– То ты к чему о них вспомнил-то? – не совсем видя взаимосвязь между этими двумя событиями, спросил Муклай.
– Он спас себя и своего коллегу своим способом. Если бы он не кричал, то мы просто не услышали бы ничего и не обратили бы внимания на тонувших людей.
– Да, согласен. Всё произошло так, как должно было произойти. Но предыстория случившегося в этом случае не важна. Важно свечение ауры. Меня интересует свечение. Когда они оба лежали в этой же комнате и Николай Васильевич, уснув, не приходил в себя двое суток. Помнишь? Так вот, как Николай Васильевич, так и Штефан перенесли страшный нервный срыв от возможной угрозы их жизни. А свечение и вообще поведение их ауры совершенно разное. У Николая Васильевича прослеживались сполохи, говорящие об истерии в подсознании, но они были едва заметны. Аура оставалась целой и не было смены цвета. В области шеи она у него оставалась стабильно синего цвета. А у Штефана идёт плавающий серый тон, подтверждающий большую потерю жизненной энергии и наличие страха. Поэтому я и говорю, что причины проблемы разные. В первом случае – естественная, природная. Человек попадает в опасную ситуацию в естественных условиях. А вот в истории со Штефаном причина, скорей, противоестественная. Поэтому я предполагаю ситуацию, несущую опасность жизни не природным, не натуральным путём. Попытка убийства или ещё что-то в этом роде. Люди щедры на фантазию в этом отношении, – совершенно уверенно сказал Георг и спросил, как бы сам себя, проворачивая по чуть-чуть стоящую на столе кружку, держа её сверху двумя пальцами и вглядываясь в находившийся в ней отвар, пытаясь прийти к решению, – что же могло произойти с их гостем в тайге?
– Может, заблудился, да зверя встретил – медведя, например, да и перепугался, еле ноги унеся? – предположил вслух Муклай.
– Да, от такой встречи вполне возможно для неопытного, тем более европейца, заполучить такой психический удар. Но я ещё не встречал разрыва ауры от естественной, природной причины испуга. Да и свечение у горла от встречи с «хозяином» не может стать серым. Я больше склонен думать, что он человека встретил нежеланного или чего хуже; со смертью у меня ассоциация идёт. Убийство, может быть, видел. В общем, так, Муклай! Вот что я хочу предложить. Ты сейчас обряд проведи. Бубен будет его будить, поэтому, может, огнём и курением очистишь его, да загляни в пространство. Может, и выяснишь чего. Но главное, постарайся без бубна ауру исцелить. Ну, а если так не сработает, то займёшься им, когда встанет. Тогда сотворишь весь ритуал у костра.
Муклай был потомственным шаманом, но по большей части он был самоучкой. Его отец Темир, в своё время переняв все знания от своего отца Амыра, был сильнейшим шаманом в регионе. Но когда Муклай был ещё совсем юношей, отец его погиб при довольно мистических обстоятельствах. Поэтому те знания, которые Муклай успел от него получить, он достаточно хорошо развил, но всё же находился очень далеко от способностей своего отца. Дед Муклая Амыр был великим шаманом. Тогда люди говорили, что ему вообще не было равных. Жизнь его была долгой, он и Георга успел кое-чему научить. К нему обращались многие безнадёжные больные, даже шаманы из других мест, которые просили его о помощи в вопросах, которые они не могли решить самостоятельно. Амыр не считал себя «монополистом» в особых способностях. Понимая, что он ими владеет, не скрывал их, а делился и обучал, но только в том случае, если его об этом просили. Как говорится, старался не отвечать на незаданные вопросы. Все его ритуалы были фундаментально сложными, и поэтому требовали от него невообразимого количества энергии, потеря которой сказывалась на его собственном здоровье. Так как энергия вытягивалась не только из него самого, но и из всего живого, находящегося рядом, то он не разрешал присутствия зрителей. Даже родным больного во время проведения ритуалов не разрешал находиться рядом, для безопасности самих присутствующих. Бывали случаи, когда во