– Я слышал, что поездка из Москвы до Пекина тоже очень интересная и красочная.
– Да, я тоже слышала, – поддержала его Вера, – но та поездка длится подольше, чем три дня, поэтому имей в виду, если решишься.
– А мне кажется, что на вашей кухне так же уютно, как и в купе вагона, да и размер примерно такой же.
– Всё гениальное просто! – с восторгом дополнил Виктор.
– Я никогда бы не поверил, что в помещении, чуть больше пяти квадратных метров, в котором ещё стоит мебель, сидят три человека и трапезничают. А главное, что чем дальше, тем больше места. Это фантастика! Это ваша, русская фантастика!
Они сидели и болтали почти до рассвета. Виктор и Вера рассказали о себе. О том, как они познакомились и полюбили друг друга, об их жизни и любимой работе. Штефан так же хотел рассказать о себе, но пришло осознание того, что он остался без копейки в кармане и не знал, что будет далее.
– Ты не переживай так сильно. Если нужно будет, то насобираем тебе денег на обратный билет. Ты расскажи лучше, куда тебе точно нужно? Как-то всё несколько раз начинали этот разговор, но ни разу не договорили до конца. К кому ты едешь?
Штефан призадумался и, ещё не понимая, как он будет действовать далее, выдавил из себя:
– Я прямо и не знаю даже теперь, как быть, ведь без денег остался. Но думаю, что в любом случае я пока возвращаться не собираюсь. Я не смог попасть на похороны моего деда, его недавно похоронили, но считаю нужным попасть на его могилу и встретиться с его соседом. Мне, видимо, необходимо каким-то образом добраться до немецкого или швейцарского посольства или консульства.
– Таких организаций у нас вблизи, мне кажется, нет, – неуверенно поглядев на Веру, сказал Виктор, – но это мы завтра узнаем. У нас, в соседнем доме, знакомая в овире работает, может, она знает или подскажет чего. А в крайнем случае в понедельник в милиции узнаем. Они-то должны в любом случае помочь. Это их работа. Так где же твой дед жил? Ты о Кучерле говорил! Там или в том регионе?
– Да, там деревня есть, Усть-Улаган, возле этой деревни в лесу, неподалёку. Трудно мне объяснить, один раз я там только был. А как попал туда, не знаю. Ну, это очень длинная история.
– Даа… – протянул Виктор. – Хочу туда не знаю куда, – вновь глядя на Веру, произнёс он. – Дела-а-а! Помочь придётся человеку. Как ты отнесёшься к тому, если я его отвезу туда? У меня ещё отпуск есть, пять дней. Не расстроишься, если оставлю тебя на пару дней? – вновь обратился он к жене.
3
К заимке они подъезжали уже поздно вечером, и в лесу, где находились два старых и слегка осевших деревянных дома, располагавшихся в паре километров от близлежащей деревни, Виктору приходилось напрячь все свои водительские способности. Дорога от деревни до заимки представляла собой две, глубоко продавленные в лесной почве тракторные колеи, но было заметно, что даже трактор не ездил здесь уже очень давно, так как в низине, перед подъёмом, то, что называлось дорогой, местами заросло молодым кустарником и высокой травой. От движения по высохшим отпечаткам тракторных колёс, создавшим труднопреодолимые ухабы для легковушки, иконка с образом Спаса Нерукотворного, висевшая на зеркале заднего вида, кружилась и прыгала из стороны в сторону, ударяясь уголками о зеркало. Ветви кустарника, возвращавшего своё жизненное пространство в лесу и отвоёвывавшего его назад у человека, который редко пользовался выделенной ему лесом полосой дороги, царапали бока машины. В салоне «жигулей», которые Виктор очень любил, скрежет усиливался, и создавалось впечатление, что ветви и сочная жёсткая трава соскребут весь лак с боков. Глядя на заброшенность местности, Штефан начал сомневаться в том, что на заимке ещё кто-то живёт, и встревожился из-за перспективы увидеть пустые, заброшенные дома: «Что тогда? Где искать Муклая? Перед Виктором будет неудобно, такой путь проделал человек впустую». Боковым зрением, несмотря на тряску, он непроизвольно встречался взглядом с ликом Спаса, который, как ему казалось, смотрел на него как-то не по-дружески. «Что за икона такая, мрачная?» – держась за ручку двери, удерживая себя в плавающей по кочкам машине, думал Штефан.
