Вода показалась ей жидким шелком, прохладным и скользким, приятно ласкающим кожу. Сара опустила голову и, сильно загребая, поплыла к мысу, вокруг которого гуляла с Маргарет. Сам процесс плавания успокаивал ее и помогал думать. Самое первое неожиданное предложение на плоскодонке не было действом человека с рациональным мышлением, да и Луциана никак нельзя было назвать равнодушным или бесчувственным. Нет, просто в тот момент он внезапно что-то осознал. Он ничего не обосновывал и не просчитывал. Он высказал свои мысли вслух раньше, чем успел их как следует обдумать.
А она никак не поддержала его, не помогла открыть свои чувства… Сара немного снизила скорость, подняла голову, огляделась и слегка изменила курс, чтобы попасть на пляж в маленькой бухте. Они занимались любовью, потому что испытывали взаимное физическое притяжение, а вовсе не любовь. А это значит…
– Ох! – Сара столкнулась с чем-то очень твердым, плывшим ей навстречу. В первый момент ее охватила паника, но ее тут же подхватили сильные руки, и она поняла, что произошло. – Луциан!
– Сара?
Их губы встретились, тела прижались друг к другу. Поцелуй был горячим, требовательным, жадным. Сара растворялась в любимом человеке, тонула в нем, у нее кружилась голова, которую покинули все до единой мысли.
– Проклятье, мы едва не утонули. Поплыли к берегу!
– Всему виной твои поцелуи, – сообщила Сара. Луциан засмеялся, а ее сердце запело.
Они подплыли к берегу, вышли из воды и опустились на сухой песок. Луциан обнял Сару, привлек к себе и поцеловал ее мокрые волосы.
– Надо возвращаться. Ты простудишься.
– Посидим несколько минут. Нам надо поговорить, Луциан. Ты еще хочешь жениться на мне? Почему?
Он замешкался с ответом, и Сара добавила:
– Я не думала, что ты можешь чего-нибудь бояться, даже открыть свою душу.
– Наверное, я трус, когда речь идет о том, что я боюсь потерять.
– Свое сердце?
– Твою любовь. Если она когда-то была. Сердце я потерял довольно давно. Я люблю тебя, Сара, но был уверен, что ты меня не любишь. Ты была так откровенна, так открыта… и я решил, что ты бы сказала о своей любви.
– А я думала, что тебя оттолкнут эмоции, требования, которые предъявляет любовь.
– Она чего-то требует?
– Конечно. И я думаю, что теперь ты тоже это понял. Я люблю тебя, Луциан, хотя и не желала этого. Я считала, что ты мне не подходишь, а я тебе – тем более.
– После сегодняшнего вечера ты не боишься, что со мной невозможно жить? – спросил Луциан, и в его голосе прозвучала тревога.
– А ты? Ты сможешь жить со мной? Я вечно попадаю в неприятности, потому что руководствуюсь чувствами, а не правилами.
– Мы сможем найти компромисс, поскольку умеем разговаривать друг с другом. Разговаривать и заниматься любовью.
Луциан лег на песок и потянул ее за собой.
– Послушай, дорогой мой человек, ты когда-нибудь занимался любовью на пляже?
– Нет. Как мне достать тебя из этой рубашки?
– Песок. Он попадает везде. Нам нужен… О!
– Ты хотела сказать, коврик? А, вот теперь я понял. Все просто, она снимается через голову. Теперь штаны. Всего две пуговицы? Отлично.
– Луциан, кажется, я сижу на крабе. О да, это он… как хорошо. Люби меня, Луциан.
– Да, о да! – Он поднял ее, посадил на себя и одним сильным толчком вошел в нее, вызвав моментальный оргазм. – Я не могу… Боже, Сара…
Его оргазм тоже не заставил себя ждать.
– Луциан, – прошептала Сара ему в ухо. – У меня ноги в воде. Прилив.
– Сколько мы здесь? – сонно спросил он. Его лицо оставалось в тени, но широкую улыбку она видела совершенно отчетливо.
– Понятия не имею. Ты не знаешь, что это было?
– Взрыв радости? Счастья? Любви? – предположил он. – Думаю, необходимо проделать все это еще раз, очень медленно, в постели, чтобы окончательно установить истину. – Он поерзал. – И без песка.
– Пока мы будем плыть обратно, вода его смоет, – обещала она и отползла в поисках своей одежды. – Знаешь, увидев твою одежду на берегу, я вдруг подумала, что…
– Что я решил найти в волнах забвение? – Луциан встал. В лунном свете его тело казалось невероятно, просто непозволительно красивым. – Как я мог покинуть мир, в котором есть ты? – Он протянул ей руку, и они вместе вошли в воду.
– Признайся, что чувствуешь себя мягким, сентиментальным и романтичным, – шепнула маркиза Кэннок своему супругу, сидевшему рядом с ней на передней скамье в церкви Сент-Джордж на Ганновер-сквер.
Перед ними у алтаря Грегори Фарнсуорт почтительно целовал Маргарет, свою жену. Отовсюду слышались счастливые вздохи и всхлипывания. Женские, разумеется.
– Сентиментальным и романтичным – да, леди Кэннок, – ответил Луциан супруге. – Но мягким – нет.
– Тише! – Сара весьма чувствительно ткнула мужа локтем в ребра. – Сегодня я пытаюсь быть совершенной маркизой, а ты мне мешаешь. Ах, Маргарет такая красивая, – вздохнула Сара. – А Грегори сияет от счастья. Ты молодец, что помог ему получить должность в министерстве иностранных дел. Он там обязательно сделает карьеру.
– Я тоже так думаю. А моя маленькая сестренка выросла намного быстрее, чем я ожидал.
Сара взглянула на мужа, отметив гордость в его голосе. Ей даже показалось, что в глазах, смотревших на молодую пару, блеснули слезы, но в этом она не была уверена. Они вышли на крыльцо, где собравшиеся осыпали молодую пару лепестками роз. Маргарет поднялась в открытую коляску и бросила букет прямо в руки старшей из подружек невесты. В этот момент коляска тронулась и она, смеясь, упала на руки Грегори. Гости стали рассаживаться в экипажи, и кавалькада потянулась в сторону городского дома маркиза на Кавендиш-сквер, где должен был состояться свадебный завтрак.
– Что-то я чувствую себя старой и сентиментальной, – сказала Сара, прижимаясь к Луциану.
– Это я легко могу исправить. – Он повел ее вниз по ступенькам и за угол, где стоял экипаж с гербом маркиза. – Вот наш экипаж. – Луциан остановился и обратился к кучеру: – Пирсон, отвези нас, пожалуйста, на Кавендиш-сквер самой длинной дорогой. Нам некуда спешить. – После этого он помог Саре забраться внутрь и первым делом тщательно задернул шторы.
– Луциан, что ты делаешь? – Она с удивлением смотрела, как муж отбросил шляпу и перчатки и теперь старается справиться с сюртуком.
– Если помнишь, мы ни разу не занимались любовью в движущемся экипаже, хотя я неоднократно и очень ярко представлял себе этот процесс, но теперь…
– Теперь на мне шикарное платье, самый тесный в мире корсет и знаменитые желтые бриллианты – семейная реликвия Кэнноков. Ой!
Луциан весь скрылся под ее пышными юбками.