время проведения Амыром глубинных ритуалов у костра, под бой его чудо-бубна, который издавал звук, вызывающий все астральные тела человека на разговор, многие находившиеся в непосредственной близости от него испытывали тошноту, боли живота или головы, а бывало, и теряли сознание. Поэтому он запретил посторонним присутствовать во время камлания. Только больной, он и ассистент. Его способности доходили до того, что ему не один раз удавалось побывать, как в преисподней, так и в раю. Такое позволение он имел от Богов, от Вселенной или от кого-нибудь другого, как бы это не называлось. Но главное, что он мог – не только бывать в потусторонних мирах, но выносил из тех измерений информацию. Даже на это вышние силы закрывали глаза. Но такое не даётся бесплатно, это был колоссальный труд, который за время его трансового путешествия в поисках причин различных недугов или ответов на сложные вопросы, высасывал из Амыра энергию до критического минимума. Некоторые, особой сложности обряды, он проводил, взяв в ассистенты сына Темира. Амыр заходил в такие глубины навьих, параллельных миров, что заданием Темира было чётко следить за состоянием отца, не дав жизненной энергии закончиться до завершения обряда и вовремя вернув его назад. За дозволение путешествовать там, где человеку быть не дано, нужно платить, а оплата берётся в виде быстро утекающей жизни и жизненной силы, которая во время таких путешествий вытекает из шамана, как вода из бочки, в которой полностью открыт кран.
Бывали случаи, когда у Амыра иссякал весь запас жизненной силы до предела дозволенного, а для нахождения предмета поиска требовались ещё одна или две минуты. Тогда в дело вступал Темир, получив от отца определённый знак. Он перекачивал часть своей жизненной энергии отцу, чтобы тот благополучно вернулся в явь. После такого рода ритуалов они оба, от нескольких дней до недели, не выходили из дома. Лечились травами, окуриванием и сном. Следующий, подобной сложности обряд он мог проводить лишь через пару недель. От своего отца Амыр выучил одну важную истину, суть которой сводилась к следующему: «Во время шаманского обряда, какой бы сложности он не был, самым главным и важным остаётся сам шаман. И поэтому он не имеет права допустить ухудшения своего здоровья через камланье». Амыр всегда придерживался этого правила и процесс восстановления доводил до конца. Он прожил очень долгую жизнь, вылечив многих людей, оставив о себе добрую память и умер в сто шесть лет, с улыбкой на губах.
10
Состояние пробуждения принёс солнечный луч, который, пробиваясь через небольшую щель между занавесками, тонкой полоской через всю комнату насыщенным розовым светом, сквозь закрытые веки, бил Штефану в глаза. Кроме пробуждающего солнечного света будило и постоянное жужжание ещё не уснувшей и бившейся о стекло мухи. Открыв глаза, он несколько минут глядел на выбеленный, протянутый деревянными балками потолок, затем стал разглядывать комнату, пытаясь собрать в общую картину те отрывки событий, при помощи которых можно было бы понять или вспомнить, где он и как попал в эту кровать в каком-то непонятном доме.
Рядом с кроватью на стуле лежали его личные, постиранные и аккуратно сложенные вещи. Уют этой небольшой, но приятно устроенной комнате придавали часы с гирьками. Их механический, но в то же время приятно завораживающий равномерный ход наполнял эту комнату таким же равномерным и бесконечным спокойствием. Что касалось простуды, то чувствовал себя Штефан вполне хорошо, дышалось легко, и ему просто хотелось встать и выйти на свежий воздух. Но он не знал, где находится, и лишь совсем размыто вспоминал о хозяевах дома. Разобравшись с убранством комнаты, его настороженный слух воспринял звуки, доносящиеся с улицы. Куры закудахтали общим воплем и заставили Штефана сесть на край кровати, закружилась голова, и чтобы привыкнуть к вертикальному положению, он вновь положил голову на подушку. Он не знал, что проспал, не просыпаясь три дня и три ночи.