Напрягая весь свой зрительный потенциал, Виктор не отрывал взгляда от освещённого светом фар пространства, называемого дорогой. Казалось, что он, вытянув шею почти к самому лобовому стеклу, пытается забросить взгляд вперёд, под самые колёса машины, чтобы разглядеть лучшие возможности для продвижения. Но, несмотря на концентрацию взгляда, он изредка, на доли секунды, успевал бросить взор на иконку. Это было его давней привычкой. Перед началом пути он всегда обменивался взглядом со Спасом Нерукотворным и считал его своим покровителем. Может быть, это являлось одной из причин, по которой он никогда не имел дорожных неприятностей. Дорога пошла на подъём и выровнялась. Исчезли глубокие колеи, и ехать стало намного легче. В свете фар мелькнули силуэты построек и ворот, означавшие конец пути.
– Всё, Штефан, расслабься! – улыбаясь и с облегчением вздохнув, глядя на своего иностранного гостя, произнёс Виктор. – Надеюсь, не спят хозяева, или кто тут у тебя, дед?
– Да, я узнаю это место даже в темноте, – с радостью и душевным подъёмом, несмотря на сильную усталость от долгого пути, воскликнул Штефан. – Спасибо тебе, Виктор, за всё, огромное спасибо!
Виктор подогнал машину к большим деревянным воротам и, осветив их светом фар, выключил скорость, заглушил мотор и, глядя на иконку со Спасом, которая теперь только слегка покачивалась на цепочке, мысленно поблагодарил образ своего покровителя, но вслух произнёс:
– Для этого и существует дружба! Так ведь, Штефан? Давай, пошли хозяев будить.
Во дворе без умолку лаяла собака, и по высокому визгливому голосу можно было понять, что она вовсе не большая и, скорее всего, не такая уж и злая.
Виктор два раза нажал на сигнал, чтобы уже наверняка разбудить жителей отшельнической заимки, и вышел из машины. Штефан раскрыл дверь, запустив в салон свежий воздух, но остался сидеть. В этот момент он думал о том, что те десять минут дороги через темень леса показались ему вечностью, а теперь за секунду пробегают часы, которые уносят вдаль всё неимоверное количество его мыслей, и он никак не успевает за ними. Это были воспоминания о произошедших здесь два года назад событиях, и одновременно огромное волнение перед встречей с Муклаем, а может, даже и с дедом: «А вдруг мой сон был всего лишь сном, и дед ещё жив и встретит меня сейчас?» Также он вспомнил вокзал в Бийске, украденную сумку и деньги, Михаила, с которым их навсегда разлучила судьба в этих краях. Мысли и воспоминания кружились в его голове, как торнадо, поочерёдно подводя к его взору отдельные картинки воспоминаний: «Как мне повезло встретить этого человека!» Штефан глядел на Виктора, стоявшего у забора и пытающегося успокоить лающую собаку.
Он почувствовал на себе чей-то взгляд, но не мог понять, чей. Виктора он видел совершенно чётко, тот стоял спиной к машине, и больше никого поблизости не было видно. Но он чувствовал присутствие. Мощный взгляд, который говорил, не издавая звуков: «Я с тобой, но не забывай никогда того, что ты здесь впитал». Штефан повертел головой, повернулся и поглядел сквозь заднее стекло, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте. Но нет. Никого не было. Темень, и лишь на траве тусклые отблески отражённого от ворот света всё ещё светивших фар. Он собрался выйти из машины к Виктору и встретился взглядом с глазами, взиравшими на него с той самой иконки, которая теперь совершенно спокойно висела, распространяя вокруг силу своего покровительства и покоя. Подобное состояние Штефану уже приходилось испытывать, но тогда природа воздействовала на его сознание. А здесь… Здесь его сознание попало под энергетику, исходящую от малюсенькой, за небольшие деньги купленной в церкви иконки. Можно даже сказать, продукция массового производства, не рукописная и, скорее всего, не намоленная, а просто напечатанная промышленным способом картинка. Осознав, что взгляд действительно исходит от маленького образа, Штефан стал наполняться уверенностью в том, что всё правда, что он делает всё правильно и в нужное время. Он почувствовал прилив сил, и вновь услышал никем не произнесённые слова, которые он отчётливо слышал. Слышал он их не по-немецки и не по-русски, он просто слышал и понимал их сердцем: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода». Исходивший от иконки взгляд ослабел и отпустил Штефана полностью. Он почувствовал лёгкость, но всё помнил, а главное, понял. Он понял, что Георг, его дед, действительно умер, оставив после себя множество плодов, одним из которых Штефан посчитал себя, и решил стать его последователем, чтобы превратиться в отборное зерно, которое, когда придёт время, будет положено в землю для того, чтобы принести новый урожай. Ход времени нормализовался, приняв свой темп, а Штефан заметил, что Виктор всё также стоит в ожидании хозяев дома и пытается всячески успокоить собаку. Возможно, прошла всего одна секунда, может, две, а он вновь получил урок, на принятие которого, в его обычной повседневности, ему потребовались бы месяцы, а то и годы. Следом за Виктором из машины вышел Штефан и подошёл к нему, уже стоявшему у забора:
