Тогда я прямо спросил:
– Вольфхарт, если Никлот был славянином, а они, то есть славяне, были, как всем известно, безграмотными варварами, тогда что же может быть светоносного в языке, даже не имевшем письменности?
– Послушай меня, я не стану сейчас пытаться разъяснить весь ответ на твой вопрос, хотя он этого заслуживает. Но я дам тебе тему для размышления. Я не изучал, как ты знаешь, но слышал, что по официальной, историками признанной теории все европейцы, большей частью северные европейцы, произошли от так называемых норманнов, и языки их соответственно тоже. Так называемая «норманнская» теория. От нас, значит, произошли. И мы это просто воспринимаем как доказанный факт. Всё! Этот вопрос не ставится под сомнение. А если всё было как раз наоборот? Просто представь себе, что те, кто считают себя вот уже несколько веков хозяевами положения в Европе, произошли, вместе с теперешним языком, как раз от тех, о ком усиленно пытаются забыть. Ведь, если умышленно и открыто игнорируется и занижается значение какого-то периода истории определённого народа или языковой группы, то для меня это о чём-то говорит. Не так ли? А говорит это о том, что существует поговорка «Кто громче всех кричит – держи вора?» Ответ ясен. Так вот, ты порассуждай об этом. Это то же самое, что и история с наименованием нашей деревни. Я хотел поговорить с тобой об этом ещё вчера, но так много хотелось рассказать, что весь разговор ушёл в сторону. Ну, а с другой стороны, если уж мой рассказ всё же вывел наш разговор к началу, значит, логика во всём этом есть. Роггов для меня, моего соседа, для тебя или любого жителя какого-либо немецкого города будет просто Роггов. Будет простым наименованием населённого пункта, одним из многих других, как, например, Франкфурт или какой-нибудь там Альтенкирхен. Согласен?
– Ну да, конечно, – ответил я, не понимая, куда он ведёт разговор.
– Только вот нельзя так сразу соглашаться с этим. Согласиться значит принять как истину и не сомневаться. Не так всё просто.
Он повернулся к печи и открыл дверку, полено уже прогорело, и он, положив ещё одно, не стал сразу прикрывать и несколько минут глядел на разгоравшийся огонь. Я последовал его примеру и, подсев к печи рядом с дядей, поедал глазами пламя. Как важна была эта пауза! Растущее пламя втянуло в себя мои мысли и своим весёлым жаром дало мне уверенность в истине происходящего. Чистый огонь вернул мне очищенные мысли, спалив все сомнения.
– Задам я тебе загадку, – посмотрев мне в глаза своим несгибаемым взглядом и улыбнувшись, сказал Вольфхарт. – Что отличает эти три названия?
Я оказался на высоте, ответив:
– Дядя, это вопрос для младших классов. Это то же, что и выбрать один из нескольких предметов, не подходящий к другим функционально.
– Говори ответ, – выпалил он самодовольно.
– Я понимаю смысл названия Франкфурт. Якобы на том месте франки переходили реку вброд. Получаем «франк» и «фурт» – брод. Ну, а Альтенкирхен понятно даже ребёнку. Видимо, в деревне стояла старая церковь. А вот Роггов я не понимаю, и поэтому не могу поставить его в один ряд с двумя другими. Я не понимаю значения и смысла этого наименования и слова.
– Молодец, Георг, молодец! Если ты обратил внимание – хорошо, нет – так сделай это сегодня, на обратном пути, по дороге домой или дома посмотри на карту. Половина Германии с востока и большая северная часть имеют наименования городов и деревень, которые нашему немецкому уху и уму ни о чём не говорят. Ни о чём! В том числе и Роггов. Но в то же время эти названия исконные. Роггов так звался всегда. Но так не бывает! Все названия рек, озёр и населённых пунктов когда-то кем-то были даны с конкретным указанием на что-то или кого-то. В названии должен присутствовать образ, осмысленное значение. Понимаешь? Иначе имя или наименование не имеет жизненной силы и может умереть, исчезнуть. Но Роггов существует уже сотни лет, и это наименование не изживает себя и не умирает. Значит, оно живое, хотя нам и не понятное. Вот здесь начинается история слов, народов и языков. Для этого необходим «солнечный» ключ. Ключ языка наших предков, которым, к сожалению, ни ты, ни я, не владеем.
Мой дед говорил, что ему рассказывал его дед, которому рассказывал его отец, что Роггов писался раньше с одной буквой г, а населяли его, так называемые навигаторы. Специалисты, знающие все морские пути, умеющие читать звёздное небо. Сегодня таких людей называют штурманами. Профессия такая есть. Они жили здесь из рода в род, и мореходы брали их с собой в плавание. А карты рисовались в Арконе, на Рюгене, но раньше он как-то по-другому звался. Вот тебе первая параллель – Роггов и навигаторы. Поищи взаимосвязь, может, докопаешься до истины. Я думаю, что суть слова «навигатор» должна лежать в названии деревни Роггов.
– Аркона. До чего интересное, даже сказочное наименование, – произнёс я вслух и повернулся к уже закрытой печной дверке, с желанием вновь увидеть огонь.
Сознание требовало жара и огня для того, чтобы закрепить, обжечь, как только что изготовленный глиняный сосуд, те мысли и образы, распиравшие мою голову. Их нужно было организовать, структурировать, дать им укрепиться. Можно было бы подсесть к печи и открыть дверку, но я молча встал и, оглядевшись, выдавая всем своим видом необходимость в опоре, во внутренней опоре, быстрым шагом подошёл к окну и уставился вдаль. Моря видно не было, но я знал, что оно там. Я чувствовал всем своим нутром, что эта огромная даль, до самого горизонта, эта энергия пустоты пространства, расходящаяся своими бесконечными сторонами угла из моих глаз, как и огонь, сможет сконцентрировать всё происходящее в моей голове. Несколько минут я непрерывно и не двигаясь глядел вдаль, как через огромную воронку, впускал в себя пространство, которое уплотнялось в моём сознании и расставляло по местам весь объём полученной мной информации. Моё тело постепенно расслабилось и, повернувшись к Вольфхарту, я спокойно произнёс:
– На первый взгляд, ничего сложного или заумного с научной точки зрения не произошло. Но в то же время это подобие взрыва, который разрушил шаблон моего мышления. Я понял, чему я посвящу себя, в каком русле я буду копать историю.
– Уже время собираться, – с грустью в голосе напомнил мне Вольфхарт. – Машина скоро подойдёт. – Он встал и так же размеренно, как и вчера, запаковал книгу и тетрадь, также перевязав их тесьмой, и сам уложил их в мою сумку. – Сбереги обязательно, тетрадь особенно. Надеюсь, ты приложишь достаточно усилий, чтобы разобраться с этим материалом.
В комнате повисла тишина, её нарушил дрожащий сигнал грузовика, который должен был увезти меня до ближайшей железнодорожной станции. Мы всё стояли, молча глядя друг другу в глаза. Мы оба понимали, что это была наша последняя встреча.
– Постарайся не попасть на войну, тебе жить надо, – Вольфхарт вышел на улицу и махнул водителю, приглашая его войти в дом. – Сделай всё возможное, чтобы тебя не забрали в солдаты на фронт. Не с теми воюет он. Ты понял?
В дом вошёл водитель грузовика.
– Ну что, вперёд? Дорога ещё дальняя и небо затягивает, дождь пойдёт, далеко не уедем по просёлочным дорогам.
