Но здесь, в GENLABI-18, плакать пока нет повода.
Не успел повторить “Катеньки”, как дверь булькнула, вошли двое: Бочвар и Карпенкофф.
– Рипс, а говорят, что биофилы только нюхают, жмут и трут! – засмеялся Бочвар.
– К сожалению, пьют тоже, – выпил я.
Он зашел за стойку и загремел бутылками.
– Господин Глогер, чем вы боретесь с бураном? – спросила Карпенкофф, глядя на мой пустой кубик.
– Водкой “Катя Бобринская”, – ответил я, лишний раз убедившись в тяжелом V2 этой самки.
– “Катя Бобринская”? – переспросила она с угрюмым минус-директом, словно вспомнив сразу всю свою мутную жизнь. – А что это?
– Марта, это хорошая ржаная водка, – опередил меня Бочвар. – Эйс-позит.
– Тогда налейте мне. – Карпенкофф опустила свой ванвэй на тумбу.
– Не ищите бутылку, – предупредил я Бочвара. – Здесь только кубики.
– Нас тут ждали с водяным говнорезом! – захохотал Бочвар. – Северная поебония с ледяной плюс-пиздищей плюс хуеscroll!
– Я прошу не употреблять русмат в моем присутствии, – сканировал я его.
– Вы даньхуан? – спросил он.
– Я даньхуан, – ответил я.
– Цзюцзин нинь шэмма шихоу нэн чжуньбэйхао ни? – обнажил свои перламутровые зубы Бочвар.
– Цюй нянь синцижи сяюй ши, – закурил я.
– Олени, поберегите рога. – Карпенкофф поймала кубик, пущенный ей по стойке Бочваром. – На меня этот буран действует как END-ШУНЬЯ. Каменная голова, плюс каменная вагина, плюс каменный анус. Вы впервые на таком Севере, Борис?
– Да, – ответил я, садясь за шахматы.
– Я вижу. – Она поднесла кубик к оранжевым губам. – Белый Север не даст вам створожиться. У меня это четвертый плюс-ком. Каждый раз я теряю до 6 пунктов M-баланса, но все равно приобретаю приличное BORBOLIDE. Север учит нас, фиолетовых клопов.
– Лишь бы военные не раскрасили носорога, рипс нимада табень. – Бочвар налил себе в стакан Chivas Regal и стал щедро совать лед. – Я готов потерять 20 единиц L-гармонии, только бы уложиться в график. Если они все так провайдят, как TFG, – тогда без рессор не обойтись. Еще месяц здесь месить воздух – фубайди шици!
– Наши военные не раскрасят носорога, Леонид, – сосредоточенно выдохнула Карпенкофф после выпитой водки. – “Белые жетоны” – не каблуки. И даже не МПИ. У них solidный status. Меня больше беспокоит наш Агвидор.
– Харитон? – отпил из гремящего стакана Бочвар.
– Да. – Карпенкофф вытянула из наплечника узкий портсигар, достала папиросу. – Не знаю, может, я – парникубель, но его манипуляции с батареями весьма сомнительны. Ретро-плюс какой-то.
Бочвар засмеялся.
– Вы маракуете в термодинамике? – спросил я.
– Не надо быть ген-титаном, чтобы знать зависимость dis-скачков от порога энтропии. Я не вчера покинула вагину, и это моя не первая командировка. Харитон помешан на практике фон Штайна, от которой почти все отказались. С Арцимовичем и Мамеляном я работала директней.
– В Угре? – спросил я, расставляя шахматные фигуры. – S-пластилин проект?
– Yep, – закурила она.
– Сравнивать S-пластилин и ГС-3 некорректно. – Я сделал ход e4.
– S-пластилин! – засмеялся Бочвар. – Марта, вы блефуете! S-пластилин! Витя Борцони делал для них in-out. Там все было как в саванне. Все сразу получилось, я видел пульпу. Это топ-директ, рипс. Его тело весило четыре тонны, кожа вулканизировалась прямо на глазах. Но, Марта, сравнивать эти проекты… – Он тряхнул головой так, что звякнули его надбровные полумесяцы. – Ваши Арцимович с Мамеляном простые штукари по сравнению со всеми нами.
– Мне плевать на бант, я отвечаю за совместимость. Это вам и Витте придется жевать стекло. У вашего гениального Агвидора будет очень средний разброс. Я это вижу. Будет средняя вонь. – Карпенкофф подошла к стене, выпустила дым на текстуру. Ворсинки жадно зашевелились.
– Марта, не прессуйте вымя, – зевнул Бочвар. – Basta. Мы все хотим денег. И комфортной обратной дороги. Правда, Борис?
Я кивнул.
– Борис не из разговорчивых. – Карпенкофф подошла ко мне, покачиваясь на котурнах.
– И горжусь этим, – буркнул я, разыгрывая испанскую партию.
– Ненавижу зиму. – Бочвар сел на стойку. – Хуже зимы только музыка 137. Еще “Кати”?
Я кивнул. Он метнул мне кубик.
– Не мой напиток, – потушила папиросу Карпенкофф. – Дубовый аквавит есть?
– Конечно! – Бочвар быстро нашел, открыл, налил.
– Другое дело. Цзодэ хэнь ягуаньди, – глотнула она.
Вошел полковник.
– Самое красное занятие! – усмехнулся он.
– Присоединяйтесь к нам, Serge, – приветливо качнулась Карпенкофф. – Анжей сегодня виночерпий. Что вы пьете в буран?
– Все равно, – расслабился полковник. – Только не пиво и вино.
– Доверьтесь мне. – Она показала ему стакан с дубовым аквавитом. – Это бетонный щит против буранов.
– Как говорил Мао: когда дуют северные ветры, надо строить не щиты, а ветряные мельницы! – прохрюкал Бочвар, наливая полковнику.
– Рипс, тут легче взорвать, чем построить, – расстегнул ошейник полковник. – Сибирь! Штурмеры – свиньи. Не могли поиметь правильный форберайтен, задроебы. Весь провайдинг скользит.
– А я ужеее хочууу домооой! – пропел тенором Бочвар.
– Кто с объектами? – спросил я полковника.
– Лейтенант Петерсон. – Полковник выпил и посмотрел на меня выцветшими глазами. – Буран их возбуждает. Толстого-4 вырвало желчью, Пастернак-1 бился головой об стену.
– Рипс! – Я встал. – Когда это случилось?
– Отдыхайте, Глогер. – Полковник положил мне на плечо свою маленькую, но крепкую руку. – Там все уже пинъаньди. Петерсон опытный мед. Вообще, все пока тип-тирип по трейсу.
Он постучал пальцем по своему широкому подбородку.
– Все, кроме ваших TFG, – вставил я, переходя в эндшпиль.
– Почему наших? – усмехнулся полковник. – Мы все здесь в одном гробу.
– TFG – ваша практика, Serge. – Карпенкофф подошла к нему сзади, сложила ладони малым кольцом над его седым затылком. – Уууу, как у вас много gusanos. Вы золотарь?
– Я бабочка, – улыбнулся он.
– Правильно, вы не золотарь, – продолжала сканировать она. – Вы старый добрый ADAR. Правда?
– Это видно и без кольца. – Полковник достал табакерку и быстро понюхал. – Марта, рипс, вы не Сандра Джадд. Вам необходимо поиметь.
– Я имею. – Она сбросила след и поцеловала его в затылок.
