как распахнет окно и высунется наружу, увидит внутренний двор и полоску моря вдали, услышит воркование трубастых голубей, белым облаком облепивших голубятню. И можно будет похихикать с Лавди и просто побыть вместе с Афиной, Мэри Милливей, Дианой и полковником. Ее сердце переполнилось благодарностью, и она подумала, что это будет почти так же прекрасно, как возвращение в родной дом. Знает ли тетя Лавиния, где бы она ни была теперь, какой щедрый подарок сделала она напоследок Джудит?
Весь путь в Корнуолл был усеян хватающими за душу воспоминаниями. Плимутский вокзал, уже успевший примелькаться глазу, был заполонен молоденькими моряками с вещмешками – свежая партия зеленых призывников отправлялась вглубь страны. Они сбились в кучу на противоположной платформе, и раздраженный главный старшина пытался с помощью крика и угроз более или менее ровно их построить. Подошел состав «Корнуолльской Ривьеры», и они скрылись из виду за гигантским вибрирующим паровозом, но, когда поезд тронулся, они все еще были там, и напоследок перед глазами у Джудит проплыла сливающаяся масса из новеньких, жестких темно-синих бушлатов и розовощеких юных лиц.
Почти в тот же миг «Ривьера» прогрохотала через салташский мост; в гавани было полным-полно военных кораблей, теперь уже не серых, а в камуфляже. А потом – Корнуолл: отсвечивающие розовым беленые домики, глубокие долины, виадуки. Остановка в Паре. «Пар… Пар… Пар, пересадка на Нью-Ки», – привычно заголосил начальник станции. Труро. Джудит увидела городок, скучившийся вокруг высоченной башни собора, и вспомнила, как они с мистером Бейнсом ездили сюда покупать граммофон и как он угостил ее обедом в «Красном Льве». Пришел на память и Джереми, ожили воспоминания об их первой встрече, о том, как он собрал свои вещи, попрощался и сошел в Труро, а она подумала тогда, что никогда больше его не увидит и никогда не узнает его имени.
И наконец, долина Хейл и синий залив; а вдалеке Пенмаррон и фронтон Ривервью, отчетливо различаемые сквозь молодую апрельскую зелень деревьев.
