Что ты делаешь, неверный? – голос халифатовца от нервов сорвался на противный визг.
Крещу тебя, – будто сказал нечто, само собою разумеющееся, ответил парень. – Если от тебя нет прока, мы тебя просто убьем, но к гуриям ты не попадешь.
Я буду! Буду разговаривать с тобой. Я буду говорить! – заверещал бородатый пленник.
Уверен? – с недоверием переспросил Дим, отнимая руку от лба иноверца.
Да-да, уважаемый. Обещаю, клянусь Единственным и пророком его! – затараторил пленник.
Клянешься? – вновь переспросил Дим.
Клянусь! – часто закивал плачущий бородач.
Клянешься? – Дим переспросил в третий раз.
Клянусь!
Ты трижды поклялся, салаф! – подвел итог разговору Дим.
Да! – без пререканий согласился пленник.
Дим протянул ему бордовый рацион и воду.
Покушай, уважаемый. Вскоре у нас с тобой состоится длинный разговор. – Дим наконец позволил себе улыбку и отошел к настороженно глядящему на них Рому.
Узкий вытянутый техотсек не позволял достаточно уединиться для разговора с глазу на глаз, но беседа между напарниками велась на языке Конфедерации, поэтому Дим не опасался, что пленник их поймет.
Что это только что я увидел? – Дим отметил, что в речи Рома больше не было подозрительности, только интерес. Это обнадежило. – Сначала он клял тебя как мог, затем плакал, в конце начал благодарить. Что такого ты ему сказал?
Наш пленник не боится смерти, пришлось пригрозить ему тем, чего он боится больше всего.
И чем же?
Пообещал, что перед тем, как убить, я обращу его в христианина, и он никогда не попадет в свой языческий рай.
Но ведь нельзя стать христианином без веры и любви к Всевышнему! – запротестовал простоватый Ром, явно посещавший храм каждое воскресение.
Да, Ром, но ему об этом знать необязательно. Понимаешь? – подмигнул ему Дим.
Пленник, которого звали Улус, исправно выполнял данную клятву. Он сыпал информацией и без малейшей утайки рассказывал все, что дозволял знать его статус кинна, урожденного раба.
Мироустройство эмиратов Салаф для Гражданина доминиона на первый взгляд казалось диким. Султан Базияд Пятый держал в своих руках неделимую власть над эмиратом Салаф. Мудрый правитель, приведший халифат Пяти морей к процветанию. Он учел промахи в титулонаследии своего отца, которого и убил вместе с братьями в борьбе за трон. Обладая завидной плодовитостью, Базид поделил провинции своей империи меж сыновьями, оставив себе лишь столицу Измир.
Сыновья султана поклялись на Священном писании на могиле Пророка, что ни один не поднимет руку на брата, а Бархатный замок Кадификале займет тот наследник, что мечом и словом Единого возьмет больше земель и рабов в свои владения. Вот и рвутся молодые сыновья, стремясь поспеть за старшими до того, как великий Баязид загонит себя в могилу вином, опием и блудницами.
Так десятый сын эмир Селим устремил свой взор на Кавказ. Молодой Селим в свои семнадцать уже добился многого: покорил горные племена Герат, стравив их с родичами Анар-Дара, и взял город Кветта, что оказался неприступной стеной для самого Баязида. О эмире Селиме Улус говорил с благоговейным придыханием, точно тот был не угнетающим его хозяином, а полусвятым небожителем. На вопрос, почему так, Улус посмотрел на Дима, как на несмышленого ребенка.
Он великий Эмир! Молодой, но уже великий! Нет другого эмира, кто так ласков с слугами и так жесток к врагам! Эмир Селим чтит слово Священного писания, но открыт к новому и прекрасному. В его свите дервиши, поэты и музыканты, а не бессчетный гарем наложниц, виночерпии и опия, как у прочих вельмож. – Улус захлебывался, восторгаясь своим хозяином.
Следующие четыре дня прошли в разговорах, пока сокращающиеся запасы питьевой воды не указали на то, что пора действовать.
А я точно попаду в Джаннат? (прим. рай в религии салафов.) – Улус подставил запястье под кое-как заточенный инструментарный резец.
Да, повторяю, ты не умрешь. Во всяком случае не сейчас, – в сотый раз ответил Дим, прощупывая квадратное уплотнение под кожей пленника. – Я всего лишь извлеку твой чип.
Руки слегка дрожали от очередной инфокарты, но Дим был более чем уверен, что и в таком в состоянии справиться с извлечением из-под кожи Улуса необходимой электроники. Тем более, он больше не перегружает себя большими объемами знаний, довольствуясь одной библиотекой в сутки. Однако, прямо подходящих не было, и приходилось цереброинсталлировать смежные инфокарты.
Закаленный резец скорее разорвал, чем порезал кожу, и Улус сдавленно закричал сквозь закушенный в зубах кусок шланга, но зеленая плата текстолита залитая в прозрачный пластик уже выскочила вместе сукровицей.
Дим, может ты не догадываешься, но меня люто бесит, когда ты делаешь что-то, что мне не понятно, – сквозь зубы процедил Ром, глядя как Дим с интересом рассматривает пластиковую бляшку.
Парень показал зеленый квадрат другу.
Вот это, мой пропуск наружу! Ты прав, я скоро сума сойду от запаха дерьма.
А я? Давай это будет мой пропуск наружу, а? – предложил свою кандидатуру здоровяк, явно подозревающий, что его оставляют не у дел.
Тогда выучи арабский, турецкий и персидский, сбрось килограмм шестьдесят, отрасти бороду и стань ростом с него, – тут Дим указал на Улуса, который опять молился, насколько позволяли его пластиковые путы. – А, да, и делать это желательно в ближайшие сутки: у нас почти закончилась питьевая вода. Осилишь?
Ты решил идти туда? – не поверил своей догадке Ром. Всё-таки зря он метит в офицеры – слишком он простоват для командира.
Язык я знаю, минимум из обязанностей кинна и местную иерархию тоже. А теперь у меня есть и чип, которым метят рабов, как животных. Мне кажется, я хорошо подготовился.
Ты решил пойти к ним? Это ведь уже не разведка и диверсионная работа, это…
Работа под прикрытием, я знаю. Что ещё нам остаётся? – пожал плечами Дим. Откровенно говоря, после почти недели обитания в тесной ноге боевого бота этот замысел и ему больше не внушал особого доверия.
Долгие приготовления закончились. За четыре дня моторное масло плотно впиталось в кожу, исказив ее оттенок на более смуглый, чип введен под кожу предплечья, а место обожжено, чтобы скрыть разрез. Было и еще кое что: тавро эмира Селима. Пришлось имитировать и его, присыпав кровесвертывающим порошком из мед комплекта.
Сверившись с часами, которые показывали начало четвертого, Дим потянул за рукоятку переборки тех отсека. Забаррикадированная дверь поддалась, и относительно свежий воздух обдал лицо, заставив в блаженстве прикрыть глаза.
Ром остался с пленником и проводил заросшего бородою Дима с нескрываемой завистью. Ползком, часто останавливаясь и прислушиваясь к окружающим звукам. Это в планах все было просто, но сейчас страх и нерешительность накатывали на лазутчика. “Ничего не боятся только дураки!” – повторял он себе, передвигаясь ползком к последнему шлюзу, выходящему наружу бота.
